— Я помогу, — произносит мужчина, опускаясь на колени рядом со мной. — Елена, я друг Бестужева, меня не надо стесняться.

Он приподнимает меня с удивительной осторожностью, переносит на пуфик и поправляет пиджак. Что очень кстати, без него я чувствую себя обнаженной.

— Мутит? — спрашивает он. — Может, воды?

— Как вас зовут?

— Павел.

— Ах, да, — я понимаю, кто передо мной. — А кто такой Стенс? Я слышала, как вы назвали его имя.

— Глава охраны Бестужева.

Павел дотрагивается до моего лба. Деликатно проводит, отбрасывая спутавшиеся волосы, за что я безумно благодарна ему. Я легонько киваю вместо “спасибо” и коплю силы, чтобы расспросить об остальном. Хотя уже понимаю некоторые вещи, тем более беспокойство, которым дышит Павел, служит лучшей подсказкой.

Влад в ярости. Вот, что самое главное. И он вызвал целое подкрепление в ресторан, чтобы найти виновного в том, что случилось со мной. Так что скоро полетят головы.

— Значит он не злится на меня?

— На тебя? — Павел хмурится, собирая морщины на высоком лбу.

— Он так смотрел на меня и стоял в стороне, словно ему противно…

— Нет, — мужчина качает головой. — Дело не в тебе, он слишком много повидал такого дерьма. Это его слабое место, Лена. Он сейчас вообще хреново соображает, ему напомнили о самом плохом, что было в его жизни.

— Ты боишься за него?

— Скорее за то, что он может натворить в таком состоянии.

Я вижу, что Павел на самом деле переживает. А потом вспоминаю слова Элины, которые обещала себе выкинуть из головы навсегда. Она назвала Влада жестоким.

— Иди к нему, — мой голос тонет в шуме, который доносится из глубины здания.

Он становится громче и отчетливее, когда дверь открывается и в проеме показываются мужчина и девушка в голубой медицинской форме. Я слышу, как бьется что-то хрупкое, рассыпаясь на миллион осколков.

Я инстинктивно толкаю Павла к двери. Мне хочется, чтобы он как можно быстрее вышел из комнаты и отыскал Влада. Я бы сама побежала к нему, если могла. Но я даже встать на ноги не в состоянии.

— Паша, иди, — повторяю и нетерпеливо выдыхаю мужчине в лицо. — Иди, черт возьми!

Он что не слышит? Там уже дерутся, ломая мебель!

— Влад, сказал, чтобы я приглядел за тобой.

Да чтоб его!

Но кричать бесполезно, Павел сомневается и точка. Я вижу, что нарушить приказ Бестужева для него — все равно, что переступить черту.

— А кто приглядит за ним? — я касаюсь его пиджака и снова нажимаю. — Врачи уже здесь, они позаботятся обо мне.

Врач как раз опускается рядом. Он оттесняет Павла и заглядывает мне в лицо, первым делом проверяя зрачки. Потом тянется в запястью, чтобы измерить пульс, для этого он наклоняется и мне удается посмотреть Павлу прямиком в глаза. С мольбой и надеждой. На что друг Влада обреченно матерится, но следом разворачивается и скрывается из виду.

— Голова кружится? — спрашивает медсестра. — Тошнота есть?

Я трачу пару секунд на то, чтобы переключить внимание на нее. Понять, что она вообще хочет от меня.

— Тошнота не мучает, пока не двигаюсь, — отвечаю после паузы. — А голова как в дымке.

— Что-то принимали?

Я качаю головой.

— А если постараться и ответить на вопрос еще раз?

— Я пила только лимонад. Я не знаю, что было в нем, но плохо стало после него.

Врач продолжает осмотр, попутно задавая новые вопросы, а медсестра вытаскивает из чемодана ампулы и шприцы. Я прикрываю глаза, пытаясь отстраниться от медицинской суеты, собственное состояние волнует меня постольку-поскольку. Мысли упорно возвращаются к Бестужеву и к тому, как он выглядел. Каждая черточка его красивого лица пропиталась угрозой, он дышал штормом и казался заведенным до предела.

Я понимаю, что кто-то бросил ему вызов и выбрал самый низкий способ. Это сделал Самохин? Его любимая доченька? Или Адам Яскевич?

Так или иначе Влада задели за живое, это не объявление войны, а именно плевок в душу. Я всего-ничего рядом с Владом, и то уже в курсе, как его передергивает от одного упоминания веществ. Он прописал специальный параграф в контракте, чтобы контролировать мое здоровье. Он перестал напоминать себя, как только понял, в каком запрещенном я состоянии. И он не смог подойти ко мне, чтобы помочь, он стоял рядом и смотрел в другую сторону. Это просто-напросто сильнее него, как клеймо выжженное в памяти, которое навсегда останется с ним.

Наверное, он видел в таком состоянии мать. Может, видел и намного хуже, может, откачивал ее и не раз вызывал врачей. Я могу только догадываться, но обрывки фраз разных людей из окружения Влада говорят об одном — он пережил что-то ужасное.

И ему напомнили об этом сегодня. Ярко и в деталях, используя меня как статиста.

— Лена? — зовет медсестра, отвлекая. — Сейчас я поставлю вам капельницу, а потом мы положим вас на носилки.

— Меня повезут в больницу?

— Нет необходимости. Мы отвезем вас домой, но понадобится специальный уход. Насчет результатов экспресс-теста вам позвонят.

Я не спрашиваю, что это значит. Уверена, люди Влада обо всем позаботятся, мне вообще хочется, чтобы этот день быстрее закончился. Его нужно перемотать на ускоренной перемотке, потому что бывают дни, которые уже не спасти. Можно лишь дождаться их финала и приниматься исправлять последствия завтра.

Хоть бы они были обратимыми.

Вот всё, что я прошу.

Меня перекладывают на оранжевые пластиковые носилки. Я видела такие в выпусках новостей, когда случаются дорожные катастрофы. Светлый потолок проплывает перед глазами, он становится темнее в коридоре, а в главном зале добавляются яркие блики от мощных светильников.

Я поворачиваю голову и вижу, что в зале нет никого из гостей. Стол выглядит так, словно мы скоро вернемся к ужину — ничего не тронули и не унесли. Только вокруг теперь не вежливые официанты, а крупные парни из охраны Бестужева.

Я не успеваю разглядеть хоть что-то детально, но в последний момент замечаю, как раскрывается дальняя дверь. Та самая, из которой выходили официанты с тарелками. И я вижу одного из них, молодой парень в фирменной жилетке сидит на стуле рядом с длинной стойкой и сбивчиво говорит, словно торопится объясниться. Его лицо разбито в кровь…

Я снова перевожу взгляд на потолок. Меня клонит в сон то ли от усталости, то ли от лекарств. Я перестаю противиться, наоборот, подгоняю забытье, чтобы включить чертову перемотку и поскорее пережить этот день.

Я просыпаюсь в другом месте. Это не хозяйская спальня на втором этаже и вообще не спальня. И даже не загородный дом. Я приподнимаюсь на локте и медленно осматриваюсь по сторонам. Вокруг большая комната в темных тонах. Одна стена вовсе выкрашена в черный, но при таких площадях можно себе позволить. Все равно просторно и дышится легко. Тем более справа стены нет вообще, всю плоскость занимают панорамные окна без штор.

— Центр, — выдыхаю.

За окном беспокойный мегаполис, который встал по будильнику раньше меня. Я смотрю на него свысока, где-то этажа с двадцатого.

— Вы проснулись, — раздается незнакомый голос. — Доброе утро. Давайте я помогу вам.

Миловидная блондинка лет тридцати подходит к дивану и помогает мне выпутаться из одеяла. Я спускаю ноги на паркет.

— Вы вместо Анастасии?

— Да, пока будет так. Охрана Бестужева отстранила всех людей, которые были в вашем ближнем кругу последние дни. Они хотят сперва всех проверить.

Вчера в ресторане мне показалось, что виновного уже нашли. Разбитое лицо официанта не идет из головы. Мне жалко парнишку, моя женская сострадательность выходит на первый план и не хочет привыкать к порядкам, которые заведены в мире Влада.

— Мы в квартире Бестужева, — продолжает девушка. — В центре.

— Это я уже поняла.

— Здесь еще дежурит медсестра, она недавно заходила к вам. Я позову, если нужно.

Я качаю головой. Мне действительно легче. Я не храбрюсь, а чувствую, что организм перезапустился. Мне легко дышится, а тело реагирует на каждый импульс без задержки. Нет ни дымки, ни спятившего эмоционального фона, который заставлял меня то плакать, то смеяться.