– А теперь иди к столу, – пригласил Сорок четвертый. – Выпьем венский кофе двухсотлетней будущности, лучший в мире кофе, отведаем гречишных булочек из Миссури урожая 1845 года, французских яиц прошлого столетия, китового жареного мяса с пряностями позднего плиоцена, когда кит был еще мальком и чрезвычайно приятным на вкус!

К этому времени я уже привык к чужеземным яствам – Сорок четвертый выискивал их в неведомых странах и неведомых эрах, разделенных порою миллионами лет, – и мне уже стало безразлично, где и когда они приготовлены; блюда всегда были свежи и отменны на вкус. Сначала я не выносил яиц столетней давности и консервированную манну небесную времен пророка Моисея, но все объяснялось привычкой и предвзятостью воображения; вскоре я преодолел предрассудки и наслаждался новыми блюдами, не задавая лишних вопросов. Раньше я бы ни за что не притронулся к китовому мясу – одна мысль о нем вызывала у меня тошноту, – но с тех пор я сто шестьдесят раз ел китовое мясо и ни разу не поморщился. За завтраком Сорок четвертый помянул в разговоре эльфов грез; оказывается, прежде они выполняли очень важные поручения, когда требовались быстрота доставки и сохранение тайны. В те времена эльфы грез гордились своей работой, они передавали послания слово в слово, а что касается скорости связи, то она намного превосходила телеграфную и приближалась к телефонной. Сорок четвертый сказал, что если бы, к примеру, послание Иосифу[33] было передано не во сне, а через «Уэстерн Юнион»[34], то семь тощих коров сдохли бы еще до того, как он получил телеграмму. По его словам, сновидческое предприятие обанкротилось еще в эпоху Римской империи, но это произошло по вине толкователей, а не эльфов грез.

– Не подлежит сомнению, что правильное толкование так же важно, как и точность формулировки самого послания, – заметил Сорок четвертый. – Допустим, Основательница посылает телеграмму на языке Христианской Скуки. Что делать? А ничего не остается делать, можно лишь строить предположения. На песке, ибо никто в целом мире не способен понять это послание с начала и до конца. В общем, дело табак.

– Дело – что?

– Табак. Это такое выражение. Им еще не пользуются. Оно означает, что дела весьма плохи. Не поймешь начало или конец послания, обязательно исказишь их при толковании и тогда суть послания не дойдет по адресу, утратится, и будет причинен большой вред. Я приведу конкретный пример, и ты поймешь, что я имею в виду. Вот телеграмма Основательницы ее ученикам. Дата – 27 июня через четыреста тринадцать лет с нынешнего дня; она напечатана в бостонской газете, я принес ее сегодня утром

– Что такое бостонская газета?

– Ну это так просто не объяснишь – рисунки, колонки, подвалы и прочее. Погоди, я расскажу тебе про газеты в другой раз, сейчас я хочу прочесть телеграмму.

«Слушай, Израиль! Господь, бог наш, господь един есть.

Я повелеваю, чтоб отныне все члены моей церкви прекратили особую молитву за установление мира между воюющими народами – прекратили, твердо веруя в то, что господь не слышит наших молитв, ибо часто суесловим; но он благословит всех жителей земли, и никто не остановит руку его и не скажет ему, что творишь ты. Господь всеобъемлющий благословит всех своей истиной и любовью.

Мэри Бекер Эдди Плезант Вью. Конкорд. Н. Г. Июнь 27, 1905»[35]

– Видишь? До слова «народами» понять телеграмму может каждый. Разразилась чудовищная война; она продолжалась семнадцать месяцев, в ходе ее были уничтожены флоты и армии, и вот Основательница в семнадцати словах сообщает своим ученикам: я полагала, что войну можно остановить молитвой, и потому приказала вам молиться; это была ошибка Смертной души, а я думала, что идея ниспослана мне свыше; отныне повелеваю, чтоб вы прекратили молиться за мир и переключились на вещи более доступные нашему пониманию – стачки и бунты. Остальное, вероятно, означает, означает… Дай-ка я еще раз прочту текст. Смысл, вероятно, в том, что он больше не внемлет нашим молитвам, ибо мы докучаем ему слишком часто. Дальше идет «часто суесловим». Тут туман сгущается в непроницаемую мглу, непостижимые несуразицы застывают ледяными глыбами. Итак, подытоживаем и получаем результат – молитву следует прекратить, это сказано ясно и определенно, а вот почему – остается неясным. А что, если непостижимая, не поддающаяся толкованию вторая часть послания особенно важна? Скорей всего, так оно и есть, потому что о первой части этого не скажешь; итак, что нас ждет? Что ждет нашу планету? Катастрофа? Катастрофа, которую мы не в силах предотвратить; и все потому, что не понимаем смысла слов, чье назначение – описать ее и указать, как ее предотвратить. Теперь ты понимаешь, какую важную роль играет в таких делах толкователь Но если половина послания написана слогом наивной школьницы, а вторая – на диалекте чокто[36], толкователь неизбежно попадет впросак, и делу будет причинен колоссальный ущерб.

– Ты, конечно, прав. А что такое «господь всеобъемлющий»?

– Я – пас.

– Ты – что?

– Пас. Богословское выражение. Оно, вероятно, значит, что Основательница вступила в игру, полагая, что господь объемлет лишь половину и нуждается в помощи, потом, осознав, что он всеобъемлющ и играет на стороне противника, Основательница решила расплатиться наличными и выйти из игры. Я думаю, моя догадка правильна, во всяком случае, она разумна: за семнадцать месяцев Основательница не отыграла ни одной ставки; не удивительно, что в такой ситуации ей вдруг срочно понадобилось повидаться с другом. Я уже говорил тебе, что во времена Римской империи дело вылетело в трубу из-за плохого толкования снов. Вот Светоний[37], к примеру. Он пишет об Атии, матери августейшего Юлия Цезаря: «Перед родами ей приснился сон, что чрево ее протянулось до звезд и заняло все пространство между небом и землей». Как ты растолкуешь этот сон, Август?

– Кто – я? Навряд ли я смогу его растолковать. Но я бы хотел увидеть это зрелище, наверное, оно было великолепно.

– Да, вероятно. Но разве это тебе ничего не говорит?

– Н-нет, ничего. А что ты предполагаешь – несчастный случай?

– Конечно, нет! Это же не явь, а всего лишь сон. Он был послан Атии как весть, что ей предстоит произвести на свет нечто выдающееся. И что же, по-твоему, она произвела?

– Я… Нет, не знаю.

– А ты угадай!

– Ну, может быть… может быть, дозорную башню?

– Фу, ты не способен толковать сны. Сон Атии – яркий пример того, как трудно приходилось в те дни толкователям снов. Сновидческие послания сделались уклончивыми и зыбкими, как телеграмма Основательницы, и вскоре произошло то, что и должно было произойти, – толкователи разуверились в своем ремесле, работали спустя рукава, скорей гадали, чем толковали, и в конце концов совсем обанкротились. Рим отказался от сновидческих посланий и перешел на пророчества по внутренностям.

– Ну, раз они заглядывали в нутро, то, наверное, больше не ошибались, верно я говорю, Сорок четвертый?

– Я имею в виду внутренности птиц, точнее – цыплят.

– Я бы на это деньги не поставил! Что может знать о будущем цыпленок?

– Эх, ты не постиг идею, Август. Дело не в том, что знает цыпленок – он ничего не знает, – но по состоянию его внутренностей в момент забоя авгуры предугадывали судьбы императоров – вот какой способ общения с толкователями избрали римские боги, когда сновидческое дело заглохло, а «Уэстерн юнион» еще не появилась. Идея была хороша тем, что внутренности цыпленка часто сообщали толкователям больше, чем римский бог в пьяном виде, а он вечно был навеселе.

– Сорок четвертый, а ты не боишься так говорить о боге?

– Ничуть. А почему я должен бояться?

– Потому что твои высказывания непочтительны.