Да и ожидание благодаря Алисе оказалось не столь изматывающим: она отлично меня развлекала, одни эти ее генетические изыскания и танцы чего стоили! По-моему, за последние семь лет я никогда не был настолько спокоен, бодр и даже, можно сказать, умиротворен. Впрочем, возможно, и за больший промежуток времени.

При этом девчонка доставляла удивительно мало хлопот, если точнее — не доставляла вовсе. Не пыталась найти приключения себе на голову на самостоятельных экскурсиях по кораблю, не испытывала пределы моего терпения, даже к андроиду привыкла, хотя, стоило мне открыть нишу, тут же пряталась в уборной. Но этот вариант полностью устраивал нас обоих.

Сама она, хоть и проспала эту ночь крепко и спокойно, теперь отчаянно трусила. Сейчас вот, например, нервно металась по каюте туда-сюда, пока я натягивал подложку — эластичный комбинезон под броню. Металась, металась, а потом, когда я потянулся за защитой, быстро приблизилась и вдруг, обняв за пояс, прижалась к моему боку, норовя спрятать голову под мышкой.

— Ты чего? — растерялся я и неуверенно предположил: — Опять паук, что ли?

Хотя такого пожирающего, цепенящего ужаса в ней не ощущалось, но выглядело похоже.

— Лучше бы паук, — судорожно вздохнула она, чуть отстранилась, подняла на меня полный тревоги взгляд. — Не хочу я идти на эту «Тортугу». У меня дурное предчувствие. Да, понимаю, что я сама себя накручиваю, и вообще интуиция моя оставляет желать лучшего, ведь нападения на транспортник я не ожидала, но… Я очень боюсь, что с тобой что-то случится. Что ты не справишься. Прости, — смущенно закончила она и неуверенно попыталась отстраниться, хотя — я чувствовал — состояние и настроение ее не изменились.

Я удержал. Осторожно обнял одной рукой, прислушался к давно забытому ощущению мягкого, теплого, живого рядом. Вроде и спали вместе, и во время танцев я ее обнимал, но чувство все равно странным образом отличалось. Впрочем, разбираться в этом не хотелось.

— Не волнуйся, в случае чего о тебе позаботится Югер. Конечно, придется немного побороться со своим страхом, но вериец — хорошая защита.

— Спасибо, — чуть отстраненно проговорила она и медленно кивнула, хотя ни выражение лица, ни настроение так и не изменились. — Только я ведь о тебе говорила… Не хочу, чтобы с тобой что-то случилось.

— Неожиданно, — заметил растерянно. — Интересно, и чем я заслужил такую благосклонность? Что, воспоминания о транспортнике отпустили?

Так же медленно Алиса качнула головой, а потом неуверенно пожала плечами:

— Не знаю почему. Просто не хочу. Мне все равно кажется, что ты хороший, хотя я и сама не понимаю, как это возможно. То есть я знаю, что при необходимости ты легко меня убьешь или даже что-то похуже сделаешь, и это совсем не соответствует моему представлению о хорошем человеке. Но все равно ты совсем не такой, как остальные пираты. Тот же Шон, он вроде бы и не особенно плохой, только в нем чувствуется какая-то гниль. А ты… Не знаю. Тебя не должно здесь быть.

От необходимости отвечать на это или, вернее, уходить от ответа меня спас капитан: его голос, прозвучавший как будто со всех сторон одновременно, велел всем явиться на стыковочную палубу в течение пяти минут, иначе…

На этом Серый связь оборвал, предоставив экипажу возможность додумать самостоятельно. А о том, что «все» — это в полном смысле все, включая мою абсолютно бесправную добычу, капитан предупредил меня раньше, когда я вновь попытался вытянуть из него немного информации.

Понятливая Алиса отстранилась сама, и я молча и быстро облачился в броню. Тоже, кстати, продукт и детище корабля, не знаю уж, каким местом и как он это все производил. Ну или где-то в недрах «Ветреницы» имелся солидный запас этих костюмов.

На технической стыковочной палубе, с которой мы уходили на абордаж и через которую производилась погрузка, собрались уже почти все обитатели корабля. Алиса дернулась и вцепилась в мой локоть, обдав знакомой горечью страха: Югер тоже уже был здесь.

Я никогда не любил толпу, особенно толпу плотную — все мое существо протестовало против ограничения собственной подвижности. Поэтому в таких случаях держался у стены. Не изменил этой привычке и сейчас, только еще и Алису задвинул за спину. Та, кажется, после этого бояться стала меньше.

— А шлюха-то живая, — насмешливо заметил старпом Герман, углядевший меня первым. Жестокий садист, имеющий самую нейтральную и мирную наружность. У меня с ним вооруженный нейтралитет: нечего делить. Хотя при случае я бы с удовольствием сжег его больные мозги.

— Так не тебе же досталась, — заметил чернокожий Майк, наш каптенармус.

До крайности хмурый и нелюдимый тип. Я пять лет летаю на этом корабле, но знаю о нем ничтожно мало. Ни предпочтений, ни жизненных ценностей. Вот разве что с капитаном они, кажется, знакомы очень давно и даже дружны. А еще есть ощущение, что Майк испытывает при виде нас всех с трудом сдерживаемое отвращение. Не знаю уж, говорит это о его презрении к пиратам или об общей мизантропии.

— Что, Клякса, не пожалел еще о потраченных деньгах? — ехидно спросил Сопля, но я даже не стал отвечать.

Сейчас видеть все эти лица было как-то особенно противно. Я никогда не питал к обитателям «Ветреницы» симпатии, пусть они и были не самым мерзким из экипажей, но сейчас словно увидел их впервые. Общество Алисы на меня так повлияло, что ли, если разом смахнуло несколько лет жизни не только с нормально заработавшего протеза, но и с меня самого?

Впрочем, плевать. Меня ждет «Тортуга».

— Значит, слушаем сюда. Непонятные предметы руками не трогать, ничему не удивляться и не делать резких движений, — напутствовал капитан, обведя нас всех оценивающим взглядом и на мгновение подольше задержавшись на мне. Ну, или на боязливо выглядывающей из-за моего плеча девчонке.

Послышался протяжный вздох, вместе с которым выравнялось давление между кораблем и внешним пространством, а потом створки шлюза, вздрогнув, раздались в стороны, открывая путь в неизвестность.

Алиса Лесина

Поначалу было чудовищно страшно — и паук рядом, и остальные мои персональные страшилки во главе с мордатым басом Зуром. Но последний вел себя на удивление прилично, не обращал на нас внимания и вообще казался напряженным и даже напуганным, а многоногий ксенос держался от меня подальше.

Но когда мы выбрались наружу, я напрочь забыла о них.

Трап корабля спускался в небо. Сентябрьское, синее, совершенно земное, чуть припудренное тонкими перьями облаков — оно было везде, корабль словно парил в нем. Густо замешенный на страхе восторг накатил, заставив дрожать колени, голова закружилась. Лазурная бездна заполнила сознание целиком, вытеснив не только прочие переживания, но, кажется, саму личность.

Так и стояла бы я среди пиратов, которые не спешили следовать за капитаном, если бы не Клякса, тащивший меня за собой. Нервы измененного отличались завидной крепостью: он, не замешкавшись ни на секунду, уверенно попирал ногами синеву, шаг в шаг ступая за Серым.

Даже видя, что капитан уверенно идет впереди, я приготовилась к падению. Казалось, что нас, чужих и лишних, небо не удержит, стряхнет, уронит в собственное бескрайнее нутро. Сердце подскочило к горлу и замерло — столкновение с твердой, слегка пружинящей поверхностью оказалось полной неожиданностью. Колени снова подогнулись, и опять меня удержал Глеб.

Только через десяток шагов я сумела немного перевести дух и частично побороть наваждение. В этот же момент я различила среди облаков тонкую, чуть мерцающую сетку с шестигранными, словно соты, ячейками. Оценить расстояние до нее не получилось, но мне все равно стало немного спокойней: не такое уж оно и бескрайнее, это небо. Обернувшись, чтобы сравнить с единственным реальным ориентиром, кораблем, вновь вздрогнула и попыталась на ходу прижаться поближе к измененному.