Здесь-то и встретился он впервые лично с писателем Максимом Горьким, с которым быстро и надолго подружился. Савва Морозов принимал активное участие в продвижении пьесы писателя «На дне» через цензурные преграды.

Зинаиде Григорьевне, которая предпочитала знакомства с титулованными особами, приходилось принимать и друзей мужа — артистов, художников, писателей. Но их вкусы часто расходились. Она высоко отзывалась о творчестве М. Горького, но как Алексея Пешкова его не любила и считала, но мужу незачем знаться с поднадзорным писателем.

А Савва Тимофеевич все больше проникался идеями демократизации. Он часто встречался с революционерами, например, с Бабушкиным и Бауманом, у него на предприятии работал член ЦК большевиков Л.Б. Красин. Морозов помогал движению большевиков и деньгами, в частности на его средства издавалась газета «Искра».

Человек увлекающийся, Морозов поддался идее переустройства государства. После событий 9 января 1905 года он даже написал докладную записку в комитет министров, озаглавив ее так: «О причинах забастовочного движения. Требования введения демократических свобод в России».

В ней Савва Тимофеевич подробно рассмотрел ситуацию, в которой оказалась Россия, исследовал причины забастовок — экономические и политические — и предложил способы их устранения, которые потребовали бы пересмотра всей существующей законодательной системы.

Прежде чем дать ход этой докладной записке, ее нужно было сначала обсудить в кругу пайщиков Никольской мануфактуры, потом среди московских промышленников. Пайщики записку не одобрили, более того, Савве Тимофеевичу открыто было сказано выбросить из головы революционные планы, иначе его объявят душевнобольным и недееспособным.

Со своей программой Савва Морозов выступил в Московской городской думе, но у большинства слушателей его речь вызвала лишь недоумение.

Чтение докладной записки совпало с беспорядками в Орехово-Зуеве.

Забастовщики требовали выплаты «наградных» дважды в год, увеличения заработной платы, уменьшения рабочего дня до восьми часов. Реально столкнувшись с забастовочным движением, Савва Морозов осознал, что он бессилен воплотить свою программу в жизнь. Требования рабочих совпадали с тем, что предлагал Савва Тимофеевич, однако под давлением пайщиков он вынужден был отказать бастующим по всем пунктам. Взвалив груз ответственности за это решение на одного Савву Морозова, пайщики фактически отстранили его от управления, воспользовавшись услугами известного психиатра и невропатолога Г. И. Россолимо.

Уехав в Москву, Савва Тимофеевич и в самом деле чувствовал себя не лучшим образом. Разлад между желаемым и возможным отразился на внутреннем состоянии бывшего директора-распорядителя. По Москве поползли слухи о его тяжелом нервном переутомлении, вспомнили и о самоубийстве его сестры Александры, и о сумасшествии ее сына. Жена и мать настойчиво советовали ему поехать отдохнуть в деревню, и он удалился в имение Покровское, а затем вместе с женой и приставленным к нему доктором Селивановским — отправился в путешествие по Европе.

Перед отъездом он отдал своей подруге (ходили слухи, что она больше, чем просто подруга), бывшей актрисе Художественного театра Марии Федоровне Андреевой, члену партии большевиков, страховой полис на сумму 100 000 рублей на случай своей смерти для передачи этих денег большевикам.

Вытолкнутый из привычной среды, лишенный возможности заниматься тем, что он знал и любил, Савва Тимофеевич почувствовал себя чрезвычайно одиноким. Не раз уже он подумывал о самоубийстве, наверное, поэтому он носил с собой браунинг.

Почти месяц прошел с того момента, как Морозовы приехали в Виши, райское местечко во Франции. Но его красоты не привлекали Савву Тимофеевича. Он думал о том, что ничего не смог сделать для России, для ее будущего. Очередной откровенный разговор с женой выявил лишь полное непонимание между супругами. Устав спорить, Савва Тимофеевич сказал, что пойдет прилечь, а Зинаида Григорьевна отправилась в Ниццу за покупками.

Когда она вернулась, труп Саввы Морозова уже почти остыл, осталась лишь бумажка, на которой размашистым почерком было написано: «В смерти моей не винить никого». Савва Тимофеевич Морозов покончил с собой 26 мая 1905 года в Каннах, выстрелив прямо в сердце. У него остались два сына — Тимофей и двухгодовалый Савва и две дочери — Мария и Люлюта.

На похоронах присутствовали представители ученого, литературного и художественного мира, в том числе профессора В.О. Ключевский и Д.И. Прянишников, К.С. Станиславский и В.И. Немирович-Данченко, труппа Художественного театра в полном составе. А венками загрузили целых пять траурных катафалков.

После смерти Саввы Морозова среди рабочих Никольской мануфактуры возникла легенда, будто Савва не умер, а вместо него похоронили другого, сам он отказался от богатства и тайно ходит по фабрикам, уча рабочих уму-разуму.

Сын Саввы Тимофеевича Морозова Тимофей рано умер, а его внук, тоже Савва Тимофеевич, стал литератором и написал книгу о своем деде, которую назвал «Дед умер молодым».

Отец и мать Мариуса Петипа (1818–1910) были известными артистами балета и жили в портовом городе Марселе во Франции. Сразу же после рождения Мариуса семья переехала в Брюссель. У маленького Мариуса рано обнаружились музыкальные способности, и его отдали одновременно в Большой колледж и консерваторию по классу скрипки. Первым учителем в балетном классе стал его отец, который там преподавал. На сцену Мариус Петипа впервые вышел в Брюсселе в 1830 году. В шестнадцать лет он уже был танцовщиком и балетмейстером в Нанте, через год он с отцом отправился в турне в Нью-Йорк. После турне Мариус Петипа вернулся во Францию и начал заниматься у знаменитого хореографа Вестриса. Уже через два месяца после начала занятий он стал танцовщиком, а немного погодя — и балетмейстером в балетном театре города Бордо. С этого времени он сменил много трупп и театров. В 1845–1846 годах он служил танцовщиком и балетмейстером в Мадриде, а в 1847 году его пригласили работать в России.

Первое же выступление Мариуса Петипа на русской сцене было чрезвычайно успешным. На нем присутствовал Николай I, которому так понравился артист, что он подарил ему именной перстень с бриллиантами.

Мариус Петипа выступал как «танцор-мим». Он танцевал Люсьена д'Эрвильи в «Пахите», Фабио в «Сатанилле», Феба в «Эсмеральде», Конрада в «Корсаре». В том же 1847 году Петипа дебютировал и как хореограф, поставив два балета Мазилье — «Пахиту» и «Сата ниллу».

С 1855 года Петипа начал преподавать в Петербургском театральном училище, а впервые выступил как балетмейстер в России в 1858 году, поставив одноактный балет «Брак во времена регентства» Пуни. Первой большой постановкой Петипа была «Дочь Фараона» (1862).

После отъезда Сен-Леона в 1869 году и по 1903 год Петипа был главным балетмейстером петербургской балетной труппы. Он поставил более 60 балетов. Но все его заслуги не помогли, когда из-за конфликта с директором императорских театров Петипа вынужден был покинуть театр. Но и после ухода он помогал артистам советами, за которыми к нему постоянно обращались.

Петипа является одним из родоначальников современного балета. В танцовщике он видел прежде всего актера, который должен был передать переживания героя средствами танца, поэтому для каждого артиста он подбирал определенные движения, позволявшие раскрыть образ. Таким образом, он превратил балет из искусства принимать определенные позы в хореографическое повествование.

В те времена музыка играла лишь вспомогательную роль в балете, Петипа же сделал ее средством для более яркого выражения идеи. С этой целью он обратился к постановкам балетов на симфоническую музыку, а следовательно, к композиторам-симфонистам — П.И. Чайковскому и А. К. Глазунову. Сотрудничество с этими композиторами вскоре перешло в настоящую дружбу, благодаря которой и был создан новый жанр — симфонический балет.