— Почти… — признал Аксель, в котором всё восставало против доверительной беседы с матёрым предателем. (Да ещё без Хофа, который, как назло, куда-то запропастился!) — Только… дедушка не говорил, что никто не может снять…
— О, эти старики! — восхищённо воздел цепкие руки Фибах. — Эти титаны духа! Он явно не хотел, чтобы вы становились волшебниками. И открыл вам ровно столько, сколько необходимо, чтобы вырваться отсюда. Он не желал соблазнять вас безднами, мой юный друг! Он…
— Мой брат вам никакой не юный друг! — перебила его Кри, у которой тоже давно чесался язык. — Нас бы всех давно уже съели по вашей милости. Заколдуй их всех, Акси! Чтобы ни от кого следа не осталось…
— Вот за это я отчасти и прошу у вас денежное вознаграждение, — холодно заметил профессор. — За предостережение! Чтобы вы не наделали глупостей сгоряча. Во-первых, без наших усилителей вы ничего не сможете. И, стало быть, вне стен этого замка или, допустим, вне Шворка вы — самые обычные мальчик и девочка. Во-вторых, очень многое в поединке с настоящими духами зависит от быстроты заклинаний. Получи вы волшебное образование — другое дело, на высшей ступени вы могли бы колдовать с быстротой мысли. А так… если вы рифмуете слишком медленно…
«Не знаю даже, — подумал Аксель. — Не пробовал».
— Дедушка мне поможет делать это быстро, — неожиданно для себя сказал он. — Он обещал!
— Допустим, — кивнул Фибах. — Но любое заклятие — даже ваше! — можно отразить своевременным контрзаклятием. И, будьте благонадёжны, кое-кто это уже сделал! Вы не сумеете ни покинуть этот замок без его воли, ни причинить своим колдовством какой-либо вред ему самому, его слугам и его имуществу. Вы не сможете даже защитить от физической и волшебной угрозы себя и своих близких, пока вы здесь. Для этого вам придётся опять-таки нас покинуть… Можете попробовать и убедиться! Единственное, в чём вам могут солгать сегодня в восемь — это что вы вообще ничего не можете без разрешения Великого Звёздного, ближайшего друга и преемника Гуго Реннера.
— Так… что же нам делать? — растерянно пробормотал мальчик.
— Принять моё предложение! — торжественно ответил профессор. — Выберись вы отсюда и унеси при этом с собой хоть один усилитель — и вы неуязвимы, вы всемогущи, вы можете начать войну против любой волшебной империи и, вероятно, выиграть её! Вы не будете зависеть ни от кого — ни от Штроя, ни от Вселенной Хас. Хотя отсутствие опыта, конечно, скажется, и не раз… А уж что касается денег — они станут грязью под вашими ногами. И в миг победы, надеюсь, вы не забудете доброго старого чудака-профессора, открывшего вам глаза… Ещё раз предлагаю вам побег и отличный, мощнейший усилитель впридачу! Причём немедленно — до разговора с существом, об уме, хитрости и коварстве которого вы не имеете даже отдалённого представления, уверяю вас. Я дрожу за вас при мысли об этой беседе! Но если нет… — он перевёл дух и вытер пот, — если вы настолько безумны, чтобы своими детскими ручонками лезть в окровавленную пасть голодного льва…
— То что тогда? — поторопил его Аксель, прерывая театральную паузу.
— Тогда отказывайтесь от любого сотрудничества! Ибо вас заставят совершать страшные злодеяния, как бы безобидно они ни выглядели! И не бойтесь, что Штрой за отказ уничтожит вас — он всё-таки звёздный дух, а не какой-нибудь мстительный и кровожадный Пралине. Он лишь заточит вас в подземном мраке среди чудовищ навечно. Чтобы вы стали его рабами…
— Постойте! — перебил его Аксель, дрожа всем телом. — А если мы сбежим с этим вашим усилителем… ведь я тогда смогу спасти всю Землю? И маму с папой… — И он устремил на профессора такой умоляющий взгляд, что Фибах, не выдержав, отвёл глаза.
— Ну да… вероятно… попробуйте! Думаю, такого усилителя будет более чем достаточно.
— Тогда бежим! — горячо начал мальчик, повернувшись к Кри. Но тут из воздуха раздалось зловещее приглушённое мычание. Все подпрыгнули, а Фибах побледнел и затрясся, срывая с носа новые очки.
— Здравствуй, доктор, — раздалось у него над ухом зловещее шипение потревоженной змеи. — Ты, кажется, позабыл про меня? Жаль… Мне так много надо тебе сказать…
— Я… я… я только о вас и думаю, Ваша Вечность, — лязгая зубами, выдавил из себя профессор. — Вы же видели, я вас не вы… выдал…
— О да, ты придумал кое-что получше, не правда ли? Отпусти-ка этих детей вниз, погладить собачку, а мы с тобой потолкуем. И если после этого ты будешь в добром здравии, то догонишь их…
— Только не бейте его, пожалуйста, — попросила Кри. — И, если вы слышали наш разговор, то, может, не стоит терять времени? Надо бежать и всех спасать!
— Идите вниз, — сурово сказал Хоф. — И не волнуйтесь за этого мерзавца.
Пришлось брату с сестрой отправиться по знакомому уже коридору вниз, то и дело недоумённо оглядываясь. Но привычное доверие к Хофу и недоверие к профессору восторжествовало.
— Чего это он? — бормотал Аксель, глядя в каменные плиты пола. — Фибах, конечно, дрянь, каких мало, но ведь на сей раз он явно говорил правду…
— А давай проверим! — предложила Кри, когда впереди показался холл. — Сейчас как раз будет парадный вход. Прикажи ему распахнуться этими своими… рифмами!
— Почему я? Почему не ты?
— Да потому, что, хотя я унаследовала от нашего дедушки куда большую волшебную силу, чем ты, у меня никогда не было времени на всякие там стихи, — заявила Кри с таким видом, словно вновь объявляла себя королевой Альп.
— Его Хвастливая Луна… — сказал Аксель с тяжким вздохом.
— А у тебя в детстве неплохо получилось с тортом, — продолжала девочка, будто не слыша. — Всем тогда понравились твои стихи. И с этой каменной стенкой сегодня…
— С чего же ты тогда взяла, чтоунаследовала больше волшебной силы, чем я?
— Ну, это разные вещи, — отчеканила Кри. — Я теперь понимаю, например, почему меня так часто фотографировали совершенно незнакомые люди. Мне, видишь ли, казалось, что дело только во внешних данных… Но, наверное, они чувствовали мою суть! Я ведь буквально ела их глазами… и оплетала их волшебной сетью чар…
— Начинается! — застонал Аксель. — Хоть святых выноси!
Но где-то в закоулках его взбудораженного мозга ворохнулось изумлённое: «А ведь и правда…» Он действительно никогда не замечал, чтобы кого-нибудь на улице без его на то желания и разрешения снимал хоть один турист. Помнится, и его, Акселя, «щёлкнули» один-единственный раз именно тогда, когда он со злостью подумал: вот бы хорошо, чтобы кто-нибудь сфотографировал его, а не эту воображалу. У неё на глазах! Может, и поубавилось бы спеси…
Разумеется, он не признался Кри в своих мыслях. С ней и так проблемы!
Остановившись перед парадным входом, мальчик велел сестре следить, не появятся ли поблизости горящие глаза и острые зубы Элоизы. На всякий случай подёргал дверную ручку, потом отступил, в один миг, без малейшего напряжения сочинил заклятие и прошептал:
— Парадная дверь, все запоры — долой, чтоб Аксель и Кри вернулись домой!
Но дверь не шелохнулась. Аксель попробовал ещё пару других стишков — бесполезно. Тогда он попытался хотя бы заказать эскимо с клубничным джемом, и оно медленно сгустилось из воздуха прямо у него в руке. Хорошо уже то, что нужные слова приходили на ум мгновенно, словно их кто-то подсказывал… Задумчиво лизнув эскимо, Аксель уступил место Кри и сам встал на стражу. Но через пару минут она дёрнула его за локоть:
— Я не знаю, что говорить… Не сочиняется!
— Ну, скажи вот так: «Парадная дверь, открывайся скорей, терпеть не могу закрытых дверей». — Тут, если честно, мальчик позаимствовал рифму у дедушки Гуго.
— Здорово! — с уважением сказала Кри. И повторила заклинание. Дверь с еле слышным лязгом задрожала, но не открылась. Дети накинулись на неё, как бешеные, дёргали её, пинали и чуть ли не кусали. Бесполезно! В утешение Кри тоже заказала себе мороженое. И опять Акселю пришлось сочинять заклятие за неё. Однако, когда она его произнесла, мороженое выскочило у неё из кулака с быстротой молнии, так что она даже уронила его.
