— Это ведь врожденное, правильно? — уточнила Аверна. Оберон кивнул, и она нахмурилась. — Страшная вещь, если это действительно возможно. Идеальный способ расправиться со своим врагом. Ты полагаешь, что так поступили с твоей невестой?

Оберон снова кивнул, невольно обрадовавшись тому, как Аверна говорила об этом: спокойно, уверенно, с готовностью помочь. Они не были близкими друзьями, но сейчас Оберон с радостным теплом почувствовал, что Аверна ему не просто коллега.

Возможно, это как раз было то, что так ценил Акима. Сплоченные люди, готовые прийти на помощь в любой ситуации, от охоты на оборотней до замещения занятий.

— С ее матерью, — сказал он. — Потом это свойство передалось Элизе.

Аверна ахнула. Пестрые перышки в ее высокой прическе качнулись, рассыпая искры, и Оберону послышались трубные голоса слонов над саванной, рык леопарда, жаркий запах трав. Должно быть, Аверна скучала по родине в этих тоскливых северных горах, и мелкая сеть заклинаний напоминала ей о доме.

— Скорее всего, это был обряд, — предположила она. — Для заклинания это слишком сложно. В моих краях такого точно нет, я бы знала. Очень уж любопытная вещь.

— Чего это нет в твоих краях? — полюбопытствовал Анри, который шел по коридору, держа в одной руке стопку исписанных листков, контрольные работы первокурсников, а в другой — мешок, от которого пахло мятой. В мешке кто-то ворочался и счастливо вздыхал. Аверна вздохнула.

— На Черном Юге чего только нет, — ответила она, — но Оберон сейчас поставил меня в тупик. Ты что-нибудь слышал об обряде, который может сделать человека оборотнем?

Анри уставился на нее с удивленным видом барана возле новых ворот. Оберон хмуро подумал, что они невольно собирают педагогический совет в коридоре. Сейчас к ним еще и Акима присоединится, а этого Оберону совсем не хотелось.

— Это врожденное, — уверенно заявил Анри. — Будь иначе, я даже предполагать не хочу, кто и как воспользовался бы такой возможностью.

Ну разумеется, такой случай никто не упустит. Вот есть у тебя, допустим, злейший враг. Разорить его, опозорить, опорочить, да даже просто нанять наемного убийцу — все это, конечно, хорошие способы отомстить. Но превратить его в чудовище, за которым начнется охота, которое всегда, до конца дней своих, будет балансировать между разумом и безумием и передаст это безумие своим детям — о, это гораздо слаще. За такое можно выложить любые деньги.

— Если с матерью твоей невесты так поступили, то ее хотели уничтожить, в этом нет сомнений, — заявила Аверна. — И уничтожить чужими руками, чтобы самому остаться чистеньким. Поймал бы ее какой-нибудь охотник на оборотней в полнолуние… И тут наверняка была работа с кровью, раз оборотничество стало наследственным.

Оберон и Анри кивнули. Без крови тут явно не обошлось.

— Сложно, — сказал Оберон. — Как бы я это сделал? Пришел и сказал: а дай-ка мне, мил-человек, твоей крови? Я тут хочу обряд провести.

Аверна прищелкнула пальцами.

— Не обязательно брать его собственную кровь! — воскликнула она. — У нас есть обряд на исцеление ребенка: колдун забирает у матери кровь, работает с ней, а потом дает выпить больному. Считается, что работать надо со здоровым, а не с больным. И ребенок выпивает и выздоравливает. Я своими глазами видела такие случаи. Возможно, так было и здесь.

Оберон нахмурился.

— То есть, если они родственники, то этот человек мог бы взять собственную кровь? — предположил он. — Поработать над ней, а потом, допустим, опоить…

— Ты не путай исцеление и проклятие, — сказал Анри. — На своей крови такого никто не будет делать — пойдет отдача, сам станешь оборотнем. А вот, допустим, на умирающем родственнике по формуле Узла Фаретти…

Аверна махнула рукой. Оберон вспомнил, что она всегда довольно скептически относилась к знаниям Анри там, где они не касались зельеварения.

— Узел Фаретти это в основном боевое заклинание, — сказала Аверна тем тоном, которым обычно советуют помолчать и не умничать.

— Механизм второй части Узла, — парировал Анри. — Вполне подойдет для переноса энергии смерти.

— Не подойдет, простите, — прозвучал четвертый голос. — Его выбьет.

Все обернулись и увидели принца Жоана, который стоял рядом с самым невозмутимым видом, опираясь на метлу. Оберон понял, что Жоан вернулся с отработки — мел где-нибудь коридор или лекторий.

— У отца был колдун, как раз работал с Узлом Фаретти, — объяснил Жоан. — Решил разобрать его по частям… хорошо, что не покалечился. Всю его лабораторию разнесло. Как раз на второй части.

Аверна посмотрела на него тем взглядом, после которого хочется убежать подальше или провалиться поглубже. Жоан на всякий случай сделал шаг назад и объяснил, посмотрев на зельевара:

— Господин Анри, я закончил уборку в лектории. Что теперь?

Оберон хотел было пошутить про трудотерапию, но не стал.

— Теперь — не вмешиваться в разговоры преподавателей, — рыкнул Анри, но Аверна вскинула руку, приказывая ему молчать, и спросила:

— А зачем вообще он взялся за разделение Узла, ваш колдун?

— Решил, что одна из частей сможет как-то усмирить проклятие моей семьи, — ответил Жоан и объяснил: — Видите ли, в чем дело… абаринская правящая семья была проклята много лет назад. Грубо говоря, когда любой кровный родственник нашего короля встречает людей из другой владыческой династии, то между ними неизбежно возникает конфликт. Некое помутнение разума, которому невозможно противостоять. Еще и других задевает. Со временем, конечно, оно проходит, но… сами понимаете, приятного мало. Мой дед женился на шавенийской принцессе, первые два дня они просто орали друг на друга и били посуду. Потом утихли. Отец с матерью тоже не сразу привыкли.

Оберон запустил руки в волосы. Голову наполнило болью: части гигантской головоломки стали соединяться в одно — картина, которую Оберон увидел перед собой, была настолько яркой и жуткой, что он едва удержался на ногах.

— Великий владыка восстанет из пепла и крови, и оживит подземные реки, — пробормотал он. Аверна, Анри и Жоан смотрели на него с одинаковым потрясенным выражением. — Вы сорвались в первый учебный день потому, что рядом с вами была девушка с королевской кровью. Чужачка, которая привела вас в бешенство. Господи Боже…

Жоан даже рот приоткрыл от удивления, словно пытался что-то сказать и не мог. Глаза Аверны округлились, от перышек в прическе снова полетели искры — она была взволнована.

— То есть, у нас все-таки владычица? — шепотом предположила Аверна. — Ваша невеста — девушка из королевской семьи?

— Да, — кивнул Оберон, понимая, что это разрушает все, что могло быть у него с Элизой, разрушает злее, чем ночь осеннего полнолуния. — Поэтому ее и хотят убить.

Оберон сидел на подоконнике, уткнувшись лицом в ладони — эта привычка была у него со времен студенчества. Вынужден быть с людьми, но хочешь закрыться от них — сядь вот так.

Ему хотелось побыть одному. Просто сесть и на несколько минут поверить, что все еще может быть по-другому, и тот хрупкий мир, который он так старательно выстраивал все эти дни, не рухнет песочным замком.

Их импровизированный совет был похож на заседание заговорщиков. Аверна привела всех в собственный кабинет при деканате факультета предвидения, набросила дополнительные чары, которые никому не позволили бы подслушивать их разговор, и приказала домовым принести ужин на всех и вино. Предусмотрительно — такие новости следовало запить.

— Ее отец генерал Леклер, верно? — уточнил Жоан, и Оберон наконец поднял голову и посмотрел на него.

— А вы откуда знаете? — поинтересовался он, чувствуя, насколько язвительно звучит его голос. — В Абарине и Гелевии знают сандаронских генералов?

— Знают, — с достоинством кивнул Жоан. — Я всегда интересовался армией. Надо же реформировать нашу… а для этого следует посмотреть, что есть у соседей. И кто есть. Я, верите ли, даже хотел ему контракт предложить. А потом он покончил с собой.