Как мы уже говорили, уныние – это, прежде всего, «помысел», один из восьми пороков, их список, составленный Евагрием, станет классическим в истории монашеской литературы. Понятие «помысла» (логисмос), или синонимичные ему выражения в языке первых монахов было столь же многозначным, как и библейское понятие «мир». Сам по себе помысел – естественное и положительное проявление души, наших чувств и восприятия мира. Но незаметно эти помыслы могут стать источником таких движений души, которые отнюдь не отвечают предназначению, определённому ей самой природой – открывать нам воспринимаемый чувствами мир. И тогда они становятся «лукавыми помыслами», то есть тайной склонностью к злу. В них обнаруживает себя лукавство человеческого «сердца», забывшего о своём божественном происхождении[68].

Благие и греховные помыслы различаются по своему происхождению. К тем из них, которые порождены чувствами, воспоминаниями или нашим темпераментом[69], следует добавить те, что внушаются ангелами или бесами[70]. Когда человек уступает таким внушениям – а это зависит только от него самого[71] – и когда зло, укоренившись в нём, входит в привычку, становится волеизъявлением, a затем и страстью (патос) души, как и всякая болезнь, они причиняют страдания:

Среди страстей, которые сейчас господствуют над тобой, как мне кажется, следует различать те из них, которым мы подвержены от природы, и те, что возникают из нашего слабоволия. Первые из них у нас в крови и наследуются от родителей, другие же своим происхождением обязаны гневу или вожделению. Те, что нам даны от природы, терзают нас своей продолжительностью, поскольку ум запечатлевает их в себе посредством мысли и уже видит себя окутанным ими. В Священном Писании о них говорится следующее: «отскочи, не медли на месте»[72]. Напротив же те, что происходят от воли, терзают ум только тогда, когда он им поддаётся. Однако сказано: «Не желай быть с ними!»[73] (Помыслы) терзают нас подолгу и разрушают. Разумеется, сами естественные помыслы тоже могут вызывать гнев или вожделение, непрестанно отвлекая ум разными заботами, если только он сам не позаботится о необходимых лекарствах – голоде, жажде, бодрствовании, отдалении от мира и молитве[74].

На первый взгляд, может показаться, что Евагрий наряду с лукавыми помыслами называет и то, что мы назвали бы изъянами, врождёнными пороками, «родимыми пятнами». Однако слова «естество», «кровь», «родители» он употребляет в совершенно ином значении, это явствует из его посланий и других произведений. Напомним, что для Евагрия в «природе» не заложено никакого зла, этим словом он обозначает некую первозданную реальность. Например, «естественным» является помысел, который внушает и язычникам любить своих детей и почитать своих родителей[75]. В данном случае речь идёт об изначальных «семенах добродетели», которые, по учению Евагрия, неистребимы и являются общими для всех людей, не исключая и великих грешников[76].

Однако бесы умело пользуются и этими изначально добрыми помыслами, например, разрушая естественную привязанность детей к родителям, чтобы тем самым отвратить их от любви к Богу. Именно в этом смысле Христос, как отмечает Евагрий, говорит, что никто не может следовать за Ним, если он не «возненавидел» отца, мать, братьев и т. д.[77] При этом он тонко замечает, что эти помыслы отличаются необычайной настойчивостью. Ибо нет ничего прочнее уз кровного родства. Однако при этом Евагрий отнюдь не склонен к детерминизму. Человек может господствовать и над своими естественными помыслами, и над теми, что происходят от его слабоволия, и ещё в большей степени – над бесовскими внушениями.

Бесовскому помыслу противостоят три помысла, которые его пресекают, когда тот задерживается в нашем уме. Первый из них втайне внушаем святыми ангелами. Второй происходит от нашей воли, которая склоняется к тому, что подобает. Третий происходит от самой человеческой природы, благодаря которой даже язычники любят своих детей и почитают своих родителей[78].

Таким образом, наши «помыслы» не представляют собой сложных сущностей. Основополагающим для Евагрия остаётся то, что природа добра и остаётся таковой[79]; но это свойство может быть отнято различными путями. Бесы могут исказить не только наши естественные помыслы, но и саму нашу память, и «телесный темперамент» (физическое сложение)[80].

Всем этим проискам противостоит свобода воли, которая совершает выбор в пользу добра или зла. Особый акцент на свободе воли, пожалуй, более всего отличает его подход от научных подходов современных психологов.

Как это было вообще в древности, Евагрий не говорит отдельно о душе ребёнка, рассматривая её как до времени не раскрывшуюся взрослую душу, он не принимает во внимание ни проблемы наследственности, ни впечатления раннего детства, которые могут оставить свой след на всю жизнь. Тем отчётливее вырисовывается образ человеческой личности, которая способна свободно принять на себя ответственность, человек прекрасен «от природы», то есть красота присуща самой его природе и неуничтожима, поскольку непосредственно восходит к самому Богу. Поэтому демоны одержимы желанием оспаривать само достоинство человека.

Что угодно бесам возбуждать в нас? – Чревоугодие, блуд, сребролюбие, гнев, памятозлобие и прочие страсти, дабы ум, одебелившись ими, не мог молиться, как должно. Ибо страсти неразумной части души, начиная властвовать над умом, не позволяют ему двигаться разумно и стремиться к постижению Слова Божия[81].

Высшая цель любой аскезы – достижение совершенного бесстрастия: власть сознательно располагать иррациональными способностями своей души[82], чтобы, превозмогая всякий (в том числе и «простои»[83]) помысел, «восходить от материального к Нематериальному»[84].

Молитва есть ни что иное как собеседование (омилия) ума с Богом, в котором ум остаётся «незапечатлённым». «Незапечатлённым» я называю ум, который во время молитвы не представляет себе ничего телесного. В действительности, уже сами имена и слова, обозначающие нечто чувственное, оставляют в уме след и придают форму. Посему во время молитвы ум должен пребывать свободным от всего чувственного. Помысел о Боге непременно оставляет rм «et dCipcna или отпечатка, ибо (Бог) не есть тело[85].

Восемь нечистых помыслов обычно перечисляются в определённой последовательности, лишь изредка второй и третий меняются местами[86]: чревоугодие, блуд, сребролюбие, печаль, гнев, уныние, тщеславие и гордыня[87]. Евагрий называет эти восемь помыслов «общеродовыми» не только потому, что от них происходят всё остальные, но и потому, что они переплетаются между собой: либо взаимопорождают друг друга, либо противостоят[88]. Как мы увидим ниже, уныние в этом ряду занимает особое место.