И тут фигура в голубом – это был доктор Холмен – споткнулась о кусок скрученного металла и полетела на землю.

Сначала его товарищи этого не заметили. Они мчались к космолету. Но Краун увидел, сорвался с места и с рыком, от которого, казалось, могло бы расколоться небо, ринулся вниз на берег.

Трое космонавтов уже были у корабля и карабкались по лестнице внутрь.

– Где Пит?

– Бог мой… он остался где-то там!

– Пит! Доктор. Холмен! Пит!

– Скорее внутрь! Надо зажечь поисковые огни.

Огромными прыжками Краун одолевал расстояние в тридцать метров, перескакивая через валуны, ямы, полные жидкой грязи, поваленные деревья. Скорее вниз, к человеку в голубом скафандре.

Волкоты достигли фигуры в голубом раньше, но, прежде чем они успели коснуться ее, – Краун зарычал, бросая им вызов. Старый вожак повернул свою огромную голову и взглянул на Крауна, угрожающе огрызнувшись.

– Зажигайте огни… Ах, черт… Смотрите!

Теперь в люди могли видеть.

Восемь волкотов кружили возле неподвижного тела Питера Холмена. Еще один спускался с холма, чтобы присоединиться к ним.

– Подготовить орудия с транквилизатором!

– С гранатами?

– Нет, можем убить Пита… если он еще не…

Краун не прислушивался к их лепету, устремляясь через побережье к неподвижному телу. Рыча, фыркая, он прорвался сквозь стаю волкотов и встал прямо возле упавшего человека.

– Смотрите! Он, кажется, готов защищать Питера!

– Или оставить всю еду только себе.

Краун стоял, едва переводя дух, ощерясь во всю свою зубастую пасть, а восемь других волкотов медленно, но неумолимо сужали круг, готовые атаковать его.

13

Аманда Корли всматривалась в шкалы приборов на контрольной панели, потом позвала:

– Берни!

Ответа, конечно, не последовало. «Он собирает ребятишек… Собирает для того, чтобы обеспечить контроль над остальными волкотами».

Аманда повернулась в кресле и посмотрела на Джеффа. Мальчик вытянулся на ложе, окаменев от напряжения. Его нервное возбуждение прослеживалось без помощи всех этих мигающих красными огнями приборов наблюдения, хотя он и пребывал в полусознательном состоянии.

– Что делать? – прошептала Аманда.

Приборы, регистрирующие физическое и психическое состояние Джеффа, застыли либо на красной черте тревоги, либо совсем рядом. Сердце отчаянно колотилось, нервная система испытывала невыносимые перегрузки. Организм был затоплен адреналином.

– Долго выдержать такое никому не под силу, – пробормотала Аманда.

Она перевела взгляд на экран, на котором было видно все, что видит волкот – что переживает Джефф – в данный момент.

Восьмерка волкотов продолжала кружить, рычать и фыркать все там же. Сквозь стекло шлема можно было разглядеть лицо доктора Холмена на земле между передними лапами Крауна. Он, видимо, был без сознания, а может, мертв.

Аманда покачала головой.

– Если я попробую отключить Джеффа, он погибнет, сопротивляясь мне. Я должна быть рядом с ним… и надеяться, что Берни удастся вовремя подключить к контакту ребятишек!

Восемь волкотов, тощие и голодные, завершили свое кружение вокруг Крауна и лежащего человека. Еще мгновение, и они набросятся на них.

Из самых глубин памяти у Крауна вдруг всплыло решение. Теперь он знал, что ему делать. Негромко зарычав, он отошел от человека и медленно направился прямо к вожаку стаи.

Вожак был крупнее Крауна, старше его и сильнее. На его голове были заметны шрамы многих сражений, Краун остановился перед ним. Волкоты перестали кружить. Краун присел на задние лапы, чтобы освободить передние, и осторожно ткнул вожака передней лапой в морду.

Он не поранил вожака. Он просто дотронулся до него. Но смысл этого движения был ясен. Краун вызывал старого самца на бой за лидерство в стае. Это уже не было соперничество из-за пищи или территории. Это был вызов на смертный бой. Стая волкотов может иметь только одного вожака. Тот, кто бросил вызов, должен или убить вожака, или погибнуть.

Из космолета три человека с удивлением и страхом следили за тем, как остальные волкоты – кто лежа, а кто присев на задние лапы – приготовились наблюдать битву между двумя огромными самцами.

Довольно долго эти двое стояли друг перед другом, фырча, излучая взаимную ненависть и бойцовскую гордость. Затем неожиданно подобрались и прыгнули друг на друга.

Оба волкота, поднявшись на задние лапы, двумя парами передних хлестали друг друга по груди и животу, когтями вспарывали кожу. Свои могучие челюсти они до поры до времени в ход не пускали.

Первый прыжок и столкновение сотрясли берег – в слепой ярости сошлись шесть с лишним тонн мускулов и костей. Краун почувствовал, как у него из бока закапала кровь. На какое-то мгновение оба зверя отпрянули и разошлись. Вожак казался невредимым.

Но вот передышка кончилась, и соперники снова бросились друг на друга, и снова ни один из них не нанес решающего удара. Это было похоже на дуэль фехтовальщиков: постояли, покрутили хвостами, пофырчали, яростно водя глазами, – и вдруг рык, прыжок, сверкание когтей, и опять опускаются на все свои шесть лап, выискивают слабые места у противника, время и место для нанесения решающего удара.

Крауну приходилось туго. Реакция у него была не хуже, а может, и лучше, чем у вожака. Но тот был мудрее, больше уверен в себе, и удары когтями наносил точнее. У Крауна кровь сочилась из десятка ссадин и царапин. Они не были опасны для жизни, но потеря крови грозила вскоре истощить его силы, замедлить движения, чем тут же воспользуется старый самец, чтобы нанести ему последний удар.

Однако Краун перенял от Джеффа способность к восприимчивости – гораздо более сильную, чем у кого-либо из волкотов. Ему было больно, но это не мешало ему наблюдать за тем, как движется враг. Как тот напрягает плечи перед прыжком. Как опускает голову, чтобы защитить горло…

Старый самец прыгнул опять, но на сей раз Краун отскочил в сторону, извернулся в полете, как акробат весом в три тонны, и опустился на спину пораженного противника. Челюсти Крауна сомкнулись на загривке старого вожака, в то время как когтями он глубоко впился в бока обреченного волкота.

Один-единственный придушенный крик боли – и все было кончено. Старый вожак свалился мертвым, и Краун, с кровоточащими ранами, тяжело дыша, но с торжествующим видом встал над ним.

Он задрал голову и издал победное рычание, радостное и долгое. Остальные волкоты поднялись на ноги и молчаливо прошествовали перед ним, демонстрируя свою готовность подчиниться ему как своему новому вожаку.

Краун подождал, пока они все пройдут перед ним, затем возглавил шествие и повел стаю по берегу, подальше от людей, на юг – туда, где их ждало тепло и пища.

Только по прошествии трех дней врачи разрешили разговаривать с доктором Холменом.

Джефф с матерью неотлучно находились при больном, но он либо пребывал в бессознательном состоянии, либо спал. Его правую ногу одели в пластик, голову забинтовали. Первые два дня ему делали внутривенные вливания, но на третий день врачи отсоединили трубки, и теперь он, кажется, спокойно отдыхал.

На третий день утром, сразу после завтрака, Джефф направился в лазарет. Для всех обитателей «Деревни» эти дни тянулись нескончаемо. Никто не выполнял никаких работ. Люди чувствовали себя выбитыми из колеи и не знали, что делать дальше.

Джеффа несколько удивило, когда, проходя по коридору, он увидел через окно, что в комнате отца собрался народ. Все Полчеки – Лаура и ее родители – стояли возле постели больного. Там же, обнимая за талию Аманду, находился Берни Карбо. Сам доктор Холмен сидел на кровати и серьезно что-то обсуждал с ними; повязки на его голове не было.

Джефф тихонько постучал по стеклу. Отец заметил его, улыбнулся и помахал рукой, приглашая зайти, Джон Полчек приоткрыл дверь – она открылась лишь наполовину, потому что внутри было полно народу. Джефф проскользнул в палату.