И здесь вербовка агентов для высылки их в район расположения противника была поручена уже упомянутому выше чиновнику-китайцу. Вербовку он производил среди местных сельских грамотных жителей, а частью отыскивал агентов в ближайших к расположению штаба армии городах. Подавляющее большинство завербованных агентов работало из-за денег и лишь несколько человек, которыми руководило чувство мести за насилия, причиненные японцами их родным, была добровольцами.
По явке в штаб каждый агент ознакамливался старшим адъютантом, через переводчика, с приемами тайной разведки и с различными военными приметами, касавшимися способа узнать ту или другую часть. Все это производилось наскоро и в общих чертах.
Как только агент хоть немного усваивал нужные сведения, ему ставилась известная задача и он высылался в район расположения пр-ка.
Каждому высылаемому давалось удостоверение за подписью старшего адъютанта, с приложением гербовой печати. Удостоверение выдавалось на строго определенный срок, соответственно расстоянию, которое агент должен был пройти. В удостоверении указывалось, что агент имеет право пройти в сторону противника и обратно только по одному разу, а сам он предупреждался, что может идти только по указанному ему маршруту, так как на других пунктах удостоверение было недействительным.
Этой оговоркой надеялись избежать передачи удостоверения японской контрразведке, которая могла бы их использовать в своих целях.
Фамилия агента записывалась при отправлении в особую книгу; в ней же отмечалась поставленная ему задача, время высылки, а также приблизительный срок его возвращения.
На путевые расходы каждому агенту выдавалось по 50 коп. в сутки.
Строго определенного жалованья агентам не назначалось, так как опыт показал, что при таком способе оплаты ни один агент более или менее добросовестно не служил. Хотя бы условной добросовестности можно было достигнуть только системой выдачи наградных, увеличивая постепенно размер их, в зависимости от ценности доставленных сведений.
Агенты-ходоки высылались обыкновенно сериями по известным маршрутам серия за серией с промежутком в 2–3 дня. Делалось это, с одной стороны, для того, чтобы "вести разведку непрерывно", а с другой, чтобы иметь "возможность проверять работу одних агентов работой других".
Каждый агент обязывался принести из какого-либо пункта своего маршрута (обыкновенно — конечного и наиболее интересного) какое-либо вещественное доказательство своего пребывания в этом пункте. Такой мерой русская разведка надеялась хоть отчасти гарантировать себя в том, что агент был именно там, куда его посылала.
Из числа завербованных агентов некоторые стали после месячной работы более осмысленно относиться к выполнению поставленных им задач. Они приносили все, что могло дать хоть какую-нибудь возможность напасть на след группировки сил противника. Часто приносились письма, конверты, бандероли газет, бирки с ружей, части одежды с штемпелем части и пр.
Штаб III армии в то время верил в возможность нападения японцев со стороны Монголии и очень сильно этого опасался.
Поэтому для наблюдения за Монголией была создана специальная агентурная организация, во главе с офицером пограничной стражи, знавшим китайский язык. По словам авторов "отчета", этот офицер давал довольно сносные сведения о передвижениях японских разъездов поблизости от монгольской границы.
Подготовка контрразведки в районе Ш армии выразилась в следующем.
В пяти пунктах в тылу армии были посажены агенты-резиденты. На большой маньчжурской дороге был открыт маленький постоялый двор; на этой же дороге имелись два агента, которые периодически обходили все постоялые дворы этого важного участка и следили за проходящими китайцами.
Таким путем, с одной стороны, подготовлялись агенты-резиденты разведки на случай отхода армии к северу, а с другой, — устанавливался надзор за населением и появлением подозрительных личностей, служивших шпионами противника.
Одному из помощников старшего адъютанта была поручена организация второй линии наблюдения за тылом армии и в Монголии.
Отсутствие верных карт не позволяло контролировать движения агентов-ходоков, на которых, помимо их прямой задачи — сбор сведений о японцах, — возлагалось также составление маршрутов пройденных путей. Как люди совершенно неподготовленные для этой цели, они не могли дать правильного отчета о пройденных ими путях, почему совершенно не представлялось возможным составить более или менее правильную схему дорог, по которым проходили агенты. Все, что делали агенты, приходилось принимать на веру. Несколько лучше обстояло дело с назначением агентов-резидентов, ибо пункты выбранные для их постоянного местопребывания, имелись на русских картах и районы, которые обслуживались ими, были известны.
По смете на 1905 год на ведение агентурной разведки и контрразведки в течении первого полугодия было отпущено для III армии: 100.000 руб. и на наем переводчиков — 80.000 руб. Из этих сумм за все время существования армии было израсходовано на наем переводчиков — 12.000 руб. и на агентурную разведку и контрразведку — 18.000 руб., причем из них 12.000 руб. были израсходованы за время стояния армии на позициях по р. Шахе Число агентов-ходоков и их вознаграждение за второй период видны из следующей таблицы:
Количество агентов контрразведки и их оплата видны из следующей таблицы:
Из первой таблицы видно, что число высланных агентов-ходоков далеко не соответствует числу вернувшихся. Объясняется это тем, что многие из них попадали в руки японской контрразведки, многие же предпочитали ограничиться получением аванса и, не подвергая себя риску, оставаться в тылу противника.
Что же касается ценных донесений, то их в общем было немного Объясняется это отчасти тем, что японцы, после ряда неудач русских, стали пользоваться среди китайцев большим престижем, отчасти скрытностью и умением японцев охранять свои секреты, а также и неподготовленностью русских агентов.
К этому следует добавить, что, по мере постепенного расширения своего территориального влияния, японцы немедленно брали в свои руки — и при том весьма энергично — гражданское управление в районе своего тыла. Они без всякого стеснения сменяли китайскую администрацию и водворяли на места смененных своих сторонников. Все это помогало им бороться с русской агентурной разведкой.
Имея в своих руках администрацию и принимая на службу китайских солдат занятого им района, они могли без особых затруднений вести самый точный учет и надзор за населением, доходивший до того, что ими была устроена перепись всех деревень, занятых их войсками. Хозяин каждой фанзы имел особое удостоверение, в котором было указано число обитателей фанзы.
Наблюдение японцев за русскими шпионами дошло до того, что каждый китаец, не имевший удостоверения от местного старшины, не имел права появиться в поле. Малейшее подозрение влекло за собой арест. Если же китаец не мог вывернуться и доказать легальность своего появления в известном районе, его без всякого суда казнили, до зарывания в землю живым включительно.
Понятно, что при таких условиях число агентов-ходоков, желавших служить русским, с каждым днем уменьшалось. Некоторые из них, сходив один-два раза, отказывались от дальнейшей службы; другие же, довольствуясь получкой путевых денег, — исчезали.
Некоторые агенты, в большинстве случаев терроризированные японцами, не ходили вовсе в тыл противника, а предпочитали собирать сведения от прибывших с юга китайцев или от получивших оттуда письма.
Один из приемов, гарантировавших, по мнению руководителей агентуры штаба III армии, деятельность разведки, а впоследствии рекомендованный и штабом главнокомандующего, заключался в требовании счета из какой-либо лавки промежуточного или конечного пункта маршрута агента-ходока. Однако, после нескольких случаев приноса действительных счетов, агенты начали печатать поддельные счета. Обнаружена эта фабрикация была в Чженьяньтуне.
