Парень сгреб наряд в охапку и ушел, я же наконец вздохнула с облегчением. Что будет дальше — неизвестно, но смотреть на это платье у меня больше нет сил.

— Боюсь, оно тебе еще не скоро понадобится, — заявила Бьянка, наблюдая за происходящим.

Девушка подошла к комоду, достала небольшую корзиночку и бросила в меня чем-то круглым:

— Угощайся!

— Спасибо, — я поймала и с удивлением уставилась на… голубое яблоко.

Недолго думая вгрызлась в сочную, сладкую мякоть. Вкусно-то как!

— У тебя отличная реакция. — Бьянка внимательно посмотрела на меня, склонив голову набок. — Это хорошо.

— Почему? — я старалась не чавкать, но получалось плохо — слишком сильно хотелось есть.

— Потому что есть шанс не погибнуть в первый же выход.

— Выход… куда? — я чуть не подавилась.

— В море.

— А… А почему оно — голубое? — я показала на яблоко, решив сменить тему.

Хватит с меня! Я устала бояться и переживать, у меня просто не осталось на это сил. Если так дальше пойдет — я все одно умру раньше первого выхода в море!

— Мне нравится, — Бьянка пожала плечами. — Ты что, никогда не меняешь цвет? Это же просто. Магии надо совсем чуть-чуть, а настроение совсем другое! Хотя… Если у тебя ноль магии — тогда, конечно, этого делать не стоит, — девчонка ехидно усмехнулась, отчего по позвоночнику у меня побежали мурашки.

Русалья тина, да сколько же мне еще все это терпеть? Скорее бы уже выяснили, что магии во мне нет и отпустили домой! Моя соседка тем временем сложила остальные фрукты в кожаный мешок, стянула шнурком и отправилась за ширму.

— Мне должны книги принести, — послышалось из-за расписанной морскими драконами ткани, — возьмешь?

— Да, конечно… А… ты?

— Меня не будет.

Переодевшись, Бьянка вышла из-за ширмы и… о ужас! На девочке был мужской костюм! У нас в городе похожие носят гребцы. Я, вытаращив глаза, смотрела на обтягивающие ноги штаны. Это что же — и мне подобное предстоит, что ли? Кошмар.

— И откуда ты только взялась такая… странная? — Бьянка прищурилась, сложив руки на груди.

— Странная? Я? Да… Это вы тут все… Стыд какой! — в ужасе прошептала я, чувствуя, как лицо заливает краска.

— Да с чего ты взяла?

— Ну это… Это же неприлично, — пояснила я уже не так уверенно, хотя Рик, увидев меня в подобном виде, уж точно бы не был в восторге.

— Ну-ну, — Бьянка сочувственно вздохнула.

— И… куда ты? В таком…ээээ…виде?

— Ночное патрулирование за нарушение дисциплины, — в голосе девчонки чувствовалось превосходство. — В белом платье с длинным шлейфом, знаешь ли, не совсем удобно.

Я сделала вид, что не слышу. Как будто мне все равно. Но на самом деле было обидно. До слез. Еще издевается! Вот если бы ее в день собственной свадьбы… Хотя — о чем это я? Кто ж такую острую на язык замуж возьмет? Видать, нет женихов-то! И только я собиралась ей это все сказать, как вновь услышала голос своей соседки. И было в нем… столько страха и обреченной безысходности, что вся моя злость вмиг исчезла:

— Тут в живых бы остаться, какие приличия…

С минуту мы смотрели друг на друга. Я потерла пальцем голубой бок яблока и вдруг спросила:

— Научишь? Хочу сделать сиреневое.

— Научу. — Бьянка закинула мешок с яблоками за спину. — Да не пугайся ты так, чего побледнела? — обернулась она уже в дверях. — Все нормально, в этом году всего две смерти и те в море на охоте. Первокурсникам это не грозит, так что расслабься.

И она ушла, оставив меня одну. Я вышла в коридор — одной в этой комнате оставаться почему-то не хотелось. Послышались шаги, я вздрогнула, метнулась обратно и уселась на кровать.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Да уж. Нервы совсем расшатались…

— Ну и погодка сегодня! — заявила госпожа Юли, входя в спальню. — Опять шторм! А ведь ничего не предвещало. Колокол молчал, а на скале… Ох! Что это я, а? Болтаю, болтаю…

Женщина поставила возле меня поднос с чаем и пирожками. Чай еще дымился, и комнату наполнил запах пряных трав и свежей выпечки.

— Покушай милая, — ласково проговорила она. — А о платьице своем не думай. Приведем его в порядок и отправим твоим родителям, авось послужит еще. Сестренка у тебя есть?

— Кузины, — буркнула я, не притрагиваясь к угощению. — Только платье я надену сама. Скоро все выяснится, и я вернусь домой. Уверена — мой жених уже отправил жалобу в Совет!

— Ну ладно, ладно, — миролюбиво согласилась женщина. — На-ка, выпей, чтобы силы были.

— А что за колокол? — спросила я. — И что там… на скале?

— Какой колокол?

— Вы сказали…

— Я сказала? Ты пей. Пей…

Мне в руки сунули прозрачную склянку с чем-то мерцающим и темно-синим. Любят они тут синий цвет, я смотрю. Ноздри защекотал терпкий аромат, я принюхалась, а затем неожиданно для себя самой сделала глоток, совсем маленький, а потом еще один и еще… Остановилась только когда поняла, что выпила все до последней капельки.

— Вот умница, — руки госпожи Юли мягко, но настойчиво забрали склянку. — А теперь — спи.

Что? Но я не хочу спать… я вовсе не…

Глаза закрылись сами собой, тело будто качалось в теплых волнах, было так хорошо, легко, спокойно…

— Спи детка, спи. Завтра трудный день.

Не в силах сопротивляться, я откинулась на подушку и провалилась в сон.

Море. Изумрудные волны шепчутся с белым песком, огромные черные камни ревнуют и сердятся, шипит на них белая пена. Смеется над всем этим нежно-розовый закат. Еще бы — ему-то что? Он едва родился, он рождается каждый раз, стоит солнцу нырнуть в прохладную воду, — что ему до того, о чем спорят соленые волны и острые камни? Они спорят веками…

На берегу сидит русалка. Лунным серебром мерцают ее волосы, тонкие, прозрачные пальцы вплетают жемчужины в косы. Тихо струится нежная песня вслед за простым, но красивым узором. В такт чудесной мелодии качает она плавником под прозрачной водою, сверкающие в лучах заходящего солнца чешуйки мерцают перламутровым блеском. Русалка слышит шаги. Тяжелые сапоги, тонут в зыбучем песке, грубую кожу царапают мелкие ракушки. Она не оборачивается, не прерывает свою песню, не перестает вышивать жемчугом по серебряной косе. Это — магия. Магия моря и ее дочерей.

— Киара!

Голос мужчины звучит так же нежно и таинственно, как песня самой русалки. И его понимают бегущие волны, и его приветствует новорожденный закат! Он говорит на языке, понятном лишь детям воды. Люди его не должны знать, но русалка сама научила мужчину, отдав ему свое сердце, посвятив в сокровенную тайну морских стихий.

— Ты пришел.

Киара обернулась и впервые за много дней улыбнулась.

— Да, пришел, — отозвался мужчина. — Чтобы попрощаться.

Бледных щек морской девы никогда не касались слезы. Зачем? Разве мало в родных просторах соленой воды? Она не плакала, когда тела ее родных рвали на части острые гарпуны сумеречных охотников. Что толку в слезах? Она отомстит. Она не плакала, когда познала любовь. От счастья плачут люди — русалки смеются серебряным смехом!

Она не плакала… до этой минуты. Что это? Что с ней сделала любовь?

— Твоя невеста красива?

— Да, она прекрасна.

— Красивее, чем я?

— Киара…

— Поцелуй меня в последний раз!

Мужчина упал на колени, русалка обхватила руками его шею и притянула к себе…

Проснувшись, я долго сидела в постели, вспоминая ночное видение. За окном светало. Небо — нежно-розовое, как во сне. Умер закат — родился рассвет. Два вечно юных близнеца.

Мне никогда не снились такие сны. Настолько… реальные. Я была там! Была мужчиной, была русалкой! Мое сердце плакало вместе с ними! Я слышала шум волн, чувствовала соленые брызги на своей коже. Поддавшись какому-то порыву — приподняла локоть и лизнула чуть ниже плеча.

Соленая…

Может, всему причиной зелье, которое я так неосмотрительно выпила? Наверное. Странно, но я чувствовала себя отдохнувшей. И… не то, чтобы готовой совершать подвиги и тем более учиться, но… смирившейся. Меня точно чем-то опоили. Специально. Но ничего у ни не получится! Скоро все образуется, нужно только немного подождать. Где-то в глубине души теплилась надежда расквитаться со всеми, кто так поступил со мной. Но для этого нужно стать сильной. Очень сильной. И если ради этого мне нужно выжить и окончить эту академию — я это сделаю! Клянусь.