Официально Турция сначала заявила о своем нейтралитете. Военный министр Энвер-паша даже предлагал русскому послу Николаю Гирсу заключение союзного договора со странами Антанты. Однако России, для которой Турция была главным объектом экспансии, такой союз казался нежелательным. Да и в искренность турецких предложений в Петербурге не верили, зная прогерманские настроения Энвера-паши, и справедливо считали, что предложение о союзе является лишь уловкой, призванной выиграть время для подготовки Турции к войне и проведения мобилизации. 10 августа в Дарданеллы вошли германские корабли — линейный крейсер «Гебен» и легкий крейсер «Бреслау». Энвер-паша распорядился пропустить их в Мраморное море, что нарушало объявленный Турцией нейтралитет. Несмотря на предупреждение стран Антанты, последовавшее 8 августа, османское правительство не стало следовать Гаагской конвенции 1907 года, согласно которой военным судам запрещалось заходить в Босфор и Дарданеллы в мирное время без специального разрешения султана. Турция произвела их фиктивную покупку, но они остались под полным контролем германских экипажей, пусть и надевших турецкие фески.
8 сентября 1914 года правительство объявило об упразднении в одностороннем порядке режима капитуляций, предоставлявших ряд привилегий иностранным гражданам. Поскольку армяне и греки подверглись гонениям, а англичане и французы либо уехали из Турции, либо были интернированы, эта мера должна была открыть путь для развития турецкого бизнеса. До войны туркам принадлежало лишь 269 промышленных предприятий. Однако это намерение османских властей вызвало дружный протест воюющих держав из обоих враждующих блоков, а также США.
В германской ноте было заявлено, что в случае вступления Турции в войну с Антантой Германия обеспечит ей содействие в отмене режима капитуляций и окажет «добрые услуги» для достижения между Турцией и Болгарией соглашения о территориальных уступках туркам в недавно завоеванной болгарами части Фракии.
Если же Греция вступит в войну на стороне Антанты и будет побеждена, то Германия добьётся возвращения Турции островов в Архипелаге, потерянных ею в результате Первой Балканской войны. Германское правительство также обещало «исправить восточные границы Оттоманской империи таким образом, чтобы обеспечить непосредственное соприкосновение Турции с мусульманским населением России». Правда, все эти щедрые обещания имели смысл только в том случае, если «Германия и её союзники выйдут из войны победителями и будут в состоянии диктовать её участникам свою волю».
Германский адмирал Сушон был назначен командующим турецким флотом, а британская военно-морская миссия, руководившая обучением турецких моряков, была отозвана. Однако в турецких правящих кругах медлили с объявлением войны России, опасаясь, что победа в конечном счете окажется на стороне более мощной Антанты. Особенно эти настроения укрепились после германского поражения в битве на Марне. Германия же после этого поражения, когда война приобрела затяжной характер, стала проявлять еще большую заинтересованность в Турции как в союзнике, поскольку ее участие в войне не только отвлекло бы на себя силы России и Англии, но и отрезало Россию от западных союзников, не позволив использовать для ее снабжения кратчайший путь через Черноморские проливы.
12 октября 1914 года на заседании центрального комитета партии «Единение и Прогресс» было решено вступить в войну. Как утверждал в мемуарах ее видный функционер Мевлян-заде Рифат, Энвер-паша, агитируя за участие Турции в войне на стороне Германии, заявил: «Германия согласна, чтобы мы отвоевали Египет, Кавказ и даже Иран… Мы сможем открыть путь к Турану и осуществить единение турок». В середине октября был подписан германо-турецкий протокол, согласно которому Турция обязалась вступить в войну сразу же по получению германского займа в 2 млн фунтов золотом. Тогда военный министр Энвер-паша в согласии с главой германской военной миссии генералом Лиманом фон Сандерсом организовал нападение германо-турецкого флота 29–30 октября 1914 года на русские черноморские порты. В Стамбуле было объявлено, что обстрел Черноморского побережья был совершён в ответ на попытку русского военного корабля расставить мины у Босфора. В ночь на 29 октября 2 турецких миноносца вошли в одесскую гавань, потопили русскую канонерскую лодку «Донец», а утром 29 октября «Гебен» бомбардировал Севастополь, несмотря на присутствие там всего русского флота, и потопил минный заградитель. 30 октября утром крейсеры «Бреслау» и «Гамидие» обстреляли Новороссийск и Феодосию, заминировали Керченский пролив и потопили несколько судов. Россия в ответ 1 ноября объявила войну Турции. В царском манифесте говорилось: «… Безрассудное вмешательство Турции в военные действия только ускорит роковой для нее ход событий и откроет России путь к разрешению завещанных ей предками исторических задач на берегах Черного моря». За Россией последовали Англия и Франция. 3 ноября англо-французский флот произвел первую бомбардировку Дарданелл.
2 ноября русская Кавказская армия перешла границу. В тот же день турки начали наступление на Карс и Батум. 11 ноября турецкий султан провозгласил «джихад» (священную войну против неверных) и объявил войну Англии, Франции и России.
Обращаясь к армии, флоту и «моим героическим солдатам», султан заверил их в конечной победе, поскольку их «братьями по оружию» являются две «самые храбрые и сильные армии в мире» — германская и австро-венгерская. Одновременно Энвер-паша как вице-генералиссимус опубликовал обращение к турецкой армии, выразив уверенность, что «враги будут разгромлены» истинными сынами героев османского прошлого, которые должны идти «вперёд и только вперёд, ибо победа, слава, героическая смерть и райское блаженство — всё это для тех, кто идет вперёд». В свою очередь в воззвании, выпущенном младотурецким правительством, утверждалось: «Наше участие в мировой войне оправдывается нашим национальным идеалом. Идеал нашей нации… ведёт нас к уничтожению нашего московского врага, чтобы установить естественные границы нашей империи, которые включат и объединят все ветви нашей расы».
В ходе Саракамышской операции в конце 1914 — начале 1915 года турецкие войска были разгромлены русской Кавказской армией. Однако Черноморские проливы теперь были закрыты, и Россия лишилась возможности получить вооружение и снаряжение от союзников наиболее коротким и удобным южным путём. Оставался только северный путь через Мурманск и Архангельск. Но он был значительно длиннее, зимой проходил по морям, покрытым льдом, и находился под ударами немецких подводных лодок. К тому же железнодорожная сеть на севере России была неразвита. Мурманскую дорогу строили уже в годы войны. Восточный же маршрут, через Владивосток и Транссибирскую магистраль, был очень долог и ограничивался малой пропускной способностью Транссиба.
Тайна германских военных преступлений
Тема военных преступлений противника играла важную роль в пропаганде любых враждующих блоков. Но поскольку вплоть до самого конца войны чужие территории оккупировали главным образом войска Германии и Австро-Венгрии, именно эти державы давали больше всего материалов для подобной пропаганды. При этом пропагандистские атаки концентрировались главным образом на Германии, поскольку по отношению к многонациональной Австро-Венгрии неизбежно возникал трудноразрешимый вопрос, военнослужащие какой национальности совершили то или иное преступление. Ведь ряд национальностей Австро-Венгрии пользовался поддержкой со стороны Антанты.
Германская армия, оккупировав Бельгию и Северную Францию, столкнулась, как утверждали немецкие газеты, с сопротивлением партизан-франтиреров. Для устрашения бельгийцев, а затем и французов расстреливались заложники, сжигались деревни и обстреливались артиллерией города. Антверпен бомбили «цеппелины». Всего жертвами германских репрессий в Бельгии стали примерно 5 тыс. мирных жителей. Число жертв германских военных преступлений во Франции в 1914 году, когда как раз и была совершена основная часть военных преступлений, оценивается в 1 тыс. человек, а общее число жертв военных преступлений — в 1,5 тыс. человек. 700 мужчин призывного возраста из Эйсдена были направлены на работу в Германию.
