А Барановский, его сотрудники и ученики стали пропадать или умирать при загадочных обстоятельствах. Сталин не хотел оставлять свидетелей. Потому что «московскую» — настоящую! — Янтарную комнату он-таки уступил по-дружески. Но не Гитлеру.

Осенью 1941 г. с Тушинского аэродрома взлетел американский транспортник «Дуглас» и взял курс на восток. На дальний Восток. А оттуда — на Аляску. «Дуглас» вёз подлинную Янтарную комнату для Арманда Хаммера, большого друга Советского Союза.

Ещё в годы, когда официальный Запад не хотел иметь дел с Советской Россией, Хаммер посредничал в экспортно-импортных операциях типа «тракторы „Фордзон“ в обмен на картины из Эрмитажа». Вроде бы есть документы, свидетельствующие о его попытках купить Янтарную комнату в 1920-1930-х гг. Тогда не вышло. А в 1941-м вышло. Потому что Хаммер был другом не только Советского Союза. Он был другом президента США Франклина Рузвельта. А Рузвельт после пакта Молотова — Риббентропа и нападения СССР на Финляндию не очень-то был расположен помогать Сталину. Вот Хаммер и взялся помирить своих друзей, а в награду получил Янтарную комнату.

Версия о трёх Янтарных комнатах принадлежит петербургским краеведам. Ей можно не верить. Но в неё укладываются многие факты и предположения. Вот только немецкие мастера в своё время работали над Янтарной комнатой 8 лет да русские — 15. Мог ли Барановский успеть за два года? И добыча пригодного для этого ювелирного янтаря ничтожна. И 130 с лишним ящиков — Янтарная комната в собранном виде — не много ли для «Дугласа»?

В числе объектов вермахта, занятых после войны советскими оккупационными войсками, был бункер «Ольга». Известно, что немцы минировали такие сооружения и, например, «Вольфшанце» в Западной Белоруссии наши предпочли просто взорвать. А «Ольгу» замуровали, не обследовав. Когда стали выводить войска из Германии, тогда и поинтересовались: а на чём, собственно, стояла наша войсковая часть все эти сорок пять лет? Главное разведуправление нашло ошеломляющий ответ: в недрах «Ольги» спрятаны российские культурные ценности, в том числе Янтарная комната!

Но бункер к тому времени уже отошёл к объединённой Германии. Вскрывать и обследовать его немцы не расположены.

«Новороссийск», прежде «Джулио Чезаре» — «Юлий Цезарь», был одним из самых крупных кораблей итальянского флота и достался Союзу по репарации в 1949 г. В середине 1950-х линейный корабль «Новороссийск» являлся флагманом Черноморского флота.

Заместитель начальника Ейского морского порта Анатолий Самко был очевидцем самой страшной трагедии в послевоенной истории Военно-Морского флота страны…

В 1955 г. 19-летний Анатолий Самко проходил срочную службу старшиной водолазного катера 407-го аварийно-спасательного дивизиона особого назначения Черноморского флота.

Ночью 29 октября 1955 г. старшина Анатолий Самко спал со своими товарищами на катере, стоявшем у Константиновского равелина, когда вдруг по катерам побежал дежурный с криком: «Боевая тревога!»

— В нас как-то въелось, что тревога бывает только учебной, — рассказывает Самко. — Ну, ни шатко ни валко поднимаемся. А дежурный назад бежит: «Вашу богомать!.. Там моряки в „Новороссийске“ гибнут!..» Тут сразу все очнулись. Так спешили, что, когда снаряжали водолаза, даже свитер забыли на него надеть…

Минут через двадцать водолазный катер аварийно-спасательной службы подошёл к линкору. Тот стоял уже «клюнутым», нос в воде, корма приподнята. До берега было метров 100, глубина 18–20 м. Началась суета: катеру то давали команду подойти и даже подать концы, то — отойти…

28 октября 1955 г., как вспоминает Самко, «Новороссийск» стоял на внешнем рейде, выполняя учебные задания. Около 22 часов линкор подошёл ближе к берегу и стал на бочки.

Примерно в 1 час 30 минут 29 октября на линкоре произошёл взрыв. Он был глухой, многих моряков, спавших на соседних судах, он даже не разбудил.

Однако позже выяснилось, что сила взрыва была ужасной: в днище «Новороссийска» образовалась пробоина, от борта до борта, шириной 5–6 м, общей площадью около 150 м². Было пробито восемь палуб, верхняя палуба слегка вспучилась…

На «Новороссийске» срочно собрались адмиралы, в том числе командующий Черноморским флотом вице-адмирал В. Пархоменко, член военного совета вице-адмирал Н. Куликов и контр-адмирал Никольский.

— В корабельном уставе записано, если на корабле появляется старший по званию, то он принимает всё командование на себя, — говорит Самко. — Мне точно известно, что старпом линкора обратился к Пархоменко с просьбой разрешить дать полный ход назад. Согласись Пархоменко отдать такую команду — «Новороссийск» был бы спасён. Ну винты, рули поломали бы — это уже не в счёт. Однако линкор выскочил бы кормой на мелководье. И не случилось бы той кровавой каши… Но Пархоменко отдал другой приказ: «Не поддаваться панике, бороться за живучесть корабля!»

Увы, знаменитая флотская дисциплина, всегда помогавшая побеждать и выживать, в этом случае стала одной из причин гибели множества людей. Ни один из главных морских военачальников, находившихся на гибнувшем «Новороссийске», не смог во имя здравого смысла «переступить» через Пархоменко. Впрочем, растерявшиеся флотские начальники забыли даже о самом элементарном — распорядиться надеть спасательные пояса…

— Около 5 утра «Новороссийск», — говорит Самко, — начал крениться на правый борт. Ненадолго лёг на него, а потом быстро перевернулся, только днище осталось выглядывать из воды. В этот момент наш катер отошёл метров на 70, боялись, что будет «сосать»…

Часть моряков пошла на дно уже мёртвыми — от ударов артиллерийских стволов, других предметов, валившихся с палубы. Десятки просто оказались под палубой перевернувшегося линкора. Очень многие утонули, потому что не умели плавать, а также из-за шокового состояния.

— Начали спасать, — продолжает Самко. — Картина была, конечно, ужасной. «Новороссийск» перевернулся с зажжёнными огнями. Когда мы стали вытаскивать людей из воды, многие были кто в чём. Быстро подняли человек 40–50. Мичман подошёл ко мне, говорит: «Всё, больше уже нельзя, можем не дойти». Пошли в военный госпиталь, он как раз на берегу напротив был… Второй раз уже не ходили, нам дали команду возвращаться на своё место.

Когда наступило утро, корма «Новороссийска» ещё несколько часов оставалась на поверхности вверх килем. А по воде непрестанно раздавались леденящие душу звуки — из чрева перевернувшегося линкора металлом о металл стучали, зовя на помощь, несколько десятков матросов и офицеров нижней команды.

К этому времени рядом уже находилось спасательное судно «Карабах». Однако шли часы, а никто из высших морских военачальников, благополучно вытащенных из воды, практически ничего не делал, чтобы вызволить моряков из стального плена. В конце концов, спасатели с «Карабаха», так и не дождавшись официального распоряжения, решили действовать самостоятельно.

Но только 6 человек спасли они из чрева линкора.

А ведь спасти можно было гораздо больше людей. В порту имелось множество компрессорных установок. Однако линкор пошёл на дно, хотя мог оставаться на плаву, пусть в перевёрнутом виде, ещё не одни сутки.

— Через шлемофоны было слышно, как обречённые моряки пели «Врагу не сдаётся наш гордый „Варяг“!», — рассказывает Самко. — Какому вот только врагу так и не сдались наши ребята…

Официальных данных о количестве погибших так и нет до сегодняшнего дня. Однако, по некоторым сведениям, собранным советом ветеранов «Новороссийска», их 608.

— Это очень заниженная цифра, — уверен А. Самко. — Вначале трупы поднимали на берег по одному (водолазов приходилось «чистить» — не выдерживали такого), потом стали делать по-другому. Есть такая большая десантная баржа, БДБ. Она «скулу» отбрасывала, застилали брезент, и туда заводили утонувших, кого — за руку, кого — за ногу…