2. Скрытность и недоверчивость японцев. Их "никоим образом нельзя обвинить в болтливости. Многое из того, что в европейских странах является предметом обыденных разговоров офицеров и чиновников и пр., - никогда не обсуждается вне присутственных мест, следовательно, уничтожается возможность кому бы то ни было услышать и воспользоваться этим для каких бы то ни было целей".

3. Широкое понимание слова "секрет". "В Японии секретными считаются многие вещи, которые в европейских странах появляются в печати и продаются для публики: большая часть карт, все учебники военных училищ, штаты и пр. секреты. Только в недавнее время опубликована дислокация японских войск, составлявшая доселе секрет. Все приказы, распоряжения и пр., кроме публикуемых в официальной газете "Кампо", — считаются секретными; никогда не объявляются сведения о формировании, передвижения частей и пр.".

4. Хорошо организованная служба жандармов и тайной полиции. "Укоренившаяся среди японцев привычка шпионить и подсматривать друг за другом выработала из них отличных агентов тайной полиции. В Японии не считается позорным ремесло шпиона и доносчика. Жандармы проходят, кроме того, особую школу и, как известно, в военное время употребляются для надобностей тайной разведки".

"С другой стороны, в Японии легче, чем где бы то ни было, следить за каждым иностранцем, ибо скрыться "белому" никак нельзя. На каждого иностранца прежде всего смотрят с предубеждением, что он шпион и сразу же его окружают надзором. Корреспонденция его прочитывается, за каждым шагом его следят, замечают всех, с кем он видится и пр. и пр. Только по прошествии некоторого времени, когда убедятся, чем он действительно занимается, можно рассчитывать, что его сравнительно оставят в покое, но и то за ним остается надзор при помощи прислуги и т. п. Без преувеличения можно сказать, что за всеми официальными лицами, живущими в Японии, по пятам следует агент полиции. Иногда он даже не скрывается и в случае вопроса о том, зачем он неустанно следует, обыкновенно дается ответ, что это делается для безопасности и т. п. Японцы не стесняются осматривать вещи в отсутствии владельца, прочитывать письма, подслушивать и т. пр.".

5. Малое знакомство иностранцев с японским языком. "Многие распоряжения, исправления, отмены и пр. редактируются, например таким образом: "к такой строке, или слову прибавить то-то". Следовательно, необходимо иметь в руках прежнее и новое распоряжение, иначе ничего понять нельзя. Шифры японцев очень хороши и часто меняются".

6. Трудность найти агентов для тайной разведки, по словам Самойлова, обусловливалась — "вышеуказанными причинами, с одной стороны, а с другой — тем, что большинство живущих в Японии иностранцев обставлены так хорошо теми фирмами и учреждениями, где они служат, что редко кто из них рискнет за небольшую сумму вступить на крайне опасный путь, так как большинству из них известны трудности этого дела и они достаточно напуганы известными 2–3 случаями поимки европейских шпионов. Следовательно, нужны какие-либо исключительные обстоятельства или особенно крупное вознаграждение, чтобы можно было бы рассчитывать купить услуги европейца. Что касается агентов-японцев, то только сравнительно недавно появились подобные предложения, выступают большей частью люди неопытные и их пока всегда ловила полиция".

7. "В Японии совершенно неприменимы некоторые общеизвестные приемы разведки, имеющие место в европейских странах: переодевание, подкуп женщин, угощение спиртными напитками и пр. Всякий, применяющий подобные способы, попадется прежде всего сам и ничего не узнает".

По словам Самойлова, по этим причинам до сих пор ни одно из европейских государств не имело в Японии хорошо организованной и приносившей удовлетворительные результаты разведки. Исключение составляли китайцы. Они имели в Японии много шпионов и могли бы быть осведомлены лучше других. К сожалению, этого нет, по крайней мере в отношении разведки с военными целями. Причина этому та, что китайцы до сих пор мало образованны в военном отношении, а потому получаемые ими сведения не имеют большой цены.

Словом, впечатление от доклада военного агента таково, что в Японии никакая разведка невозможна.

Однако, Самойлов делает другой вывод. Он говорит, что для организации в Японии правильной и плодотворной по результатам разведки необходимо: 1. Большие деньги. 2. Тщательный выбор агентов, причем никоим образом разведка не может быть поручена лицам, прибывающим впервые в Японию, ибо за ними-то и учреждается самый тщательный надзор; нельзя также поручать этого дела лицам, не имеющим какого либо другого занятия, это только выдает их. 3. Учреждение какого-либо бюро вне пределов Японии, куда могли бы безопасно являться предлагающие свои услуги лица, так как в Японии их приход куда бы то ни было будет замечен после первого же посещения. 4. Необходима оценка получаемых сведений экспертом на месте, иначе будут доставляться, под видом секретных сведений, переводы из газет, вымышленные известия и т. п. Возможно также получение сведений, сфабрикованных в японском главном штабе, где для этого существует особое бюро и что имело место уже не раз".

Как видим, выводы крайне туманны и тоже склоняются к тому, что вести разведку изнутри на Японию невозможно.

В начале мы указывали, что доклад этот Самойлов почему-то представил послу. В результате, министерство иностранных дел сообщило военному министру (3 января 1909 г., № 8) о "нежелательности при настоящих условиях участия наших консульских агентов в Японии в каких-либо военных разведках". Это единственный вывод, на который было способно царское министерство иностранных дел.

Однако, это не первое и не последнее, наводящее панику, донесение Самойлова. Этот офицер Ген. штаба, вместо того, чтобы обдумать, как приладить к местным условиям разведку, жаловался, что "общеизвестные приемы разведки в Японии неприменимы". Новых же, особенных приемов разведки он не знал и, следовательно, занимался лишь обработкой газетных сведений, действительно, в Японии ничего существенного для разведки не дававших.

Кроме военного агента в Японии и его агентурной сети, Генштаб получал сведения по военным вопросам от своего агента № 1, но, начиная со второй половины 1909 года, приток сведений из этого источника прекратился. Кроме того, этот агент (№ 1) доставлял Ген. штабу не те сведения, в которых последний нуждался, а те, которые ему "угодно было доставлять", т. е. не Ген. штаб руководил агентом, а агент — Ген. штабом. Ценность этих сведений, понятно, была не велика. Это были преимущественно переводы из газет, снабженные многословными рассуждениями и замечаниями от себя.

По словам авторов доклада, — "этот источник не мог давать что-либо существенное уже по одному тому, что был хорошо известен японцам, равно как и псевдоним "japonicus", под которым это лицо помещало свои корреспонденции в "Новом Времени".

Относительно военной деятельности японцев на материке военная агентура давала очень мало сведений. По отдельным вопросам были даны "очень хорошие сведения командированным в Японию поручиком Панчулидзевым", из чего авторы доклада делают вывод, что "этот принцип наглядно показывает, что если бы мы имели более деятельную и энергичную военную агентуру, более подвижную, то, несомненно, наши сведения о японской армии вскоре пополнились бы весьма ценными данными".

Русское посольство в Токио и подчиненные ему лица министерства иностранных дел не дали по военным вопросам никаких сведений, заслуживавших внимания.

Военный агент в Китае полк. Корнилов имел двух помощников, — одного в Мукдене, другого в Шанхае.

По словам 5-го делопроизводства Ген. штаба, сведения военной агентуры о развитии военных реформ в Китае и о различных организационных мероприятиях военного характера, предпринимавшихся китайским правительством, были вполне удовлетворительными, зачастую обширными, полными и обстоятельными. Наиболее ценные, полные и обстоятельные донесения получались от военного агента. Он давал сведения преимущественно об общих руководящих указаниях, дававшихся на места центральным правительством в Пекине. В огромном большинстве случаев эти общие сведения сопровождались переводами указов, приказов, повелений и пр.