— Можете смело разговаривать, — подал из угла голос Кэмерон, склонившийся над анализатором. — Я ей вколол наркотик. Но мог этого и не делать. Похоже, она теперь будет спать, чем бы мы тут ни занимались.

— Спасибо, доктор, — сказал Доччи. — Нам повезло, что вы с нами.

— Мне повезло вдвое больше — наблюдать самое поразительное из всего, что я когда-либо видел. Коллеги не поверили бы. — Осторожно закрыв анализатор, он добавил. — Забыл, что у меня больше нет коллег.

— Тем более замечательно. Вся заслуга принадлежит вам.

— Боюсь, вы не понимаете. Я ничего не сделал, — сказал Кэмерон. — Просто с интересом и благоговением наблюдал, ничего больше. Морин спасла сама Морин.

— Как она сумела? — спросила Анти. — Ей не хватало мужских гормонов, процессы в организме вышли из-под контроля, протекали сами по себе. — Она приподнялась над полом, чтобы лучше видеть пациентку. Опровержением аргументов Анти служила сама Морин.

— Такое могло случиться только с инвалидом, — начала Джерианн, но Кэмерон перебил ее. Он заговорил сухим академическим тоном, как лектор, стараясь изложить им суть своего открытия.

— Вы знаете, как стали биокомпенсаторами. Сначала тяжелые повреждения, потом длительное лечение, помощь со стороны научной медицины, развитие невероятной сопротивляемости организма, о которой говорили столько раз. Без нее вы не выжили бы. Сопротивляемость сохраняется даже после того, как лечение завершено. В случае с Морин после прекращения приема гормонов все функции тела расстроились. И ей становилось все хуже, поскольку мы не могли произвести то, что нужно. У нее развилась сильнейшая лихорадка, а галлюцинации приобрели постоянный характер. В прежние времена по всему ее телу пошли бы раковые метастазы. К счастью, теперь мы очень легко справляемся с опухолями. Как бы то ни было, организм ее полностью разбалансировался, и состояние стремительно ухудшалось. В результате Морин грозила смерть, но тут в ситуацию вмешалось тело.

— Ясно. Но каким образом? — спросила Анти.

— Пока не знаю, но намерен выяснить, — ответил Кэмерон. — Когда я в последний раз проводил анализ, все нормальные гормоны у Морин присутствовали. Каким-то образом из уже имеющихся и вроде бы не подходящих для этой цели тканей тело построило новые органы и железы, которые поставляют организму необходимые для жизни вещества. Клетки организма одна за другой отказались погибать. Органы, нервы и ткани боролись с нарастающим хаосом. Тело в целом и по частям пыталось выжить, хотя и не было для этого приспособлено. И оно решило приспособиться. Нервы проложили новые пути в места, где их раньше не существовало, потому что там не было ничего, к чему они могли бы присоединиться. Но к тому времени, когда они туда доросли, некоторые специализированные клетки изменили свою специализацию.

Все клетки взрослого тела происходят от одной первоначальной и помнят ее, хотя прошло много времени. В бесчисленных клеточных поколениях, прошедших с момента зачатия, в постоянном процессе умирания и возрождения, из которых и состоит течение жизни, клетки сильно изменились, но пока не сложилась крайняя ситуация, изменения не носили необратимого характера.

В волокнах нервной ткани начали появляться утолщения — это были зародыши того, что позже стало давно утраченными железами. Еще где-то возникли утолщения в мускулах, к ним начали приклеиваться бродячие клетки, возникли новообразования, направленные на достижение определенной цели.

Тело остановилось на грани гибели, развернулось и пошло по пути выздоровления. Оно научилось заменять утраченное, а для того, что не могло создать, находило замену. Каждая клетка, орган, ткань, каждый нерв включились в великую битву — и победили.

— Спонтанная реконструкция, — подытожил доктор, коснувшись лба пациентки, которой не мог помочь, но имел возможность наблюдать. — Она начинается, когда отказывают искусственные регенеративные процессы. Я думаю… А впрочем, пока неважно. Предстоит огромный объем исследований, а сейчас никому ничего не хочу обещать. — И он задумчиво посмотрел на безрукое тело Доччи.

Клацая механической ногой и рукой, вошел Веббер.

— Я слышал, у нас хорошие новости, — весело сказал он. — Закончил работу, вот и решил заглянуть. — Он с восхищением смотрел на Морин. — Слушайте, не помню, когда она так выглядела.

На Морин действительно приятно было посмотреть, и не только потому, что она победила в борьбе со смертью. Губы стали пухлыми, лицо обретало цвет, а формы тела под простыней женственно изгибались.

— Завтра или через день можно будет выпустить ее на несколько часов из госпиталя, — сказал Кэмерон. — Новые функции становятся сильнее с каждой минутой. Теперь, после длительного уединения, ей нужно выбираться наружу.

— Я буду водить ее на прогулки, — вызвался Веббер.

— Не будешь, — возразила Джерианн. — В следующие несколько недель она должна общаться только с женщинами. Физиологически она снова здорова, но ментально пока чистая женщина. Навестишь ее, когда придет в норму, но не раньше.

— Значит, придется подождать, — согласился Веббер, но не расстроился.

Веббер уже ушел, а Джерианн дожидалась Доччи снаружи, чтобы поговорить наедине.

— Я хотела с тобой увидеться, — сказала она, едва Доччи вышел.

— В любое время. Ты знаешь, где меня найти.

— Знаю, но ты всегда работаешь.

— Надо делать дело, — твердо произнес он.

— Конечно. Я понимаю. Зайду, когда сумею. — Но про себя Джерианн решила, что не пойдет, пока Доччи сам не попросит об этом. Он никак не забудет ту сцену в лаборатории. Тут ее позвал Кэмерон, и она пошла назад в госпиталь к своей пациентке.

Доччи побрел в гравитационный центр. Мысли теснились в голове. Маленькие победы давались почти без усилий, хотя вопрос жизни и смерти отдельно взятой женщины нельзя считать незначительным. Но им предстоит дело, касающееся всех на астероиде, и оно будет неизмеримо труднее. Где сейчас находится тот корабль, что спешит достичь созвездия Центавра раньше них?

— Мне холодно, — пожаловалась Джерианн.

— Надень мою куртку, — хмуро сказал Доччи.

— Неприлично предлагать ее девушке с такой красивой фигурой, — заметила Анти.

— Тогда пусть идет в оранжерею, — сказал Джордан.

— Там теплее и разрешается включать свет.

— Но теперь там гораздо меньше места, а народу собралось слишком много. Я не хочу, чтобы меня раздавили, — заявила Джерианн. Она преувеличивала, ей просто не хотелось уходить.

— Пришлось сократить теплицу. И в результате — что мы едим? — спросила Анти. — Синтетики. — Она презрительно фыркнула.

— Синтетики чистые, — проворчал Джордан. Его энтузиазм относительно синтетического питания заметно поубавился. Под влиянием строгой диеты мнение Джордана начало меняться.

— Что там чистого? — возразила Анти, но не получила ответа. Она обвела взглядом собравшихся возле сканера. Нона мирно спала, свернувшись возле Кэмерона. Доччи напряженно подался в сторону экрана. Джерианн стояла рядом, но он будто не замечал ее. — Сколько это будет продолжаться? — спросила Анти. — Мне надоело мерзнуть в потемках. — На самом деле холода она не чувствовала; даже мороз, способный убить кого угодно, ее не беспокоил.

— Пока не узнаем, — ответил Доччи. — Если потребуется, всю оставшуюся до Центавра дорогу.

— А как мы узнаем?

— Нам необходимо измерить относительные скорости, — пояснил Доччи. — Сканер по действию схож с радаром, только использует гравитационные волны, и в этом вся сложность. Мы не можем послать импульс и посмотреть, сколько ему понадобится времени, чтобы вернуться обратно, потому что, насколько нам известно, гравитация преодолевает любое расстояние мгновенно.

— А другого способа нет? Им, кажется, известно, с какой скоростью мы движемся.

— У них лучшее астрономическое оборудование, — сказал Доччи. — Наш астероид является более крупным объектом, и они имели возможность измерить световое смещение. Пока мы не выключили свет в куполе.