Вечером я ложилась спать с мыслью, что хватит. Хватит! Что план у нас дурацкий, что предосторожности излишни, потому что кто – ну, кто? – станет за нами следить в Новоозёрске по указке Владыки…
Но утром мы с Серго сталкивались на кухне, болтали за завтраком ни о чём, будто старые друзья, потом расходились по комнатам, а потом отчаянно и жадно целовались у входной двери.
Это было какое-то помешательство, одержимость.
Честное слово, вспоминая о том, что мы вытворяли возле этой проклятой двери – да ещё и под надзором Норы! – я краснела и бледнела, но, к своему стыду, и слова против не сказала.
Ни одного чёртова раза!
Даже вчера!
***
Вчера…
После стремительного перевода в новоозёрский пед, я столкнулась сразу с несколькими проблемами. Начать с того, что тут они учились, как и везде, и учебный год у них начинался в первого сентября, а не в октябре, как я привыкла. И начинался этот год с практики. Я буквально с корабля на бал попала: только-только лениво потягивалась в ожидании начала лекций, а уже сама должна была готовиться принять маленьких школяров. Составить план уроков, придумать дополнительные задания для умниц и вспомогательные для тех, которые до умниц не дотягивают.
В Новоозёрске было всего восемь школ, плюс ещё два десятка в разбросанных по прилегающим к центру деревням. Меня устроил бы любой вариант, но Серго, конечно постарался, чтобы я практику проходила в ближайшей к норе гимназии.
Я показалась в ректорате, подписала все документы, официально отказалась от места в общежитии и поклялась привести мужа на концерт в честь дня студента, оставалось только познакомиться с директором той самой гимназии.
Туда-то я вчера утром и собиралась, накануне предупредив Серго, что на стадионе он меня в этот раз не увидит.
– В конце концов, – выдвинула я главный аргумент, – твои товарищи по команде своих жён на тренировки не таскают.
– У нас просто все холостые, – ворчливо ответил Серый. – Ладно, игры всё равно раньше пяти вечера никогда не начинаются, а выезды только по выходным. Справимся.
«Про игры и выезды, я подумаю завтра», – решила я. И пусть я не смотрела и не читала «Унесённых ветром», но кто такая Скарлетт О’Хара, однажды сказавшая эти слова, мне было известно.
Да.
Подумаю завтра.
А лучше послезавтра. Или вообще через неделю.
Утром я привычно проснулась раньше Серого, заперлась изнутри в его ванной.
– Руська! – не менее привычно взревел он, шарахнув кулаком по двери.
– An early bird catches the worm, – пропела я любимую пословицу своей англичанки. И несмотря на то, что Серго английским владел не в пример лучше меня, издевательским тоном перевела:
– Ранняя птичка получает червячка.
– Ох, напросишься ты у меня, Руська! – совсем не страшно пригрозил Серый, и я, услышав, как хлопнула дверь в его спальне, громко рассмеялась.
Чтобы захлебнуться собственным вздохом, когда полминуты спустя в занятую мною душевую кабинку уверенно и нагло втиснулось обнажённое мужское тело.
– Зато второй мышке достаётся сыр, – стирая ладонью воду со своего лица, зловеще произнёс коварный вторженец в чужое пространство.
За две недели совместной жизни я научилась не бояться мужа. Верить ему научилась. И в тот момент не от страха у меня перехватило дыхание, и коленки ватными стали не от ужаса. Ох, не от ужаса.
Слабо вскрикнув, я, чтобы не упасть, ладонью оперлась о запотевшее стекло кабинки, но Серый перехватил мою руку и уверенно переместил её на свою грудь. А потом прижался ко мне.
Мокрый. Горячий. Твёрдый.
Лизнул свою отметину на моей ключице и глухо пробормотал:
– Что мы делаем, Руська? Что мы делаем?
Обе его руки, проскользнув между нашими телами, легли на мою грудь, и я сладко всхлипнула, когда его пальцы сжали мои соски.
Ни один мужчина не касался моего тела, и я раньше даже представить не могла, как остро, стыдно и приятно одновременно ощущаются эти прикосновения.
– Сил моих больше нет, – поделился Серго. – Весь дом тобой пропах. Волк, как бешеный. Прошу…
Я откинула голову, открывая шею жаждущим губам, а лицо подставляя под горячую воду.
– Пожалуйста. Я сдержусь.
– Сдержись…
– Я не поставлю метку…
– Не поставь… Да.
К чему относилось это «да»? К тому что я думала? Чем там было думать? Скорее, к тому, что я чувствовала.
Горячие губы на моих сосках и в противовес им почти ледяные зубы…
Пальцы, сжимающие мои ягодицы…
Пальцы, осторожно пробирающиеся между ног…
Пальцы, размазывающие густую влажность по бёдрам… Проникающие внутрь, выбивающие из моего горла жалобные, беспомощные звуки…
– С-серёж…
– Сдержусь. Сдержусь, – умоляя, простонал он и приподнял меня над полом.
Мои ягодицы обожгло холодным стеклом, а ноги против воли обвились вокруг мужских бёдер.
– Твою же… – прошипел сквозь зубы, словно я ему больно сделала. – Твою же… как ты пахнешь! Зубы сводит, Руська…
– Н-не…
Я толком не понимала, что именно «н-не», но точно помнила, что сопротивляться надо до последнего.
– Не поставлю метку. Не поставлю метку. Только впусти. Хочу тебя – край.
Каменным членом он шлёпнул по моим складкам между ног. И я вскрикнула от возбуждения и прогнулась в пояснице.
– Ты мята. Ты росой измятая трава. Ты…
Его член коснулся какой-то точки между моих ног. И я, взвившись, даже не застонала, запела от желания чего-то, чего-то…
– Впусти. Меня, Ру… Впусти!
Серго обхватил собственный член ладонью и раздвинул им мои нижние губы. Уверенно, порочно. И так правильно, так правильно, что я вдруг очнулась.
Очнулась и поняла, что происходит. И захлебнулась в испуге. И закричала шёпотом:
– Нет! Нет!
– Руська!
– Нет. Нет. Нет. Нет…
Глупо было сопротивляться, выплясывая на кончике мужского члена.
Очень, очень глупо…
Но Серый упёрся лбом в стекло кабинки над моим плечом, несколько раз вдохнул и выдохнул, пытаясь успокоить дыхание.
– Почему? – просипел он. – Я же вижу, ты хочешь.
– Видишь? – Я заалела щеками. Судорожно вздохнула. – Наверное видишь. Только я не хочу так… в первый раз.
– В первый? – Серго ошарашенно моргнул и опрометчиво выпустил меня из своих рук. – Мне казалось… я думал… Руська!! – рявкнул, когда я, вильнув обнажённой задницей, вылетела из ванной. – Руслана!!
***
Вбежала в спальню, схватила брошенное на спинку кровати покрывало и, прижав его к груди, закружила по комнате в поисках выхода из сложившейся ситуации.
Стыдно-то как!
– Руслана! – Глупо было надеяться, что Серго просто так позволит мне убежать. И минуты не прошло, как он вошёл ко мне. Мокрый, с длинной чёлки частыми каплями стекает вода, оставляя дорожки на шее и обнажённой груди, на бёдрах (Я выдохнула и, сглотнув сухим горлом, отвела взгляд) полотенце с бегемотиками. Моё.
Остановился в дверях ванной.
– Русь, – позвал ещё раз. Я поправила полотенце на груди. Поднять глаза на мужчину после всего было невыносимо сложно. Просто нереально. И я покачала головой. – Прости меня.
Что?
От неожиданности, от растерянности и, пожалуй, даже от испуга я взглянула на Серого.
Бледный. Брови хмуро сошлись над переносицей, губы поджаты, а взгляд полон раскаяния. Он извиняется передо мной?.. Честно говоря, я была уверенна, что именно меня выставят виноватой. Да я и чувствовала себя так. Мало того, что и не подумала сопротивляться, так ещё и активное участие во всём принимала… И до сих пор не понимаю, как сумела опомниться в последний момент.
Внизу живота сладко потянуло, и не покраснела я только потому, что и так полыхала, как маков цвет.
– Я не должен был врываться к тебе и… – Я шумно выдохнула, крепче сжимая покрывало на груди. Взгляд Серго соскользнул с моего лица куда-то в район солнечного сплетения, но почти сразу вернулся назад. – Прости, если напугал.
– Ты не пугал, – умирая от стыда, промямлила я. – Я… мне самой… Ты не должен...
