– Но он здесь, Тревайз, – сказала Блисс. – Пока здесь я, и он здесь, и все, кто живет на Гее, тоже здесь.

– Это тебе так кажется, это ты так думаешь, но я так думать не привык. Я не геянин. Мы не можем погрузить на наш корабль целую планету, можем взять только одного человека. Мы взяли тебя, а Дом – часть тебя. Отлично. Почему мы не могли взять Дома, а ты была бы его частью?

– Во-первых, – ответила Блисс, – Пел…то есть – Пе-ло-рат, попросил, чтобы с вами полетела я. Я, а не Дом.

– Он был галантен. Элементарная вежливость. Кому бы пришло в голову принимать это всерьез?

– О нет, дружочек дорогой, – возразил Пелорат, поднявшись и густо краснея. – Я был совершенно серьезен. Я не хочу, чтобы ты понял меня неправильно. Я думаю, что совершенно неважно, какой именно компонент Геи будет вместе с нами на борту, и для меня приятнее, чтобы этим компонентом была Блисс, а не Дом, да и тебе это должно быть более приятно. Голан, ну что ты ведешь себя так… ребячески?

– Я? Я?! – рявкнул Тревайз, грозно нахмурившись. – Ладно, пусть так. Все равно, – он ткнул пальцем в сторону Блисс, – чего бы от меня ни ожидали, уверяю тебя, и пальцем не пошевелю, пока со мной не будут обращаться как с человеком. Для начала два вопроса: что я должен делать? И почему – я?

Блисс широко раскрыла глаза и отшатнулась.

– Пожалуйста, – проговорила она, прижав руки к груди. – Сейчас я не могу тебе этого сказать. Вся Гея не может сказать тебе этого. Ты должен добраться до места, поначалу ничего не зная. Там ты должен все узнать. Потом должен будешь сделать то, что должен. Но спокойно, не поддаваясь эмоциям. Если ты будешь так же нервничать, как сейчас, все будет бессмысленно. Гея погибнет. Ты должен переменить настроение, а я не знаю, как этого добиться.

– А Дом знал бы, если бы был здесь? – требовательно спросил Тревайз.

– Дом здесь, – ответила Блисс. – Он / я / мы не знаем, как переменить твое настроение и успокоить тебя. Мы не знаем людей, которые не чувствуют своего места в схеме событий, не чувствуют себя частью огромного целого.

– Нет, это не так, – упрямо проговорил Тревайз. – Вы смогли захватить наш корабль на дальнем расстоянии от Геи и заставили нас успокоиться, когда мы были беспомощны. Ну так успокой меня сейчас! И не притворяйся, будто не можешь.

– Но мы не должны этого делать. Сейчас не должны. Если мы что-то изменим или настроим по-другому в тебе сейчас, пользы от тебя будет не больше, чем от любого другого человека в Галактике. На твою помощь мы можем положиться лишь потому, что ты – это ты и ты должен остаться самим собой. Если мы хоть как-то коснемся тебя сейчас, мы погибли. Прошу тебя. Ты должен успокоиться сам.

– Ни за какие коврижки, мисс, пока вы не скажете мне кое-чего, что мне нужно знать.

– Блисс, можно я попробую? – вмещался Пелорат. – Голан, давай уйдем в другую каюту. Или ты, Блисс, пожалуйста, выйди.

Блисс, медленно пятясь к двери, вышла. Пелорат закрыл за ней дверь.

Тревайз сказал:

– Она все видит, слышит и чувствует. Какая разница?

– Для меня разница есть, – сказал Пелорат. – Я хотел остаться с тобой наедине, пускай даже это будет иллюзия… Голан, ты боишься.

– Не дури.

– Боишься, Голан. Ты не знаешь, куда мы летим, с чем ты встретишься, чего от тебя ждут. Имеешь полное право бояться.

– Да не боюсь же я ничего!

– Боишься, не спорь. Может быть, тебя не пугает физическая опасность, как меня, к примеру. Я боялся вылететь в космос, боялся каждого нового мира, каждой новой, незнакомой вещи. Но, в конце концов, я прожил полвека замкнутой, оторванной от мира жизнью отшельника, а ты служил во Флоте, занимался политикой, все время варился в самой гуще событий – и дома, и в Галактике. И все-таки я старался побороть страх, и ты мне в этом помог. За то время, что мы пробыли вместе, ты был терпелив, добр ко мне, ты все понимал и прощал, и благодаря тебе я перестал трусить и старался вести себя хорошо. Позволь же отплатить тебе благодарностью и помочь тебе, дружок.

– Говорю тебе: я ничего не боюсь.

– А я тебе еще раз повторяю: боишься. Если не чего-то еще, то как минимум возложенной на тебя ответственности. Совершенно очевидно: от тебя зависит судьба целого мира и, если у тебя не получится, тебе придется жить дальше с сознанием того, что ты повинен в его гибели. Ты думаешь примерно так: «какое право они имеют возлагать на меня такую ответственность? Ответственность за мир, который для меня ровным счетом ничего не значит?» Ты боишься не только неудачи, как любой на твоем месте, но тебя попросту бесит то, что тебя поставили в такое положение, когда ты вынужден бояться.

– Все неправда, от начала до конца.

– Не думаю. Позволь мне встать на твое место. Я все сделаю. Чего бы ни ждали от тебя, я добровольно согласен заменить тебя. Я думаю, большой физической силы не потребуется, иначе любое техническое устройство заменило бы тебя с успехом. Не думаю я также, что это нечто такое, чтобы потребовалась менталика – этим Гея располагает в достаточном количестве. Это что-то такое… ну, в общем, я не знаю, но если для этого не надо ни силы, ни менталики, то все остальное у меня точно такое же, как у тебя, и я готов принять ответственность на себя.

Тревайз резко и подозрительно спросил:

– С чего это вдруг ты так рвешься в бой?

Пелорат стыдливо потупил взор.

– Голан… – хрипло проговорил он. – У меня была жена. Я знал женщин. Но они никогда много не значили для меня. Было забавно. Иногда приятно. Но никогда ничего такого важного. Но она…

– Кто? Блисс?!

– Она другая… почему-то… для меня…

– Клянусь Терминусом, Джен, ей известно каждое слово, которое ты произносишь.

– Неважно. Она и так все знает… Мне хочется сделать ей приятное. Я готов взять на себя это дело, рискнуть как угодно, только для того, чтобы она… хорошо обо мне подумала.

– Джен, она – ребенок!

– Нет, не ребенок… впрочем, мне все равно, что ты о ней думаешь.

– А тебе не приходит в голову, что она о тебе думает?

– Что я старик? Какая разница? Она – часть великого целого, а я – нет. Одно это – непреодолимая стена между нами. Ты думаешь, я ослеп и не вижу этого? Но я ничего не прошу у нее. Ничего мне не надо, только, чтобы она…

– Думала о тебе хорошо?

– Да. Нет. Мне все равно, как она ко мне относится. Лишь бы относилась… как-то.

– И ради этого ты готов взять на себя мою работу? Но, Джен, разве ты не слышал? Ты им не нужен. По какой-то непонятной причине, космос их раздери, им нужен я.

– Но если ты не можешь, значит, им кто-нибудь нужен, а я – все-таки лучше, чем ничего, правда же?

Тревайз покачал головой:

– Просто в голове не укладывается… Седина в бороду – бес в ребро. Джен, ты пытаешься корчить из себя героя, готового погибнуть за ее тело.

– Не говори так, Голан. Сейчас не до шуток.

Тревайз был готов рассмеяться, но встретился глазами с отчаянным взглядом Пелората, и вместо улыбки откашлялся.

– Наверное, ты прав, Джен. Позови ее. Позови.

Блисс вошла, слегка поеживаясь.

– Мне очень жаль. Пел, – сказала она тихо. – Но ты не сможешь заменить его. Или Тревайз, или никто.

– Отлично, – кивнул Тревайз. – Я буду спокоен. Что бы там ни было, постараюсь все сделать. Что угодно, лишь бы не заставлять Джена корчить из себя героя любовного романа – в его-то возрасте.

– Да знаю я свой возраст… – промямлил Пелорат и махнул рукой.

Блисс подошла к нему, нежно коснулась рукой его плеча.

– Пел, – сказала она ласково, – я… я думаю о тебе хорошо.

Пелорат отвернулся.

– Все нормально, Блисс. Не надо меня утешать.

– Я тебя не утешаю, Пел. Я очень, очень хорошо о тебе думаю.

Вначале отдаленно, туманно, потом все сильнее и яснее Сура Нови стала ощущать, что она – Сурановирембластриан, вспомнила, что, когда была маленькая, родители звали ее «Су», а друзья – «Ви».

На самом деле она никогда не забывала об этом, но все это таилось где-то очень глубоко в ней. И никогда ее воспоминания не были захоронены столь надежно, как в этот, последний месяц. Никогда раньше ей не доводилось находиться так близко к человеку, чье сознание было столь могущественно…