А вообще-то дела мои хреновые — запечалился я и присел на лавочку стоящую рядом с точкой возрождения. Ничего у меня нет — ни одежды, ни оружия, ни денег. Все, что у меня сейчас есть — это кучка врагов и подгузник. С таким багажом только на виртуальную паперть. В какой-то момент я даже подумал — может ну ее, игру, вообще нах? Что-то я уже увидел, на статью хватит. Все равно геймеры ее читать не будут, а обывателю пофигу — грамотно с точки зрения игрока написана статья или нет. Налью воды, пропихну рекламу «Радеон». И всего делов.

С другой стороны — а что мне еще месяц делать? Из города не уедешь — Мамонт может проверить, не смылся ли я куда. Да и если честно — валить из-за каких-то трех вонючих орков-гопников? Как-то это не комильфо. Вот натянуть им глаз на задницу, а потом уйти — вот это дело.

А вообще игра затягивает. Если до этого она воспринималась как бесплатная, необременительная экскурсия — ну знаете, это как выиграть экскурсию куда-нибудь в Ростов Великий — хороший город, чего не съездить, если бесплатно. Но за свои деньги сроду не поедешь — не потому что город плохой, просто — а нафиг надо? А бесплатно — чего ж не съездить. Вот и тут — я играл, потому что бесплатно, и по работе вроде и не напрягает. А вот сейчас как-то завелся. Ну и потом — материал-то все равно нужен.

А если игра перешла из раздела «Ну чо, поиграем» в раздел «Поглядим еще, чьи в лесу шишки» то, как говорил Воланд, нужен план на программу ближайших действий. А действий два — одеться надо и оружие купить и инструктор по виртуальному миру нужен, хороший, знающий. И я вспомнил о Толстом Вилли.

Толстый Вилли — это мой одноклассник, фигура примечательная и в моей жизни и по жизни вообще. Вообще Вилли по настоящему зовут Вильям — уж не знаю, что сподобило родителя Вилли дать сыну такое имя — любовь к писателю Шекспиру, любовь к певцу Токареву, его личная экстравагантность, поллитра, засаженная или после рождения сына или перед походом в паспортный стол (в последнее верится более всего) — но парень жил с этим именем и лет до 12 отзывался на имя Вилька. С 12 лет он пошел гнать вес и к 14-ти годам вышел в район 80 кг. Первого сентября, когда мы пошли в первый раз в 9 класс, увидев его, Пашка Капитанов — не последний человек в нашем классе сказал:

— Какой ты теперь Вилька? Ты теперь Вилли.

— Толстый он, а не Вилли — возразил не менее авторитетный Пашка Великанов.

Два Пашки засопели и начали мерить друг друга взглядами — у них эта дележка авторитета с 1 класса шла.

— Э, пацаны, харэ друг друга на фу-фу брать. Такие парни — и все лаятесь. Пусть он будет Толстый Вилли — влез в это дело я, потому как если этих двух не развести, то по любому замес будет.

Единственный кому вся ситуация была реально по барабану, был сам Толстый Вилли — он был редкостный пофигист. Если можно реализовать ходячее воплощение флегмы, то это и будет собственно Толстый Вилли.

Единственное, что вызывало у него интерес, были компьютерные игры. Вот тут он оживлялся, он мог говорить пять и даже десять минут. Еще его отличало от остальных довольно странное чувство юмора. Ради правды, я даже не всегда понимал, что он шутит.

Так что если я и мог к кому обратиться, так это к нему — не верил я, что он проскочил мимо этой игры. И оставив свое альтер-эго сидеть на скамейке, я вышел из игры.

Как-то так получилось, что вся моя предыдущая жизнь научила меня тому, что если принял решение и обдумал его — сразу его реализуй. Этому учил меня КВН, потом армия и весь мой журналистский опыт. Потому что если сразу не реализуешь — то потом или передумаешь, или заленишься, или обскачет кто-нибудь. Такое человек существо, что если сразу не сделал что-то, то потом найдет тысячу поводов этого вовсе не делать.

Поэтому я сразу решил сделать две вещи которые задумал — поставил вариться сосиски, и после этого вытащил с антресоли коробку, куда добросовестно сваливал старые бумаги и сотовые телефоны, записные книжки и ежедневники.

— Где ж он был-то? — искал я телефон Толстого Вилли. — Я ж помню, что записывал его в книжку. Еще тогда Надька Мамедова была, мы бухали, и она все ржала надо мной — мол кто сейчас книжкой записной пользуется, когда есть телефоны, планшеты и виртуальные ежедневники. А я ей еще сказал — вот исчезнет электричество совсем, сдохнут все гаджеты — а у меня телефон Толстого Вилли — хоба — и есть. А она мне — если все электричество сдохнет, то на хрена тебе его телефон? А я ей — я этим листочком костер разведу. И пока мы с ней говорили, Вилли как раз свалил по-английски. А вот он!

Я нашел телефон Вилли и внутренне взмолился чтобы:

1 — Вилли не поменял этот телефон;

2 — Вилли его пожизненно не отключил;

3 — Вилли был в реале или хотя бы вышел в него в течении ближайшего месяца;

4 — Вилли не угодил за это время (а мы не виделись года два… или три) в сумасшедший дом (на предмет усиленной геймерской деятельности) или в клинику связанную с ожирением (фастфуд… чертов фастфуд…);

5 — Чтобы Вилли за это время попросту не дал дуба.

И — ух ты — после третьего гудка трубку сняли и знакомый с детства голос тягуче произнес.

— Да, я вас слушаю.

— Вилли, нефига себе. Днем и в реале. Чего случилось то?

— А, Никифор привет (в школе, да и после нее меня звали Никифор или Киф — производная от фамилии Никифоров). Я ж на работе. Кто ж мне тут даст играть.

— Ты на работу устроился? Ты ж нонконформист, борец с системой. Пассивный конечно. Чой та? Смена идеалов?

— Я с системой борюсь, она со мной. Я с ней в сети, она со мной в реале. Я программным кодом, а она голодом, отсутствием тепла и табака. Кушать захочешь — и на работу пойдешь. И про пассивного ты полегче. Хорошее слово, но есть в нем что-то… «Пассивный борец» — звучит как-то оскорбительно. Тебе чего надо, чего звонишь-то? Ясно что не просто так — ты уж года три как не появлялся.

— Ты в Файролл играл? — напрямую спросил я.

— И сейчас играю. Ну не прям сейчас конечно, но каждый вечер в игре — промедлив секунд десять ответил Вилли. — А тебе зачем?

— Статью я пишу о Файролле. Вот начал играть. Денек поиграл, шестой уровень взял, тут меня и грохнули. Вилли, вряд ли во всей этом мире есть человек, который лучше чем ты объяснит мне как, чего, куда и почему.

Мне показалось, что Вилли как-то с облечением выдохнул.

— Да конечно, не вопрос. Ты где сейчас?

— В Эйгене. На точке возрождения.

— А, это у Западных ворот. Налево от входа, метрах в трёхстах, есть таверна «Одинокий тролль». Недорого и прилично. И кабинеты есть, чтоб не помешал кто спокойно поговорить… Давай там в 19–00 по Москве. Я с работы приду, пожру и туда.

Я согласился не думая.

— Тебя сколько раз на перерождение-то пустили? — поинтересовался Вилли.

— Один.

— Всего? Уууу. Я по первости столько летал. Раз триста, если не больше. Ладно, до вечера!

И Толстый Вилли повесил трубку.

Ну да, унизительно — твердил я себе — но в конце-то концов тут каждый второй так бегает. В подштанниках. И потом, это — не реал.

Я пытался заставить себя дойти до кабака «Одинокий тролль». Вроде бы — триста метров, чего тут идти. Ну да, вот только это не маленький городок, где бродит максимум два десятка игроков. Это Эйген, столица. И эти триста метров идут как один к трем по сравнению с большинством мест Файролла. А потом еще таверна, где встретят глупым ржанием и шуточками.

И все-таки я заставил себя встать и пойти. Когда я вошел в ворота, я ждал какой угодно реакции кроме той, которую получил.

— Чего браток, полетать отправили? — спросил бородач-лучник, проходящий мимо.

— Я б дала тебе штаны, но я их не ношу — с сочувствием сказала магичка, стоящая у книжной лавки.

— Ох уж эти агры — пробурчал мрачный гном — открой окно обмена.

Я открыл и туда упали десять золотых.

— Портки купи. И рубаху. Не срамись — сказал гном и не слушая моего «Спасибо» быстро уковылял на коротеньких ножках.