Ленины родственники тоже ничего не знали: она как ушла в ту злосчастную ночь на работу, так и не возвращалась. Из Вари выпытывали адреса, где Лена может скрываться, всех ее знакомых, с которыми она могла разработать коварный план или кто ее мог надоумить свистнуть добро. Но что могла сказать Варя? Она только перечислила постоянных Ленкиных клиентов, которых помнила. А братва лютовала.

— Но Лена не воровка! — сообщила Варя. — Я ее много лет знаю! Мы в параллельных классах в школе учились. И ведь она наверх не поднималась. Дядька ее домой из бани отпустил. Я сама слышала!

Андрей спросил, вышли ли они из бани вместе, в смысле Колобов и Лена. Или Колобов вначале отпустил Лену, а потом ушел сам? Или, может, Лена ушла после того, как Колобов отправился наверх?

Варя задумалась. Думала долго, потом выдала: они уходили вместе, и дядька сказал что-то типа: «Одевайся, домой пойдешь. Ты мне наверху не нужна». Лена оделась, и они ушли. Вместе.

Как разошлись в фойе. Варя, конечно, не знала.

— Это надо у Любаши спрашивать, — заметила я, — Скажет она вам, пожалуй, что-нибудь, — скривилась Варя. Мнение девушки об администраторше, похоже, совпадало с моим.

А Любаша оказалась легка на помине. Не зря в народе говорят: помянешь черта… Администраторша, конечно, больше тянула на ведьму, но тем не менее.

Внезапно мы услышали в квартире возбужденные голоса, затем дверь в Варину комнату распахнулась. На пороге, сверкая глазами, появилась Любаша собственной персоной в сопровождении могучего охранника.

— Мы к вам попозже сами заскочим, — сказал Андрей нейтральным тоном. У нас к вам накопились вопросы, так что будьте в гостинице или оставьте домашний адрес. А пока, пожалуйста, покиньте чужую квартиру. Вы нарушаете право граждан на неприкосновенность жилища.

У Вари началась истерика. Люба заорала, ни на кого не обращая внимания, сопровождавший ее телохранитель угрюмо молчал. За спинами непрошеных гостей маячили Варина мама и средняя сестра, из комнаты младшей внезапно замяукал Илья Лагутенко. Боже, еще одна поклонница, теперь «Мумий Тролля»! И что тут бывает, когда каждая из девочек включает своего любимца?! Правда, голос Лагутенко заставил замолчать Любашу. Как я заметила, средняя сестра отступила назад — и почти сразу же из большой комнаты донесся речитатив Децла, жалующегося, что родители его не понимают. Оглядевшись, я не заметила магнитофона в Вариной комнате. Но тут до ушей собравшихся, заглушая Децла и Лагутенко, попытался докричаться Киркоров…

Именно он и привел в чувство временно опешившую Любашу.

— Да у вас тут сумасшедший дом! — рявкнула она.

Варя вполне резонно заметила, что если бы ей больше платили, она купила бы себе отдельную квартиру, где спокойно слушала бы только «Руки вверх!».

— Да, почему вы не поднимаете Вареньке зарплату? — раздался сзади мамин голос. — Вы разве не знаете, что она у нас единственная кормилица? Я — безработная, девочки еще школьницы…

— Так устраивайтесь на работу! — рявкнула Любаша, багровея. — А то сидите на шее у дочери!

— Так меня не берут! Вот вы, например, почему меня не берете? Я к вам сколько раз приходила наниматься? Вы же меня не взяли! Ни администратором, ни горничной. Никем! Я что, враг своей дочери? Думаете, мне хочется, чтобы она свою молодость на всяких старых похотливых козлов губила? Но меня-то никто не берет!

Я что, не могу администратором работать?! Вы работаете, а я что, хуже? Думаете, я не способна полы мыть? Постели за вашими развратниками убирать?

Любаша в долгу не осталась и вопила еще громче Вариной матери Сестры тоже увеличили громкость своих магнитофонов, и теперь Киркоров, Децл и Лагутенко орали так, что у меня начала болеть голова. Правда, никто из соседей в стену не стучал. Или тут такие толстые стены?

Мне было сложно определить возраст дома, но довоенной постройки точно, а то и старше.

Варина мать вперила руки в бока. Любаша последовала ее примеру. Они в этот момент очень напоминали двух торговок, одна из которых у другой что-то украла — или отбила покупателя. Телохранитель стоял с ничего не выражающим лицом и переводил взгляд, напоминающий взгляд разомлевшей на жаре сытой коровы, с одной бабы на другую. Варя опять приняла лежачее положение. У нее на лбу выступила испарина. Судя по всему, ей стало совсем плохо. Андрей в перепалке не участвовал, только внимательно слушал все выдвигаемые обвинения. Я тоже. У меня в сумке, как и обычно во время всех разговоров с интересующими меня (естественно, как журналистку, а не как женщину) людьми, работал диктофон.

Наше с Андреем внимание было вознаграждено. Прозвучало одно любопытное обвинение.

Варина мать обвинила Любашу в краже, из-за которой весь сыр-бор. Мать помнит все, что ей рассказывала дочь, и смогла на основании этих сведений составить общее представление о произошедшем — а со стороны лучше видно. Кто еще мог постараться? И кто мог знать, что в тот раз у гостя было, что красть? А Любаша знала, кто в каком номере остановился, у нее от них ото всех есть запасные ключи, более того, Любаша видела, кто, куда и когда пошел. Господа были в бане — она и воспользовалась возможностью. Дурой надо было быть, чтобы не воспользоваться. Или Любаша станет утверждать, что она — дура?

Услышав это обвинение, оживился телохранитель и из сонного питекантропа вдруг превратился в готового к атаке медведя-шатуна. Взгляд стал осмысленным и не предвещал ничего хорошего для Любаши. Только она этого пока не видела, увлеченная словесной перепалкой с Вариной матерью. Любаша совершенно неразумно валила все на несчастную избитую девушку и ее исчезнувшую подругу, заявляя, что исчезновение Лены — как раз доказательство ее вины.

Девчонки знали расположение комнат, тем более гости обычно селятся в одних и тех же номерах. Колобов всегда брал «люкс». Девчонки мужчин чем-то напоили или подсыпали снотворного, или еще чего-то, а потом украли деньги, о существовании которых вполне могли услышать в бане. Или, не зная о том, что везли господа, просто рассчитывали, что у тех с собой имеется немалая сумма в валюте — раз Колобов направлялся в Финляндию. И решили ее прихватить.

Телохранитель повернулся к выходу.

— Ты куда? — тут же отреагировала Любаша.

— Голова заболела от ваших криков. На лестнице постою, — пробурчал парень и нас покинул.

«А не за подмогой ли он?» — мелькнула у меня мысль. Или отчитываться перед вышестоящим начальством? Сообщать новую версию.

Хотя ведь она не могла не возникнуть в начальственных головах. На месте Колобова я не стала бы исключать Любашу.

А могла ли она убить несчастную Лену? Ведь способ был скорее женский, чем мужской — некое подобие спицы в сердце. Я присмотрелась к Любаше. Тетка она крепкая, сильная. Она видела, как Лена покидала баню и гостиницу выход-то из бани, как я поняла, один: через фойе.

Любаша выскользнула за Ленкой и… А потом запихала ее в багажник Сергея. Ночь. Место вообще глухое. Шанс, что ее кто-то заметит, практически равнялся нулю. Таким образом Любаша отводила от себя подозрения. Во-первых, все можно свалить на Сергея, о родстве которого с Редькой она знала. Например: тот прихватил денежки, Лена его случайно видела, он ее убил.

И я помогла. Но Сергей от трупа быстро избавился. Конечно, Люба не исключала и такого варианта. Во-вторых, все можно валить на исчезнувшую Лену. Прихватила денежки — и смоталась в неизвестном направлении. Ищите ветра в поле. Кто знает, где Сергей скинет труп?

И как его опознать без документов, да и явно вдали от родного дома? Во всех случаях получалось, что виновен кто угодно, кроме праведницы Любаши.

«А если они действовали на пару с Сергеем?» — мелькнула очередная мысль, но додумать ее я не успела: в квартире опять послышался шум, и вскоре моему взору представились еще двое новых современных питекантропов, возглавляемых уже виденным мною. Среди новых был один знакомый: специалист по снятию отпечатков пальцев и вскрытию сейфов в чужих квартирах Витя.