В марте 1478 г. Иван III возвратился в Москву, благополучно завершив все дело. Но уже осенью 1479 г. ему дали знать, что многие новгородцы пересылаются с Казимиром Польским, зовут его к себе, и король обещает явиться с полками, причем сносится с Ахматом, ханом Большой Орды, и зовет его на Москву. К заговору оказались причастны братья Ивана. Положение было нешуточным и, вопреки своему обычаю, Иван стал действовать быстро и решительно. Он утаил свое настоящее намерение и пустил слух, будто идет на немцев, нападавших тогда на Псков, даже сын его не знал истинной цели похода. Новгородцы между тем, понадеявшись на помощь Казимира, прогнали великокняжеских наместников, возобновили вечевой порядок, избрали посадника и тысяцкого. Великий князь подошел к городу с Аристотелем Фиораванти, который поставил против Новгорода пушки: и начал обстрел города. Тем временем великокняжеская рать захватила посады, и Новгород очутился в осаде. В городе поднялась безладица. Многие сообразили, что нет надежды на защиту и поспешили заранее в стан великого князя. Руководители заговора, не в силах будучи обороняться, послали к Ивану просить «спаса», то есть грамоты на свободный проезд для переговоров. «Я вам спас, – сказал великий князь, – я спас невинным; я государь вам, отворите ворота, войду – никого невинного не оскорблю».

Новгородцы отворили ворота и сдались на полную волю победителя. На этот раз условия мира оказались намного тяжелее: москвичи казнили многих участников мятежа, более тысячи семей купеческих и детей боярских было выслано и поселено в Переславле, Владимире, Юрьеве, Муроме, Ростове, Костроме, Нижнем Новгороде. Через несколько дней после того московское войско погнало более семи тысяч семей из Новгорода в Московскую землю. Все недвижимое и движимое имущество переселенных сделалось достоянием великого князя. Немало сосланных умерли по дороге, так как их везли зимой, не давши собраться; оставшихся в живых расселили по разным посадам и городам: новгородским детям боярским давали поместья, а вместо них поселяли в Новгородскую землю москвичей.

Расправившись с Новгородом, Иван поспешил в Москву. Положение его оставалось очень затруднительным – со всех сторон приходили вести, что на Русь двигается хан Большой Орды. Фактически Русь была независима от Орды уже много лет, но формально последнее слово еще не было сказано. Русь крепла – Орда слабела, но продолжала оставаться грозной силой. В 1480 г. хан Ахмат, заслышав о восстании братьев великого князя и согласившись действовать заодно с Казимиром Литовским, выступил на московского князя. Получив весть о движении Ахмата, Иван выслал полки на Оку, а сам поехал в Коломну. Но хан, видя, что по Оке расставлены сильные полки, взял направление к западу, к литовской земле, чтоб проникнуть в Московские владения через Угру; тогда Иван велел сыну Ивану и брату Андрею Меньшему спешить туда; князья исполнили приказ, пришли к Угре прежде татар, отняли броды и перевозы. Ахмат, не пускаемый за Угру полками московскими, все лето хвалился: «Даст Бог зиму на вас: когда все реки станут, то много дорог будет на Русь». Он стоял на Угре до 11 ноября, как видно, дожидаясь обещанной литовской помощи. Но тут начались лютые морозы, так что нельзя было стерпеть; татары были наги, босы, ободрались за лето. Литовцы так и не пришли, отвлеченные нападением крымцев, и Ахмат не решился преследовать русских дальше на север. Он повернул назад и ушел обратно в степи.

Современники и потомки восприняли стояние на Угре как зримый конец ордынского ига. Затем наступила очередь давнего соперника Москвы – Твери. В 1484 г. в Москве узнали, что князь Михаил Борисович Тверской начал держать дружбу с Казимиром Литовским и женился на внучке последнего. Иван III объявил Михаилу войну. Москвичи попленили Тверскую волость, взяли и сожгли города. Литовская помощь не являлась, и Михаил принужден был просить мира. Иван дал мир, по которому тверской князь обещал не иметь никаких отношений с Казимиром и Ордою. Но в том же 1485 г. был перехвачен гонец Михаила в Литву. На этот раз расправа была скорее и жестче. 8 сентября московское войско обступило Тверь, 10 были зажжены посады, а 11 тверские бояре, бросив своего князя, приехали в лагерь к Ивану и били ему челом на службу. Михаил Борисович ночью убежал в Литву, видя свое изнеможение. Тверь присягнула Ивану, который посадил в ней своего сына. Вслед затем в 1489 г. была окончательно присоединена Вятка.

Одновременно началось присоединение южных и западных волостей на границе с Литвою. Под власть Москвы здесь то и дело переходили мелкие православные князья со своими вотчинами. Первыми передались князья Одоевские, затем – Воротынские и Белевские. Эти мелкие владетели постоянно вступали в ссоры со своими литовскими соседями – фактически на южных границах не прекращалась война, но и в Москве и в Вильно долгое время сохраняли видимость мира. В 1492 г. умер Казимир Литовский, стол перешел его сыну Александру. Иван вместе с крымским ханом Менгли-Гиреем немедленно начал против него войну. С самого начала дела пошли счастливо для Москвы. Воеводы взяли Мещовск, Серпейск, Вязьму; Вяземские, Мезецкие, Новосильские князья и другие литовские владельцы волею-неволею переходили в службу Московского государя. В конце концов Александр должен был признать все эти переходы. В 1503 г. между Литвой и Россией заключено было перемирие, по которому Иван удержал за собой все завоеванные земли. Вскоре после этого он умер.

Вторая книга нашего собрания посвящена жизнеописаниям известных князей-ратоборцев. Русь Киевская, Русь Владимирская и Русь Московская равно представлены здесь своими славнейшими героями.

Русское государство сложилось на самой окраине культурно-христианского мира, «на берегу Европы», за которым простиралось безбрежное море степей, служивших преддверием Азии. Эти степи со своим кочевым населением были настоящим бичом для Древней Руси. Сначала здесь обитали хазары, потом пришли печенеги, а с 1061 г. начались непрерывные столкновения с новыми хозяевами степных просторов – половцами. Читая летопись того времени, мы найдем в ней сколько угодно ярких красок для изображения бедствий, какие испытывала Русь со стороны степных варваров. Нивы забрасывались, зарастали травою и лесом; там, где паслись стада, – водворялись звери, целые города превращались в пепелища и лишались всех своих жителей. Огромные опасности постоянно переживала соседняя со степью Переславская земля: по тамошним рекам Трубежу, Супою, Суле, Хоролю происходили чуть не ежегодные, в иные годы неоднократные встречи руси с половцами. В этой постоянной, не прекращающейся ни на один год упорной двухвековой войне постепенно выработался особый быт приграничного населения. Дружинникам здесь приходилось чуть не постоянно, по выражению летописца, держать своих коней за повод в ожидании похода. Именно в этой земле и в этой стихии прошла большая часть жизни знаменитого князя и великого ратоборца Киевской Руси Владимира Всеволодовича Мономаха.

Владимир, прозванный Мономахом, приходился родным правнуком крестителю Руси Владимиру Святому. Его дедом был не менее известный Ярослав Мудрый, а отцом – великий князь Киевский Всеволод Ярославич. Мать его принадлежала к древнему греческому роду Мономахов и была по некоторым известиям дочерью византийского императора Константина IX Мономаха. С детства Владимир отличался отчаянным характером. Уже на закате своей жизни в «Поучении» он так вспоминал о бурных днях молодости: «Любя охоту, мы часто ловили зверей с вашим дедом. Своими руками в густых лесах вязал я диких коней вдруг по несколько. Два раза буйный вол метал меня на рогах, олень бодал, лось топтал ногами, вепрь сорвал меч с бедры моей. Медведь пронзил седло; лютый зверь однажды бросился и низвергнул коня подо мной. Сколько раз я падал с лошади! Дважды разбил себе голову, повреждал руки и ногу, не блюдя жизни в юности и не щадя головы своей». Владимир рано привык исполнять сложные, недетские поручения. Будучи всего десяти лет от роду, он отправлен был отцом на княжение в далекий Ростов. Затем пошли ратные походы и битвы, которым не было числа.