Крозье, державший курс на заходящее арктическое солнце, знал график этого трудного похода. Сегодня они должны пройти по льду восемь миль до первого промежуточного лагеря. Завтра им предстоит преодолеть девять миль и, если все сложится удачно, добраться до второго промежуточного лагеря к полуночи. В третий и последний день похода они должны пройти еще восемь миль — самый трудный отрезок пути, где сани придется перетаскивать через барьер айсбергов на границе пакового и прибрежного льда, — и достичь сравнительно безопасного убежища, коим представлялся лагерь «Террор».

Там команды обоих кораблей впервые соберутся вместе в полном составе. Если санный отряд Крозье в целости и сохранности доберется до места назначения — и будет держаться впереди зверя, следующего за ними по льду, — все сто пять человек соберутся вместе на продуваемом ветрами северо-западном побережье острова.

Во время первых санных походов к острову Кинг-Уильям в марте, проходивших большей частью в темноте, скорость передвижения была столь мала, что зачастую люди с санями становились лагерем на льду в первую ночь еще в пределах видимости от корабля. Однажды, когда дул сильный встречный ветер, отряд Левеконта преодолел меньше мили за двенадцать часов непрерывных усилий.

Но сейчас — при солнечном свете да по глубокому санному следу и через проложенные в торосных грядах проходы — идти стало гораздо легче.

Крозье не хотел оставаться на Кинг-Уильяме. Визиты на мыс Виктори-Пойнт, несмотря на сваленные там огромные груды продовольствия и снаряжения и расчищенные под палатки площадки, не убедили капитана, что люди смогут долго продержаться там. Бурные ненастья, почти всегда наступавшие с северо-запада, были смертоносными зимой, опустошительными весной и осенью и опасными для жизни летом. Ужасные грозы вроде той, какую довелось пережить покойному лейтенанту Гору во время первого посещения острова летом 1847 года, повторялись снова и снова все лето и первый месяц осени. Среди первых вещей, которые Крозье распорядился доставить на остров прошлым летом, были запасные громоотводы с кораблей.

До самого конца марта, когда разрушился «Эребус», Крозье надеялся, что они смогут двинуться к восточному побережью полуострова Бутия, где есть вероятность найти запасы провианта и снаряжения на Фьюри-бич, а равно вероятность быть замеченными китобоями, идущими из Баффинова залива. По примеру старого Джона Росса, они могли бы направиться пешком или на лодках на север вдоль восточного побережья Бутии к острову Сомерсет или даже к острову Девон, коли придется. Рано или поздно они увидели бы какое-нибудь судно в проливе Ланкастера.

Вдобавок в том направлении находились эскимосские поселения. Крозье точно знал это: он видел их во время своего первого арктического путешествия с экспедицией Уильяма Эдварда Парри в 1819 году, совершенного в возрасте двадцати двух лет. Он вернулся туда с Парри двумя годами позже в попытке отыскать Северо-Западный морской проход, а потом еще через два года, чтобы продолжить поиски означенного пути, которые убьют сэра Джона спустя двадцать три года.

«И еще могут убить всех нас», — подумал Крозье и энергично потряс головой, прогоняя прочь тяжелые мысли.

Солнце стояло низко над южным горизонтом. Незадолго до заката они остановятся и съедят холодный обед. Потом снова впрягутся в сани и будут идти еще шесть-восемь часов в послеполуденной, вечерней и ночной тьме, чтобы добраться до первого промежуточного лагеря, расположенного в конце первой трети пути до Кинг-Уильяма и лагеря «Террор».

Сейчас тишину нарушали лишь дыхание людей, скрип кожаных ремней и скрежет полозьев по льду. Ветер полностью стих, но воздух стал еще холоднее с постепенным угасанием тусклого послеполуденного солнца. Облака ледяных кристаллов висели над вереницей людей и саней подобием медленно тающих золотых шаров.

Крозье — который сейчас, на подходе к высокой торосной гряде, шагал ближе к голове процессии, готовый помочь тянуть, толкать и тихо чертыхаться на первом участке подъема, — посмотрел на заходящее солнце и вспомнил, сколько сил он положил однажды в прошлом на поиски пути к Бутии и китобойным судам из Баффинова залива.

В возрасте тридцати одного года он в четвертый и последний раз отправился с капитаном Парри в те воды — на сей раз с целью достичь Северного полюса. Они продвинулись далеко на север, установив рекорд, не побитый поныне, но в конце концов были остановлены паковым льдом, простиравшимся до северных пределов мира. Френсис Крозье больше не верил в существование Открытого Полярного моря: экспедиция, которая однажды достигнет полюса, не сомневался он, совершит данное путешествие на санях.

Возможно, на запряженных собаками санках, какими обычно пользуются эскимосы.

В Гренландии и на восточном побережье острова Сомерсет Крозье не раз видел легкие санки аборигенов — маленькие и хрупкие, совсем не похожие на массивные сани принятого в британском военно-морском флоте образца, — влекомые собаками. Они двигались гораздо быстрее, чем мог двигаться санный отряд Крозье при всем старании. Но он планировал направиться на восток (коли такое вообще возможно) главным образом потому, что где-то на востоке — на полуострове Бутия или за ним — обитают эскимосы. И эти аборигены — как леди Безмолвная, несколькими днями ранее отправившаяся в лагерь «Террор» вслед за санными отрядами лейтенантов Ходжсона и Ирвинга, — умеют охотиться и ловить рыбу в этом богом забытом белом мире.

Когда в начале февраля Ирвинг доложил о невозможности проследить за леди Безмолвной или вступить с ней в достаточно осмысленное общение с целью выведать, где и как она добывает тюленье мясо и рыбу, которые, согласно клятвенным заверениям Ирвинга, он видел у нее, Крозье подумал, не пригрозить ли девушке пистолетом, чтобы она показала, как добывает свежую пищу. Но в глубине души он знал, чем закончится подобная попытка: безъязыкая эскимоска будет упорно молчать и смотреть немигающим взглядом огромных черных глаз на Крозье и остальных мужчин, пока ему не придется привести свою угрозу в исполнение. Таким образом он ничего не добьется.

Посему капитан предоставил Безмолвной спокойно жить в маленьком снежном доме, описанном Ирвингом, разрешил мистеру Дигглу время от времени выдавать ей галеты или объедки и постарался выкинуть из головы всякие мысли о ней. Судя по раздражению, испытанному при напоминании об эскимоске, когда на прошлой неделе вахтенный доложил, что она последовала за отрядами Ходжсона и Ирвинга к лагерю «Террор», держась в нескольких сотнях ярдов позади, он мало преуспел в своих стараниях не думать о ней.

Когда бы не страшная усталость, Крозье, наверное, сейчас испытывал бы легкую гордость за конструкцию и прочность разнообразных саней, которые люди тащили по замерзшему морю на северо-восток.

В середине марта — когда еще не стало очевидным, что «Эребус» разломится под давлением льда, — он приказал мистеру Хани, оставшемуся в живых плотнику экспедиции, и его помощникам, Уилсону и Уотсону, трудиться день и ночь, чтобы сконструировать и соорудить сани, способные везти не только снаряжение, но и корабельные шлюпки.

Как только они изготовили первый образец больших саней из дуба и железа, Крозье вывел людей на лед, чтобы опробовать и приноровиться половчее таскать новые сани. Он постоянно заставлял специалистов по такелажным работам, интендантов и даже мачтовых матросов совершенствовать конструкцию упряжи, чтобы люди могли производить максимально эффективные тяговые усилия без перебоев в движении. В самом скором времени они окончательно определились с конструкцией саней и решили, что для больших саней, везущих лодки, лучше всего использовать упряжь на одиннадцать человек, а для повозок поменьше, груженных различными припасами и снаряжением, — упряжь на семерых.