Вообще, ещё до тех пор, когда всё пошло по пизде, с властями у меня были сложные отношения. Хотя, конечно, у них были определённые преимущества перед оголтелыми кровожадными бандами. К примеру, если бандиты попросту хотят лишить вас имущества, свободы, а потом и жизни, то власти для начала хотя бы принимают под эти цели законы…

— Что ж… Вам чертовски повезло… Не в том, что вы меня нашли. А в том, что нам тоже нужно попасть в Саратов. — Я решил поощрить его усилия. А то вон как старается. — И да… Спасибо за помощь.

— Жизнь — отечеству! — Неожиданно в унисон выпалили оба кадета.

Я, несколько опешил от такого рвения, а Михаил снова заговорил:

— Вот только есть проблема… Точнее… В общем, на пути сюда мы столкнулись в сильным сопротивлением антисоциальных элементов…

— Это вы так называете оголодавших до безумия сельских пацанов? — Перебил я его.

Кадет нахмурился и продолжил:

— Не только… На севере Саратовского района контроль установила группировка «ленинских». И я бы не назвал их оголодавшими… В неё входят как выжившие из одноимённого района города, так и из прилегающей агломерации. Вплоть до Пристанского моста, на котором мы находимся. — Парень продолжал хмуриться и посмотрел в сторону. — Прорываться пришлось с боями. Моё отделение потеряло двух кадетов и одного вице-ефрейтора… А возвращаться, как понимаю, придётся тем же путём.

И он указал на тёмный провал за моей спиной, отрезающий нам обратный путь на левый берег.

Неожиданно подал голос кадет на телеге:

— Вот почему на мосту они оставили нас в покое…

Петров, не оборачиваясь, согласно покивал головой и продолжил:

— Они, похоже, знали, что мост невозможно перейти. Вероятнее всего, при возвращении, на съезде с путепровода нас ждёт засада… По крайней мере, я бы на их месте поступил именно так… Но нам приказано обеспечить вашу безопасность и транспортировку любой ценой. И мы выполним приказ.

— Прорвёмся… — Угрюмо согласился вице-ефрейтор Прохоров, перевесив укорот за спину.

Час от часу не легче… Значит, на правом берегу нас уже, возможно, ждёт такая же толпа, как та, что осталась за провалом. Если эти гаврики прорывались сюда с пальбой, то туда действительно весь район должен был сбежаться.

— Может, по воде уйдём? У вас там какой-нибудь надувной лодки с собой нет в телеге? — После укорота в руках ефрейтора, я не ждал от них разве что только электрического стула. — Как вы её сюда вообще допёрли вдвоём? Лошадей я вроде не вижу…

— Да… Сами посмотрите. — Младший сержант сделал приглашающий жест рукой и отошёл в сторонку. — Егор, покажи им…

Пока мы с Алиной подходили к телеге поближе, ефрейтор Прохоров поднял с телеги тот самый шест, который держал изначально и подтянул к себе его дальний конец. К этому концу шеста оказался приторочен небольшой лёгкий сачок, в сетке которого болталась маленькая грязная банка из-под горчицы или майонеза. Кадет извлёк банку и, слегка открутив крышку, быстро кинул её в сачок обратно и спешно снова перехватил шест у самого конца. Телега медленно и со скрипом сдвинулась с места.

В это время мы обошли её сбоку и через туман, наконец-то, увидели — кто в неё запряжён.

Четыре здоровенных жоры, привязанные верёвочными шлейками к борту телеги, со слепым вожделением медленно шагали вперёд и тянули руки к банке, висящей у них перед носами. Но с каждым шагом их движения становились быстрее и телега постепенно ускорялась.

Кадет сдвинул конец шеста в сторону, и жоры, толкаясь и ворча, послушно устремились за пахучей банкой влево, увлекая за собой телегу и позволяя ей объехать сгоревший автомобиль прямо по курсу.

Быстро подтянув сачок к себе обратно, пацан на телеге спешно закрутил банку обратно. Обернувшись в его сторону, жоры остановились, поводя по воздуху носами и пытаясь определить, куда же вдруг пропал такой аппетитный запах. Телега, проехав по инерции ещё немного, слегка их толкнула. Но никто из инфицированных не обратил на это никакого внимания, продолжая оглядывать воздух вокруг себя расфокусированными глазами.

Да уж… Изрядный пример типичных взаимоотношений государственной власти и вверенного ей населения…

Алина, заметив эту картину, испуганно ахнула и, спрятавшись за моей спиной, рассматривала упряжь со смесью страха и брезгливости. Вот точно так же на меня иногда смотрели коллеги с предыдущего места работы…

— Изобретательно, ничего не скажешь… А пытаться вылечить вы их собрались сразу после того, как в волю на них покатаетесь? — Не то чтобы я жаждал защитить право жор на свободу от подобной эксплуатации… Я же и сам, при необходимости, использовал их как пушечное мясо. Но такое обращение с этими неудачниками всё же казалось мне менее достойным, чем простое избавление их мучений путём прекращения существования. Пусть и не мгновенного.

— Скорее всего, таких пациентов к нормальной жизни уже не вернуть. Изменения в работе мозга, вызванные вирусом, необратимы. — Покачал головой младший сержант. — Но мы ещё не знаем, что будет происходить со всеми выжившими после достижения ими совершеннолетия. Возможно, всех нас ждёт такая же судьба в том случае, если мы не сможем найти способ нейтрализовать инфекцию…

— У вас не только на погонщиков, но и на нейрологов в школе учились?

Было видно, что Михаил с трудом терпит мой скепсис. Но, будучи вынужден соблюдать приличия, он ответил, тщательно подбирая слова:

— Наша школа — оплот цивилизации в море анархии. Многие нашли в её стенах спасение. С самого начала катастрофы мы принимали к себе тех, кто не желал принимать участия в грабежах и пьяных дебошах. И был готов подчиняться общей дисциплине, работать ради общего дела и восстановления порядка. Защищаться вместе. В том числе мы приняли не мало студентов из медицинского колледжа, успевших отучиться несколько курсов. Они, конечно, знают о медицине не очень много. Но гораздо больше, чем любой из нас.

—Там же на медсестёр учат? Небось, девчонки прибились ещё и симпатичные, да?

Кадет опять покраснел, но ответил спокойно:

— На фельдшеров. И мы даём защиту любому, вне зависимости от…

— Да понял, понял. Не парься. — Перебил я его. — Время к ночи. Что насчёт лодки? Что делать дальше думаете?

— Лодки у нас нет… А дальше… Для подготовки к прорыву нужно дождаться ухода тумана. Чтобы получить возможность проведения рекогносцировки…

— Туман — наше преимущество. И я тебе безо всякой рекогн… Реконсц… Как ты это только выговорил… Короче, я тебе и так скажу — ждать нас будут в том месте, где пролёт моста начинает идти над сушей. Потому что именно там мы могли бы спуститься вниз на ваших верёвках. И уйти потихоньку огородами.

Кадет почесал в затылке и согласился:

— Да, вероятнее всего…

— И вероятнее всего — ждать будут в таком количестве, что прорвёшь ты там только свою задницу, боец. Не смотря на вашу огневую мощь и кавалерию. — Я кивнул на ефрейтора, присевшего с шестом на телеге. — Этот «калаш» — всё оружие, что есть? Патронов сколько? Дробь есть?

— У меня ещё есть ПМ. С половиной магазина… Дроби нет. — Командир посмотрел на погонщика. — Егор, сколько у тебя осталось?

— Полтора рожка. Примерно…

— Стрелять, полагаю, научили?

Оба кивнули.

— Тогда слушайте. Сейчас будем учиться использовать ваших двуногих коней в качестве основного поражающего элемента…

Абсолютно бесшумных засад не бывает. Чем больше человек в ней находится — тем выше шанс того, что кто-то будет всё время чесаться, кашлять, сморкаться, шмыгать, сопеть, ворочаться, чавкать, рыгать, урчать животом, болтать, пердеть… Или того круче — храпеть.

Вот и сейчас — то, что в тумане передо мной кто-то есть, стало понятно гораздо раньше, чем меня могли бы заметить с вражеской стороны. С приходом темноты сидеть на месте стало довольно прохладно. И «ленинские» то и дело шевелились, шуршали одеждой, тёрли замёрзшие руки и дышали на них, пытаясь отогреть. И иногда тихо матюкались, проклиная судьбу и врагов, заставивших их сидеть тут на холодрыге всю ночь.