Очевидно, слонов не пускали на мост. А может быть, та земля за мостом уже считалась священной и по ней нельзя было передвигаться иначе, чем босиком. Если я выживу, то узнаю нюансы.

Но чтобы рискнуть, нужно раздеться, обмазаться холодной красной жижей и побежать следом за ними, надеясь, что моя красота покорит сердце одного из потомков Бога и он сжалится надо мной.

Надо сказать, я не была высокого мнения о своей внешности. Начать хотя бы с того, что в школе я была на полголовы, а то и на целую голову, выше противоположного пола. Стрелы амура явно до меня не долетали. Это была устоявшаяся шутка в школе, как и другая: «Эй, Майя! Как там на верхотуре, не дует?!»

Только Питер внезапно, за какое-то одно лето, вдруг обогнал меня в росте и превратился в долговязого любителя баскетбола. Он вырос, а я решила, что это знак свыше. А что, все логично.

После в моей жизни, разумеется, были и другие мужчины. Но ни с кем из них не сложилось, хотя уж тогда-то рост точно был не причем. После крушения злополучного самолета, за почти полтора прошедших после трагедии года, я так и не нашла общего языка с представителями сильного пола Азорских островов. И уверилась, что внешность моя средняя и ничем не привлекательная. Никто и не пытался переубедить меня в том, что я красавица. Может быть, окажись, я уверена в себе донельзя, сейчас я бы, гордо расправив плечи, устремилась бы вперед, распихивая локтями других кандидаток. Ворвалась бы первой на смотрины и покорила бы сердце сразу нескольких всадников, заставив их биться насмерть за право обладания меня.

«Crastaa», — сказал тот закутанный в черное всадник, глядя на меня. Его глаза пылали гневом, когда он говорил это. Там и не пахло восхищением или вожделением.

Вот и ответ, почему я, осоловело, гляжу на гору подарков и понимаю всю их тщетность. Один из потомков Бога уже видел меня. Будь я главной героиней какого-нибудь фильма, покоренный моей красотой, он бы унес меня в седле своего орла прямо оттуда, с песчаного пути посреди океана. И мы бы уже жили долго и счастливо, а приглашение на ритуал по выбору новой жены он бы благоразумно произнорировал, не вылезая со мной из постели. Чем плох такой вариант, Мироздание?

Зачем Эйдер Олар возился со мной? Зачем обучал языку и магии? Может быть, каждая женщина, предназначенная в жены, умеет обращаться с огнем? Может быть, это и не редкость в этом мире?

Выживу. И узнаю.

Ревели голодные и уставшие слоны. Мимо все так же проносились красные женщины, а на холме, словно корона, блестели стены божественного города.

Я опустилась на колени.

— Прекрасное далёко, — прошептала я, сложив руки у подбородка, — не будь ко мне жестоко. Не будь ко мне жестоко, прекрасное далёко.

Эйдер Олар уловил в этом шепоте молитву и был поражен, раньше ведь я не молилась. Его так же, как и меня, интересовали чужие ритуалы и обычаи, вот почему он взялся за мое обучение.

Слова песни всплывали в памяти отрывочно, как, возможно, их и не пели никогда, но я и голосом-то не обладала, чтобы вытянуть ее. Ни голоса, ни красоты. Да что ж такое. Мне оставалось только молиться. Что я и делала.

— Я клянусь, что стану чище и добрее, и в беде не брошу друга никогда. Слышу голос, и спешу на зов скорее по дороге, на которой нет следа. Прекрасное далёко, не будь ко мне жестоко. Пожалуйста…

Он коснулся моего плеча после того, как я помолчала какое-то время. Очевидно, удостоверился, что моя молитва окончена. Я поднялась с колен.

Рядом с ним стояла женщина, тоже облаченная в красный, как у него, халат. Может быть, тоже одна из магов.

— Айя, это Зурия Олар, — представил мне ее Эйдер Олар.

Он подтолкнул меня в спину. Очевидно, это подразумевало, что я должна идти с ней.

Женщина совершенно бесстрастно оглядела меня, как товар на рынке, кивнула и велела идти за ней. Огненный маг остался позади. Как и Тигр, он больше не оборачивался, глядя мне в след.

Я снова была предоставлена сама себе.

А как все хорошо начиналось… Прекрасное далёко, снова взмолилась я, прекрасное далёко, я начинаю путь, видишь? Помоги же мне, помоги!

Каменный мост был перекинут через быстро бегущую реку.

Я шла по нему следом за Зурией, и думала о том, что между их с Эйдером красными халатами и телами, обмазанными в красной глине, была какая-то связь. Даже вопиющий факт, что неудачливых претенденток сжигали, хорошо укладывался в теорию общего поклонения огню. Волосы Зурии тоже были рыжеватыми, но не такого насыщенного цвета, как у Эйдера Олара. Они, конечно, не были братом и сестрой. Олар — вероятно, было званием или уважительным обращением к кому-то, кто служил огню.

С другой стороны наличие беременных говорило о поклонении материнству, эдакой мифической Матери в лице ее смертных адепток.

Зурия обогнула толпу женщин, идущих по центру моста, и свернула к парапету.

За какие-то сутки я словно опять совершила скачок по времени и из первобытного строя угодила в древний Рим. Белый мраморный мост, украшенный фигурами мужчин и женщин, вырезанных из камня и установленных на равных промежутках на парапетах, поражал воображение. В руках статуи так или иначе держали факелы, пока еще незажженные.

Зурия Олар свернула вправо, на набережную. Здесь было еще больше женщин, сюда-то они и стремились. Они танцевали вокруг зажженных на мраморных плитах костров. Зуб даю, этим кострам не требовалось топливо.

Били в знакомые мне костяные барабаны, доносились визги костяных флейт. Женщины танцевали и пели, сменяя друг друга у костров. Мужчин я не видела.

Стремительно темнело, и хотя поблизости было множество костров, мне не удавалось на быстром ходу разглядеть по левую руку от меня город, терявшийся в тенях. Сначала я испытала невероятное разочарование из-за этого, но потом взяла себя в руки и сказала себе: «Если я переживу эту ночь, если я останусь в живых на следующее утро, то ничто не удержит меня от экскурсий по этому городу. А сейчас вперед, за этой торопливой худощавой женщиной в красном халате!»

Зурия Олар петляла между костров, разожженных на набережной. Я теряла ее во мраке.

А потом, словно бы по мановению чьей-то руки, вспыхнули сотни городских факелов. Опустившаяся было на город тьма, взорвалась светом, заметались тени танцующих. Казалось, танцует весь город. Били барабаны, грубо и гулко, а другие часто и звонко.

Зурия свернула с набережной налево и стала подниматься, по широкому, запаянному в камень, проспекту. Тени факелов метались от ветра, выхватывали сужающиеся кверху уровни зданий, что делало их похожими на пирамиды. Из-за игры света и тени вырезанные на парапетах лица или маски словно оживали, подмигивали, отворачивались. Дома были огромными, непривычными, дверные проемы были стилизованы под разинутые пасти каких-то зверей. И в то же время издали доносились лошадиное ржание, стук копыт. Иногда люди взрывались криками, а потом снова стихали.

Ипподром? Здесь?

А почему нет? Если у них на берегу спят ящеры, размером с трехэтажный дом, то им нельзя строить стадионы, как это делали древние римляне? Но это ведь точно не Рим?

Я бежала за Зурией, и это мало способствовало осмотру окрестностей. Но очертаниями здания, как ни странно, больше напоминали… храмы майя.

Мы миновали ипподром, потому что испещренные фигурами животных стены остались позади, а впереди нас снова ждал мост. Тоже каменный, но на этот раз… я даже остановилась.

Мост был облицован нефритом. Свет преломлялся в нефритовых плитах, а те сверкали зелеными искрами, и в темноте ночи, при первом впечатлении, казалось, что мост вылит целиком из зеленного стекла.

Река под мостом была спокойней и уже, чем первая. Возможно, это была одна и та же река, а ее исток находился где-нибудь выше в горах. По ощущениям, мы поднимались выше от той первой набережной.

За мостом Зурия остановилась в ожидании меня. Я опомнилась и побежала вперед.

Она свернула к каменной арке, над ней возвышалась огромная махина дома, рассмотреть который, к сожалению, не удалось. Арка вывела нас в каменный туннель, без окон, эхо отсчитывало шаги Зурии и мои спешащие следом. Вдоль стены с правой стороны по полу вился огненный ручеек. Он-то и освещал проход.