– Мой друг, – ответил я. – Живем рядом и учимся в одном классе. Если подойдет, он может сделать десятка полтора рисунков, а вы потом выберете лучшие.

– Пусть работает, – решил редактор. – Только без обид, если что-то отбракуем. И учти, что тираж будет небольшой. Выпустим сто тысяч экземпляров и посмотрим на реакцию. Книга все-таки необычная. Если все пойдет нормально, потом можно будет допечатать.

Когда я вернулся, заходить к Деменковым не стал, позвонил Сергею по телефону и сообщил о достигнутой договоренности. А на следующий день в школе меня ждал сюрприз: Валерке дома случайно попалась старая «Комсомольская правда» со статьей Лисы и моей фотографией. Естественно, что он всем об этом раззвонил и притащил газету в класс.

– Человеку будущего ура! – заорал он, как только мы зашли в класс.

– Ура! – нестройно поддержали его остальные.

– Вы что орете, как оглашенные? – поморщилась классная, зашедшая следом за нами. – Почему не на местах? Звонка не слышали?

– Ольга Владимировна! – сказал Валерка. – Смотрите, что я откопал!

– Я эту статью когда-то читала, – сказала она, взяв в руки газету. – Только прошло больше года, и я ее как-то с тобой не связала.

– И не нужно, – сказал я. – Там разрисован не я, а пример для подражания.

– А тебе, значит, подражать не нужно, – сказала она, сворачивая газету. – Учишься на пятерки, английский знаешь не намного хуже вашего учителя, пишешь книги и музыку, поешь, а теперь выясняется, что еще скромник, каких поискать. Точно, человек будущего. Так, закончили разговоры, все работаем!

На большой перемене ко мне подошел секретарь комсомольской организации школы.

– Что же ты молчал? – спросил он. – Актив...

– Ни слова больше, Валентин, – ответил я. – Не имею я возможности этим заниматься. От меня даже ребята из ЦК комсомола отстали, а та статья была их работой. На написание книг и песен нужно время, у меня его вечно не хватает, так что вы уж как-нибудь сами.

Он еще раз попытался меня уговорить, но я стоял твердо, и он наконец отстал. Мне для полного счастья еще не хватало комсомольской работы. Пятницу я перетерпел, а в субботу о старой публикации все дружно забыли.

День Победы встречали у нас. Этот праздник в нашей семье считался самым главным, поэтому и готовились к нему основательно. Ольга позавтракала и убежала к подружке, Сергей праздновал с отцом, поэтому семь человек уместились за одним столом. Как всегда, включили телевизор и принялись есть. Родители произнесли несколько тостов, употребив на четверых полбутылки водки, Таня выпила чуточку вина, а мы обошлись лимонадом.

– Хорошо, что этот праздник наконец-то сделали выходным, – сказала моя мама. – Только с прошлого года его нормально отмечаем.

– Может сходим на площадь Победы? – предложила Надежда. – Погода хорошая.

– Конечно, сходите! – сказала Люся. – Смотрите, весь монумент завален цветами! Только мы с вами не пойдем, нужно готовиться к вечернему выступлению. Мы подготовили еще одну песню, о которой вы не знаете. Это сюрприз, поэтому вы нам будете мешать репетировать.

– Репетируйте, артисты, – сказал Иван Алексеевич. – Надя, пойдем собираться. Таня, ты с нами идешь?

– Иду, но не с вами, – ответила сестра. – Со стола убирать не будем?

– Пусть все стоит, – сказала мама. – Придем и еще посидим. Я только сейчас быстро помою тарелки. Вы выходите на улицу и подождите, мы долго не задержимся.

Минут через пятнадцать все ушли, и мы остались одни.

– Не скажешь, почему мы не пошли вместе со всеми? – спросил я. – Ты так убедительно врала насчет репетиции...

– Я хочу побыть с тобой, – опустив глаза, сказала Люся. – Сколько можно терпеть!

– А меня решила поставить перед фактом? Мы же с тобой уже обо всем говорили.

– А с тобой только так и нужно, – сказала она, подходя ко мне вплотную. – Слишком ты у меня рассудительный!

Не знаю, чем бы все это кончилось, но очень вовремя пришел Сергей, который принес свой второй рисунок. Я сделал пару замечаний и исправил ошибки в изображении конской сбруи, после чего начали собираться на улицу.

Приехали за нами за час до концерта. На этот раз мы ждали своего выхода в той комнате, где обычно репетировали. Это было гораздо удобнее, но концерта мы не слышали совсем.

– Зря вы, ребята, отказались от гимнастерок, – сказал Олег Астахов.

– Мы и так нормально споем, – ответил я. – А петь «Балладу о матери» в гимнастерке...

Что можно сказать о выступлении? После исполнения песни «На всю оставшуюся жизнь» нам долго аплодировали, а потом я ушел за кулисы, а они исполнили балладу. Таких аплодисментов я еще никогда не слышал. Все встали и хлопали, не жалея рук. Ведущий вывел меня обратно на сцену, как автора песни, а я стоял, принимая незаслуженную благодарность людей, и думал о том, что сделаю для Мартынова все, что смогу, и не возьму у него больше ни одной песни.

Все хотели услышать песню еще раз, но Люся расплакалась и была не в состоянии петь. Вот не хотел я исполнять «Плот» сейчас...

– Большое спасибо всем вам! – сказал я в микрофон, и шум в зале начал смолкать. – К сожалению, Людмила сейчас не сможет спеть для вас вторично. Если вы не против, вам спою я. Песня называется «Плот» и посвящена всем создателям песен.

Я спел, мне хорошо аплодировали, но эти аплодисменты не шли ни в какое сравнение с тем, что досталось Люсе.

– Запомни этот день, – сказал я подруге, когда нас везли домой. – Не каждый профессиональный певец и не каждый год удостаивается таких оваций. Некоторые ждут их всю жизнь.

– Я этот день запомню по многим причинам, – шепнула она мне на ухо. – И эти овации среди них не главное.

– Выяснили, кто хотел перехватить управление нашим центром? – спросил Машеров. – Вряд ли председатель Комитета пошел бы на такое по собственной инициативе.

– Я думаю, что это, скорее всего, Суслов, – ответил Юркович, – но доказательств пока нет. Мы наращиваем свои возможности в Москве, но это долгое дело. Ясно, что за этим не стоит Брежнев, он бы действовал по-другому.

– И что гости?

– Пятеро вернулись в Москву, остальные включились в работу. Комитет на наши действия пока никак не отреагировал. А что по выписке для  Ивашутина? Что-нибудь решили по Полякову?

– Уже передали по назначению, – сказал Машеров. – Убрали все по его будущим деяниям и оставили только уже совершенные грехи. Ему и этого на несколько расстрелов хватит. Самое паскудное, что сами же в его предательстве и виноваты!

– Вы имеете в виду историю с сыном?

– А что же еще! Пожалели какие-то четыре сотни долларов, чтобы спасти мальчишку. Он ведь и тогда не предал, хотя мог. Ему обещали вылечить сына, а он не изменил, заплатив его жизнью. Скотство, конечно, хотя Полякова не оправдывает. Ладно, наши прогнозы в Москву отправили?

– Как мы с вами и договаривались, все отправили с курьером военным бортом. Прогнозы за этот и следующий годы. Пусть пока убеждаются в их правдивости.

– А что по Павлову? Как Брежнев воспринял его смерть?

– По слухам был очень подавлен. Они ведь дружили, когда работали в Молдавии, да и после.

– Кто у вас следующий?

– Трапезников. Только нужно выждать. Я вообще пока своих людей из Москвы отозвал.

– Как ты думаешь, когда начнет меняться будущее? – спросила Люся. – Ты у нас уже давно.

Я притащил с кухни табуретку, и мы сидели за письменным столом в моей комнате и смотрели в окно. За окном гремела и хлестала дождем майская гроза.

– Наверное, оно уже меняется, только пока это мало заметно, – сказал я. – Меня никто не посвящает в свои дела. Но мне задают вопросы, а по ним тоже можно многое узнать. Наверняка моя идея с прорицателем пошла в ход.

– А для чего это? Разве так уж трудно уличить его во лжи?

– А как ты его уличишь, если все, что он говорит, сбывается? А выгода очень большая. Что может сделать Машеров, пусть даже и с командой? Очень мало. Допустим, ты знаешь, что в семьдесят втором году будет страшная засуха. Много ты сможешь сделать? Или падение Союза-1 с космонавтом на борту. Ты знаешь, когда это произойдет и причину аварии, но попробуй вмешаться, никому ничего не объясняя. Еще сложнее действовать за границей. Вот в ноябре следующего года возле Братиславы накроется ИЛ-18 компании ТАБСО. И как Машеров это преподнесет болгарам? А там погибнут все. И таких аварий достаточно. Предотврати, и выжившие люди начнут менять будущее. Или операции американцев во Вьетнаме. Об этой войне в газетах писали мало. Перечисляли число сбитых самолетов и жертвы в Северном Вьетнаме от американских бомбардировок. Но я уже много позже читал о ней, что там было и когда. А теперь на минутку представь, что ты знаешь, что тринадцатого декабря американская авиация в первый раз совершит налет на Ханой. Много американских самолетов вернется из этого вылета, если наши к нему хорошо подготовятся?