— Давай, Агнес, выпьем за все хорошее, что было, и за то, что еще… впереди!

Агнесса сделала пару глотков. Вино было сладковатым, не очень крепким, а по цвету красным, как кровь. Агнесса никогда не пила много; сейчас ей было приятно ощущать пробежавшее внутри тела тепло, особенно потому, что она вернулась с холода. Она все еще улыбалась, тогда как Джек сидел серьезный. Поставив на стол пустой бокал, он сказал тихо:

— Я понимаю, прошло столько лет; может быть, мы стали совсем чужими, но того, что было между нами когда-то, я никогда не забывал, Агнес.

— Да, я тоже, — еще тише отвечала Агнесса, не в силах противиться возникающей атмосфере сближения. Да, возможно, за эти месяцы они как-то по-новому приблизились друг к другу: теперь она это почувствовала.

Она увидела кроваво-красные капли на скатерти и вздрогнула. Нет, невозможно забыть и то, что разделяло их, невозможно! Радость прошло, ей стало тоскливо.

— Я всегда вспоминал наши первые дни, — продолжал Джек, — и ты, наверное, помнишь, как мы с тобой стояли на тропинке и говорили друг другу… сама знаешь, что. И потом я тебя первый раз поцеловал. Надеюсь, ты не забыла?

Щеки Агнессы сильно порозовели. Она медленно водила пальцем по тонкому краю стеклянного бокала и не поднимала глаз.

— Женщина всегда помнит свой первый поцелуй. Только… не стоит об этом.

Джек наклонился и погладил Керби. Пес поднял голову, и его потерявшие яркость глаза, оживая, блеснули в полумраке. Они двое и пес — это было памятно, очень памятно, тут не требовалось слов.

— Да, Агнес, пожалуй, не стоит.

Агнесса вздохнула. Пожалуй, совсем неплохо, что они с таким достоинством прощаются, словно отпуская друг другу грехи… И если бы не эта бесстрастность, спокойствие, она бы уже мучилась угрызениями совести: пить вино в обществе человека, которому она принадлежала когда-то, которого посещала втайне от мужа многие дни, — это выходило за пределы допустимого. Но они просто прощались, и было так… хорошо!

— Вот, возьми, это тебе. Дай руку, Агнес!

Она взглянула. Джек протягивал ей кольцо с зеленым камнем.

Агнесса подала руку и не делала попытки отнять, пока Джек долго держал ее в своей. Он надел кольцо ей на палец.

— Спасибо, Джек.

Агнесса, слегка растопырив пальцы, разглядывала украшение.

— Ты будешь его носить?

— Конечно.

— А помнишь еще одно зеленое кольцо?

— Да. И кораллы. Я все это храню. Кораллы я хочу подарить Джессике на совершеннолетие.

— Такие дамы, как ты, дарят дочерям на совершеннолетие другие вещи. Дороже и красивее.

— Истинную красоту бывает трудно оценить…

Джек заметил, что Агнесса избегает встречаться с ним взглядом.

— Посмотри на меня, Агнес.

Она посмотрела: ее глаза были как два бездонных колодца, как отражение времени, в котором тени прошлого ложились на настоящее, изменяя мысли и чувства, внося смятение, путая все. Но что она видела впереди?..

— Посмотри лучше ты… сюда.

Агнесса все время пыталась сбить тон их разговора.

— Что это? — спросил Джек, глядя на узкий сверток.

— У меня тоже кое-что есть для тебя. Один кинжал я оставила Рею, а второй решила вернуть тебе. Ведь он твой.

Она положила оружие на стол; клинок тихо звякнул, коснувшись бокала. Джек завороженно смотрел на свою единственную драгоценность.

— Ты сохранила, Агнес?! — Он взял кинжал в руки, коснулся лезвия…

— Я знаю, как много значат для человека некоторые вещи. Может, это твой талисман? Ты ведь любил человека, который подарил тебе эту вещь, я помню. Кто знает, вдруг она принесет тебе счастье!

— Вряд ли. — Джек отложил кинжал в сторону. — Эта штука была со мной и на прииске… Но она дорога мне как память об Александре. Спасибо, Агнес. Давай еще выпьем!

— Я больше не буду. — Агнесса отодвинула бокал. — Я не хочу опьянеть.

— Я тоже, но это и не удастся. Если бы я дал себе волю, как раньше, здесь стояла бы не одна бутылка, и не с вином.

Агнесса внимательно смотрела на него.

— Да? Я думала, тебе удалось этого избежать.

Джек был совершенно спокоен.

— Как видишь; нет.

— Но теперь это в прошлом?

— Наверное. Этого долго не было из-за болезни, поэтому я как-то незаметно отвык. Времени прошло много, и я думаю, не стоит опять начинать.

— Но почему… тогда?..

— Хотел как-то забыться. Но, честно сказать, помогало мало.

— Обещай, что больше такое не повторится!

— Хорошо, — сказал Джек и, рассмеявшись, заметил:— Меня ждет изумительно безгрешная жизнь, без виски, без женщин, на берегу океана, в полнейшем одиночестве.

— Ты уедешь? — с надеждой в голосе спросила Агнесса.

— Об этом позднее. Я хочу еще немного посидеть с тобой просто так.

Агнесса молчала, и тогда он сказал:

— Я знаю, что ты думаешь: будто я нарочно все это устроил в надежде тебя соблазнить или, по крайней мере, вытянуть какое-нибудь обещание.

Агнесса опять ничего не ответила, но Джек понял, что догадался.

— Но это бы не удалось, — наконец проговорила она.

— Да, — согласился Джек, — я знаю, но даже если допустить такое… Поверь, Агнес, мне это тоже ни к чему: ты бы терзалась угрызениями совести, пожалуй, возненавидела бы меня, а я мучился бы желанием, чтобы все повторилось.

Агнесса кивнула. Она все больше впадала в задумчивость, плохой или хороший конец все равно всегда нес с собой печаль, сожаление расставания, ухода, прощания, с тем, что было частью ее жизни, она желала бы иметь возможность вернуться, пусть даже не для того, чтобы когда-нибудь воспользоваться этим, а просто чтобы знать: возвращение не исключено.

Джек чувствовал, что она колеблется: ничто бы не заставило ее сейчас повторить прежнее решительное «нет».

— Скажи, Агнес, а ты могла бы подарить мне свою любовь на один день, на одну ночь, если б знала, например, что все потом навсегда забудешь, словно ничего не было?

— Тогда это не имело бы смысла, — ответила Агнесса, невольно вовлекаясь в разговор. — Если бы я даже и знала потом, что это случилось… Зачем? Неужели ты бы согласился?

— Да. У меня нет будущего, о прошлом тоже не стоит вспоминать. Остается одно — настоящее.

— Почему нет будущего?

— Мое будущее возможно только с тобой, но тебя у меня нет.

Агнесса сидела молча, неподвижно. То был, возможно, миг откровения, когда возникает желание сбросить ложные одежды, обнажить свою тайную суть. Джек мог спрашивать без опасения получить уклончивый ответ, и он воспользовался этим.

— Агнес, — он улыбнулся открыто, желая показать безобидность своих намерений, зная, что этой улыбке она поверит, — скажи, неужели тогда, прогоняя меня так резко, ты в самом деле не оставляла себе надежды на мое возвращение?

Агнесса вздрогнула.

— Джек, — немного изменившимся голосом произнесла она, — не знаю, как правильно объяснить… Мне нужно было что-то решить, как-то со всем разобраться, покончить, и я сделала очень большое усилие. Мне многого стоили эти слова — одна я знаю, сколько. Я не думала, что ты появишься в моей жизни снова, но могу сказать: когда я отдыхала летом у океана, мне все время казалось, что ты внезапно откуда-нибудь возникнешь. Вот и все. Я жалела. И еще раз — прости. Когда Джессика вырастет, я ей расскажу все, обещаю. Надеюсь, она поймет.

— Как ты думаешь, если бы мы не расстались из-за той моей давней ошибки, я бы мог быть ей хорошим отцом?

— Думаю, да, Джек. Ты умеешь любить, ты способен отдавать и даже жертвовать собою ради тех, кто тебе дорог.

— Просто я никогда особенно не дорожил своей жизнью.

— Напрасно, — сказала Агнесса, и глаза ее странно блеснули.

Свеча почти догорела, прозрачный воск, нестерпимо горячий, весь в ярких отсветах, растекался вокруг, а пламя время от времени на секунду вспыхивало даже сильнее, чем прежде, словно сопротивляясь исчезновению в бездне могучего мрака.

Если бы рядом, сидел враг, не было бы лучше момента, чтобы схватить его за горло и уничтожить, как не было удобнее мгновения, чтобы навек привязать к себе друга.