Действительно, я написал всего одну трилогию, которую критики причисляют к фэнтези (хотя сам я так не считаю). Это «Молот и крест», «Крест и король» и «Король и император». Кстати, в прошлом году они изданы и в России. Фэнтези, в особенности так называемая «героическая», мне представляется абсолютно неизобретательным жанром. Терпеть не могу эти безразмерные тома тягомотной дряни.

Почему Ваши яркие и, казалось бы, «киногеничные» произведения не экранизируются?

Для этого нужно проявлять активность самому автору, чем я никогда особенно не занимался. Но вообще-то к сегодняшнему дню куплены права на экранизацию шести моих произведений. Однако опцион на «Стальную Крысу» продлевается уже 12 лет подряд… Один фильм по моей книге все-таки вышел — это «Сойлент Грин» по роману «Подвиньтесь! Подвиньтесь!». А сейчас я надеюсь, что состоится экранизация «Фантастической саги» с Мэлом Гибсоном.

Как бы Вы провели сегодняшний день, зная, что завтра Земля прекратит свое существование?

Постарался бы изменить историю так, чтобы завтрашний день все-таки наступил.

Известно, что когда-то Вы были хорошим художником. Рисуете ли Вы сейчас?

Я больше не занимаюсь рисунком и живописью. Однако всегда даю рекомендации художникам по поводу оформления моих книг. А сейчас выступаю в роли дизайнера своей последней книги, которая пока находится в работе.

Если бы Вы не были писателем, кем бы Вы стали?

Миллионером. Это самая приятная профессия. А фантастику писал бы в качестве хобби.

Есть мнение, что Вы — воплощение одного из скандинавских богов. Кого же — Бальдра или Локи? (А. Трапезников, Самара)

Скорее всего, Тора, поскольку у меня неважно со зрением и я люблю молотки.

Напоминаем, что в рубрике «Прямой разговор» вопросы авторам задают сами читатели. Редакция отбирает наиболее типичные вопросы (они подаются от лица всей аудитории) и наиболее оригинальные — «именные». Автор «именного» вопроса получает книгу с автографом писателя.

Вопросы Е. Лукину уже поступили в редакцию. Следом за ним, как мы и обещали, выступит Р. Шекли. Ну а следующий автор, с которым мы предлагаем побеседовать нашим читателям, — А. Лазарчук. Вопросы принимаются до 15 апреля 1998 года. Пожалуйста, не тяните: иные письма приходят в редакцию уже после того, как интервью подготовлено.

Вот и еще полгода пролетели: пришла пора дежурного обзора. Оценить этот период, на первый взгляд, дело простое. Все мрачные прогнозы вроде бы сбылись, заклинания о том, что все будет хорошо, кажется, так и остались благими пожеланиями. Книжный фронт фантастики на глазах распадается, случаи дезертирства уже не редкость, а о мародерах и говорить не приходится — грабят живых и мертвых, не стесняясь в открытую передирать сюжеты. Издатели один за другим покидают поле битвы, открывая фланги дружному натиску надушенной кавалерии дамских романов, чернопиджачной пехоте политических триллеров и ржавым латникам исторической прозы.

Устояли самые крепкие или просто упорные — «Азбука», «Армада», ACT, «Русич», «Северо-Запад», «Центрполиграф», ЭКСМО… Немного на отшибе стоит рижский «Полярис», который лишь номинально не является российским издательством. «Локид» прекратил выпуск фантастики. «Русич» хоть и запоздало, но сдержал обещание и не только начал серию отечественной фантастики, но и «разбавил» традиционно переводную «Сокровищницу…» нашим автором. «Армада» несколько сбавила темпы выброса книг на лотки, впрочем, не только она. Время от времени выходят книжки в доселе неведомых издательствах, таких, как «Символика», «Х.Г.С.» и т. п., но это носит настолько случайный характер, что говорит, скорее, о капризе, а не о плане. Серии продолжают усыхать, остаются лишь самые жизнеспособные либо же просто дорогие издателю как память. Хотя выпуск собраний сочинений ряда наших авторов — в основном переиздания — говорит о том, что есть еще издатели, готовые рисковать. Очевидно, можно констатировать ко всему еще и факт некоторой монополизации книжного рынка — систематическое издание фантастики сейчас под силу лишь тому, кто способен на массированный и регулярный сброс самой разнообразной книжной продукции на прилавки.

А что мы, собственно, видим на прилавках? Оказывается, не все так плохо, как мерещится обозревателю, утомленному чтением книг в глянцевых обложках.

В магазинах и на лотках мы обнаружим много фантастики хороших и разных авторов: Б. Штерн, А. Столяров, Е. Лукин, А. Лазарчук, М. Успенский, С. Лукьяненко, Ю. Брайдер и Н. Чадович, С. Иванов, В. Звягинцев, Л. Вершинин, А. Громов, С. Логинов и другие, всех не перечислишь. Вышла, наконец, первая большая книга В. Покровского. От книги к книге на наших глазах растет мастерство М. и С. Дяченко. Странные эксперименты продолжает Ант Скаландис, балансируя между фантастикой и «правдой жизни». В. Васильев медленно, но верно переходит от текстов в духе игр-махаловок к нормальной фантастической прозе. Появились новые имена — А. Волков, С. Костин, О. Ерохин, М. Тырин… Мощное пополнение влилось в женский батальон нашей фантастики. По-прежнему его возглавляет матриарх отечественной фантастики последних десятилетий Ольга Ларионова. Но уже заявили о себе во весь голос Д. Трускиновская, М. Семенова, Е. Хаецкая, Э. Раткевич, а за ними подтянулись и новые авторы — Е. Дворецкая, Е. Сенявская, М. Симанова, Ю. Горишняя… Женский десант в современную фантастику — тема для отдельного исследования, вполне достойная любого библиографа, например, Е. Харитонова, выпустившего несколько лет назад коллекционным тиражем брошюрку о вкладе милых дам в отечественную НФ. Из мэтров продолжают активно работать Кир Булычев и Владимир Михайлов. Существенно улучшилось качество оформления книг, наши художники постепенно догоняют своих западных коллег по технике, но безнадежно отстают по оригинальным творческим идеям — отсюда и легкое ощущение «второй свежести».

Безусловным событием в нашей литературе за «подотчетный период», на мой взгляд, явилась книга Бориса Штерна «Эфиоп» — загадочное произведение, вызвавшее откровенный восторг одних и столь же явное неприятие других (см. рец. в «Если» № 1 за 1998 г.). Роман-бурлеск, роман-шарада, роман-анекдот и вместе с тем весьма симптоматическое явление, свидетельствующее не то чтобы о творческом кризисе целого поколения писателей, а просто о некоторой усталости от традиционных сюжетов и тем фантастики. В этом же ключе, вероятно, следует рассматривать и «Европейское лето» Андрея Столярова, «Звезды — холодные игрушки» Сергея Лукьяненко и некоторые другие романы. Теснота границ фантастики как жанра (а по большому счету — всего лишь жанрообразующего приема) стала очевидной для многих. Выбор простой: либо раздвинуть рамки, либо играть строго по правилам. В первом случае удачные эксперименты будут радовать тонких ценителей и ввергать в отчаяние издателей, ориентирующихся на «массы». Во втором — ровный крепкий профессионализм и никаких отклонений от нормы: шаг в сторону рассматривается как отказ от гонорара.

Забавно, что именно издательская ориентация на «усредненную» прозу привела, с одной стороны, к возрастанию общего уровня «творческой грамотности», а с другой — к падению тиражей. Дело в том, что читатель фантастики пока еще немного отличается от других покупателей. Если многие издатели дамских романов, детективов и подобного чтения рассчитывают на потребителя в основном одноразовой литературы, то издатель фантастики должен учитывать, что он пока имеет дело с собирателем. Отсюда, возможно, и неудачные эксперименты с покетбуками, тогда как те же дамские романы и детективы в мягкой обложке можно увидеть чуть ли не в каждом вагоне метро у каждого третьего, держащего в руках книгу. Приятно, что фантастика имеет свой специфический контингент ценителей, сохранивший некоторые рудименты собирательства. Но, увы, всякий собиратель-коллекционер рано или поздно набивает книжные полки под завязку, а любовь сменяется безразличием (в лучшем случае), когда уже невозможно отличить издания друг от друга ни по языку, ни по сюжету, ни по обложке. Дело доходит до смешного — авторы (или редакторы) уже ленятся придумать оригинальное название. Так, например, книга Елены Сенявской «Звездный Скиталец» почему-то воспроизводит название книги Николая Гацунаева, которая хоть и вышла 12 лет тому назад, но тираж-то у нее был двести тысяч экземпляров! Впрочем, возможно, это всего лишь совпадение, бывало и не такое.