Мы замерли на мертвой точке, а дел было – выше головы! Дел много, а времени в обрез; заказ предстояло выполнить к следующему понедельнику. Прибудут заказчики из Праги и потребуют свои две сотни Библий – вернее, отпечатанные листы: мы не условились их переплетать. Половина наших печатников корпела над этим большим нудным заказом вот уже восемь месяцев; еще 30 000 «м»[15] – и набор закончен, на худой конец, мы могли приналечь все вместе и завершить дело за четырнадцать часов, потом еще за пару часов отпечатать два последних сфальцованных листа и выполнить заказ досрочно, – и вот мы бездельничаем, а мастеру грозит разорение.

Всю пятницу и субботу я бегал сам не свой к Совиной башне – высматривал, не покажется ли внизу, на извилистой тропинке Навсенаплюй, а потом возвращался в кухню к Катрине за советом и новостями. Но вот прошла суббота, спустилась ночь, никаких перемен не произошло, мы все еще находились между небом и землей. Маг дал Сорок четвертому нагоняй и перестал использовать его как посредника для своих чудес. Тогда Катрина запугала Марию и ее мать, растолковав, какая им угрожает опасность, и они попытали счастья у мага. Валтасар Хофман был очень учтив, исполнен сочувствия и желания помочь, но при этом не связывал себя никакими обязательствами. По его мнению, дело было не в печатниках – они против своей воли стали орудием в руках трех самых могущественных и злобных демонов ада, которых он, Валтасар Хофман, знал по именам; он сражался с ними и одолел демонов, едва не поплатившись за это жизнью. Демоны устроили заговор не против мастера (мастер им нужен лишь для отвода глаз) – они наметили жертвой его, мага, он еще сам не знает, чем кончится эта битва; и все же он обратится к звездам и сделает все, что в его силах. Валтасар Хофман полагал, что в заговоре участвуют еще три могучих демона и, если его догадка подтвердится, ему придется просить помощи у самого Князя тьмы. Последствия, несомненно, будут ужасны: много невинных людей умрет со страху от грома и молний, неизбежно сопутствующих появлению Князя тьмы, и от одного его грозного вида, но если леди пожелают…

Но леди не пожелали, как, впрочем, и все остальные. Итак, если три новых демона не вступят в борьбу, маг, возможно, померится силою с тремя прежними, одолеет их, и для мастера все обернется наилучшим образом, но если вступят – игра, разумеется, проиграна: никто не захочет, чтоб за биту взялся сам Люцифер. Дело было нешуточное, оставалось лишь ждать, как поведут себя три новых демона.

Тем временем Валтасар работал истово – мы это видели. Непрерывно шепча заклинания, он бросал в котел порошки, сушеных ящериц, тритонов, человечий жир и прочие действенные колдовские средства; мага окутывал дым, а от котла поднималась такая вонь, что хоть беги из замка; ее, наверное, чуяли и на небесах.

Я все еще сидел в Совиной башне в надежде на чудо, пока не стемнело; долина и дорога засеребрились в лунном свете, а Навсенаплюй так и не пришел; на сердце у меня было очень тяжело. Но, как говорится, утро вечера мудреней; воскресная служба в нашей церкви возымеет двойную силу, потому что перед алтарем встанут четыре монахини вместо двух. Эта мысль вселяла надежду.

Очевидно, все времена хороши для встречи влюбленных – и печальные, и радостные. Внизу, на крыше замка, две парочки отрабатывали сверхурочные – Фишер и Маргет, Мозес и Мария. Мария мне безразлична, но будь я постарше и пожелай Фишер завести помощника… Впрочем, все это увлечения давно минувших дней, теперь я такими пустяками не занимаюсь. Но как она красива Маргет!

Утро в воскресенье выдалось чудесное – мирное, благостное, солнечное. Даже не верилось, что в таком прекрасном мире могут существовать распри и вражда. К полудню к церкви потянулись разодетые обитатели замка – женщины в самых нарядных платьях, мужчины в бархатных камзолах, рубашках с кружевами, в бархатных плотно прилегающих штанах, подчеркивающих мускулистость ног. Мастера и его сестру внесли в церковь на кушетках, чтобы и они изведали благодать молитвы; мастер, бледный, отрешенный, еще не оправился от потрясения; вслед за ними вошли остальные домочадцы – все, кроме мага и Сорок четвертого. Колдунам и их посредникам в церкви не место. Потом явились сельчане, и церковь заполнилась.

Она блистала роскошью новой отделки и позолоты; у всех на виду возвышался орган – недавнее изобретение, вряд ли кому из прихожан знакомое. Вот он тихо зарокотал, жалобно запел, и лица людей, внимавших божественным звукам, засветились восторгом. Я никогда не слышал музыки, исполненной такой сладкой грусти и нежности, такой глубокой утешительной веры. Будто в сладкой грезе орган стенал и плакал, вздыхал и пел; стенал и плакал, вздыхал и пел; нежные звуки то взлетали в небо, то опускались на землю, стихали, таяли, замирали где-то в туманной дали и, оживая, возвращались, врачуя душевные раны, утоляя печаль, все глубже и глубже погружая нас в умиротворяющий покой; и вдруг – раскатами грома – звуки захватывающей дух радости и торжества, и в этот момент нам явились – один за другим – служители церкви. Поверьте, все мирские заботы, все недобрые мысли разом оставили нас; поверьте, все воспарившие страждущие души уподобились саду, жаждущему животворной росы истины, готовому жадно ее впитать и сохранить, как величайшую ценность.

Лицо нашего священника, отца Питера, лучившееся добротой и любовью, казалось, даровало нам благословенную надежду на спасение. Отец Питер поведал прихожанам, как возникла сама идея Вечного Моления. Оказывается, ее заронил в сердце святой Маргариты Алансонской сам господь, посетовав на то, что люди не чтят его, как подобает, после всего, что он для них сделал. Отец Питер пояснил:

– Цель Вечного Моления – возрадовать нашего господа, внести хоть малую лепту во искупление неблагодарности рода человеческого. Вечно Молящиеся Сестры денно и нощно творят молитву перед алтарем вездесущего, вознося забытому людьми спасителю хвалу и благодарение, возрождая его культ. Молитвенное бдение не прерывается ни в жару, ни в холод Сестры неусыпно славят бога и днем, и ночью. Какое высокое призвание! Кроме праведного труда священника невозможно вообразить более возвышенное занятие. Культ отправляет монахиня-девственница, она простирает к небу безгрешные руки, вкладывает в молитву безгрешную душу и молит бога смилостивиться, ниспослать благоденствие всем людям, но особенно тем, кто просил Сестер помянуть их в своих святых молитвах.

Отец Питер говорил о благословении, материальном и духовном, даруемом господом всем, кто внесет деньги на восстановление монастыря Вечно Молящихся Сестер и его новой церкви.

– В новой церкви святое причастие[16] будет выставлено для поклонения большую часть года, – обещал отец Питер. – Но наша самая сокровенная мечта – воздвигнуть господу нашему и спасителю прекрасный алтарь, величественный трон Господень. Великолепное убранство и море света должно окружать господа. Господь изъявил волю свою рабе божьей Маргарите, сказав: «Я стражду, чтобы люди почитали меня в святом причастии, я стражду, чтобы люди воздавали мне почести в царских чертогах».

Осознав разумность желания господа, многие прихожане поднялись со своих мест и пожертвовали деньги на восстановление храма, я же раньше отдал монахиням все, что имел. Отец Питер продолжил проповедь и привел свидетельства очевидцев о сверхъестественности происхождения культа Вечного Моления и многочисленные тому доказательства.

– Чудеса, о которых не говорится в Библии, не следует принимать за чистую монету, – пояснил отец Питер. – В них можно поверить, лишь когда они подтверждены достойными свидетелями. Но время от времени господь совершает чудеса, чтобы укрепить нашу веру или обратить грешников на путь истинный.

Отец Питер горячо убеждал нас быть начеку и не принимать на веру чудеса или то, что кажется чудесным, по собственному разумению, не услышав просвещенного мнения прозорливого священника или епископа. Он сказал, что не всякое из ряда вон выходящее явление – чудо, ибо истинное чудо – не обязательно чрезвычайное, но часто вполне вероятное происшествие. Вероятное, ибо в данных обстоятельствах оно имело особое предназначение, – при обстоятельствах, указующих на то, что послано оно не зря, а с высокой и оправданной целью. Отец Питер подтвердил свою мысль несколькими весьма интересными примерами, они выявляли особенно ярко вероятность событий и вместе с тем их необычную природу, это было ясно не только искушенному уму, но и младенчески неопытному. Одно из этих чудес называлось «туринское чудо», и вот что отец Питер поведал о нем. В 1453 году воры ограбили церковь в Исигло и среди прочего унесли драгоценную дарохранительницу, в которой лежало святое причастие. Они спрятали дарохранительницу в большом мешке и навьючили свои трофеи на осла. 6 июня воры проезжали с награбленным добром по улицам Турина. Вдруг осел заартачился и, как его ни били, не двигался с места. Веревки, которыми мешок был привязан к спине осла, разом лопнули, мешок открылся, и взору явилась дарохранительница. Она поднялась высоко в небо и чудесным образом застыла в неподвижности к удивлению многочисленных зрителей. Весть о необычайном происшествии быстро распространилась по городу. Явился епископ Людовик с капитулом и местным духовенством. Они сподобились лицезреть новое чудо. Святое причастие покинуло дарохранительницу, которая опустилась на землю, само же святое причастие по-прежнему неподвижно висело в воздухе, величественное и сияющее, как солнце, посылая во все стороны ослепительные лучи. Толпы потрясенных людей кричали от радости и, пав ниц, славили бога-спасителя, явившего так зримо свое величие и славу. Епископ, стоя на коленях, заклинал господа низойти в потир. И тогда святое причастие медленно опустилось в потир и было унесено в церковь святого Иоанна при небывалом ликовании народа. На том месте, где произошло это чудо, отцы города Турина воздвигли огромный храм[17].