— Ну и что ты думаешь? — спросила я Зоя, когда мы вышли из библиотеки, не забыв поблагодарить миссис Оливер, за столь содержательную беседу.

— Я думаю, что у меня уже мозги закипают, — ответил Зой, зевая. — Ну, а если серьёзно, то, скорее всего, кто-то увидел в тебе Лилит и оставил послание на твоей двери, как предостережение или этот рисунок вообще может не нести никакого смысла и его оставили в качестве шутки.

— Предостережение? — удивилась я. — Но какое может следовать предостережение из астрологического значка, обозначающего Лилит?

— Как какое? Если во всеобщем понимании Лилит — демон, значит с ним нужно бороться, — пожал плечами Зой.

— Вот уж ерунда! — воскликнула я. — Я-то уж никак не подхожу на роль коварной искусительницы, делающей из мужчин рабов. Ты посмотри на меня. Кому такое в голову вообще придёт?

— Ты явно недооцениваешь себя, Кисуля, — ответил Зой и его голос стал неожиданно серьёзным. — К тому же ТЕБЯ выбрал сам Тайки Коу, самый желанный объект нашего колледжа, а одно это может внушать зависть и ревность.

Я густо покраснела, и моё сердце забилось чаще.

— Думаешь, кто-то мог узнать об этом?

— Господи! Святая простота! — закатил глаза рыжий. — Естественно кто-нибудь что-нибудь обязательно заметил, особенно, как в твою комнату шли рабочие и горничные. Хоть Тайки и принял все меры предосторожности, но предусмотреть ВСЁ никогда не получится, поэтому на твоей двери и красуется знак Лилит.

— И что же мне теперь делать, Зой? — устало спросила я, вспоминая угрозу Директора Коу.

— Жить дальше, что же ещё, — пожал плечами мой друг. — Угрозы пускают в ход тогда, когда нет возможности действовать. Врагов обычно уничтожают без промедления и вежливого стука в дверь.

— А если это предупреждение, как было с девочками и Уаджетом на их дверях?

— Даже если и предупреждение, ответь честно: сможешь ли ты в этом случае тут же поставить крест на Тайки? — спросил Зой, испытующе глядя на меня.

— Нет, ни за что! — воскликнула я, не задумываясь.

— Вот и ответ на твой вопрос, — ответил рыжий, и как мне показалась, в его зелёных глазах проскользнула грусть.

— Думаешь, это не последняя угроза? — спросила я задумчиво, когда мы остановились у моей комнаты.

— “Дорогу истинной любви мостят из плоти и крови. И если кто по ней пошёл, то должен приподнять подол”, — продекламировал Зой.

— Откуда это?

— Это сказал Хафиз Ширази, средневековый персидский поэт, который был величайшим знатоком человеческого сердца, — ответил рыжий. — Но, если тебе станет спокойней, я попрошу Энни сделать срочный анализ мела, которым нарисовали значок Лилит на твоей двери.

С этими словами Зой достал из кармана джинсов носовой платок и вытер им поверхность двери.

— Вот так. Теперь как будто ничего и не было и ты можешь наслаждаться своей обновлённой комнатой, потому что это будет преступление, если усилия стольких людей пропадут зазря, — улыбнулся Зой.

Я посмотрела на своего друга, и моё сердце застучало быстрее. Он снова спас меня… Вытащил из бездны отчаянья и страха. В порыве нахлынувшей на меня словно цунами благодарности, переполняющей моё сердце, я кинулась на шею Зою, прижалась к нему и чмокнула в щёку. Однако его реакция оказалась неожиданной. Молодой человек резко побледнел, вздрогнул, словно его ударило током и, закрыв глаза, бессильно прислонился к стене, увлекая меня за собой, сползая на пол.

— Зой, что с тобой? — испугалась я, глядя в расширившиеся от ужаса зелёные глаза своего друга.

Я провела ладонью по его белому лицу, и он глухо застонал, как будто моё прикосновение вызывало у него боль.

— У-уходи… — хрипло пробормотал Зой, пытаясь увернуться от моих рук. — Ну, же… Отойди…

— Ты в своём уме? — гневно воскликнула я. — Тебе явно плохо и я никуда не уйду, пока ты в таком состоянии!

Вопреки его воле я наклонилась ближе, пытаясь расстегнуть верхние пуговицы его узкой рубашки, чтобы облегчить дыхание.

— Ты… Ты чего? — выдохнул молодой человек, дрогнувшим голосом и его глаза потрясённо расширились, лицо покрылось красными пятнами, а дыхание участилось.

— Тебе лучше? — спросила я, наклоняясь ещё ближе к нему.

Он жадно сглотнул слюну, не сводя с меня лихорадочного взгляда. И тут произошло то, чего я никак не ожидала — дрожащими руками Зой обхватил моё лицо и резко приблизил к своему. Сердце пропустило удар. Он закрыл глаза, и когда до соприкосновения наших губ оставалось всего пара миллиметров, он остановился и с силой втянул носом воздух. Этот глоток подействовал на него отрезвляюще. Зой выпустил меня из рук, мягко оттолкнул, дрожащими пальцами застегнул пуговицы на рубашке, и прежде чем я успела что-то сказать, резко подскочил на ноги и бросился бежать по коридору в сторону главной лестницы.

Ничего не понимающая на негнущихся ногах я вошла в комнату, закрыла за собой дверь, а потом бессильно упала на кровать. Господи! ЧТО ЭТО ТОЛЬКО ЧТО БЫЛО?! Зой чуть не поцеловал меня! ЗОЙ! МОЙ ДРУГ! А я? А я ведь чуть не позволила ему это сделать! Да что же это происходит такое?! На душе было горько, в мыслях и чувствах творился полный разброд. Тяжело вздохнув, я развернулась и уткнулась носом в подушку, вдыхая лёгкий аромат лаванды исходящий от нового постельного белья. Уставшая и измученная от калейдоскопа произошедших событий я провалилась во тьму, словно в жидкую субстанцию.

Погреб, в котором я сидела, был мрачным, и тускло освещён всего одной единственной чёрной свечой, пламя которой подрагивало от сквозняка. Тут было жутко и сыро, но только здесь в этом месте можно было совершить то, что я задумала.

Пыль и пепел… Прах мертвеца… Тёмно-серый, грязно серый… Серый в сером… Почти чёрный… Бормотание, тихое, почти еле слышное… Совсем тихое… Звуки напоминающие шипение змеи. Тонкая струйка порошка сыпется на две восковые фигурки, одетые в мужскую и женскую одежду.

— Отойди… Отпусти… Уйди в пустоту… Не вернись… Во тьме растворись…

Пламя чёрной свечи танцевало и вибрировало от слов, просачивающихся сквозь карминовые губы ведуньи.

— Отойди… отпусти…

Карминовые губы шептали заклинания на непонятном гортанном языке. Белые, словно мел руки проткнули фигурки длинными раскалёнными над пламенем свечи иголками.

— Отойди… Отпусти… Растворись во тьме… Отпусти…

Чёрный дым испускали едкие благовония, а на стене вырисовывалась тень ведьмы, словно призрака смерти.

— Отпусти-и-и…

Чёрная свеча затрещала, и пламя резко вспыхнуло, поднимаясь на десять сантиметров в высоту. Огонь отразился в помертвевших васильковых глазах. Карминовые губы посерели, словно у мертвеца… Белые холодные пальцы двигались быстро, сплетая чёрное заклинание.

— Ничего не получается, — бесцветно прошептал голос моей подруги Конами. — Ни-че-го… Миа, это невозможно сделать…

— Попытайся ещё раз, — упрямо сказала я, всё ещё не веря в горькое поражение.

— Я не могу, — дрогнувшим голосом ответила Конами. — Я и так буду наказана за то, что попыталась совершить обряд чёрной магии на разлуку людей, предназначенных друг другу… Я влезла туда, куда не следует, и в одной из жизней заплачу за это муками и слезами от несчастной любви…

Я закрыла глаза и тяжело вздохнула. Она была права… Тысячу раз права… За такую магию мы платим тройную цену и всегда слезами и всегда болью…

— Тогда мы все обречены… — проговорила я. — Тамплиеры разгромлены, папу арестовали… Костры инквизиции горят каждый день… Смерть приближается…

— Может Тэон одумается и поможет нам?

— Где уж там, — криво усмехнулась я. — Он видел, как мы колдовали и, несмотря на любовь и страсть, что связывали нас, она не пересилит религиозный страх…

— Но Великий Магистр верил, что он сможет понять… — возразила Конами.

— Значит, Великим Магистрам тоже свойственно ошибаться, — печально ответила я. — Возможно, всё бы было нормально, если бы Тэон не подсмотрел, как мы применяем магию и славим Бафомета…