Еще через пять минут пришел другой вывод. Необходимо как-то выходить на контакт с женой. Отвратительно, противно, но необходимо. Без диалога с ней в данный момент ничего не получится. А действовать нужно было срочно. Егор знал, что дочери плохо. Она никогда не была склонна к притворству и лжи, и уж если сама нашла способ связаться с ним, значит все на самом деле хреново. Прием в суде назначен на понедельник, сегодня среда. У него целых четыре дня на то, чтобы узнать новый номер бывшей супруги. Объехать ее подруг, бывших общих друзей, в конце концов, снова идти на поклон к теще. Рассказать про звонок. Внучку она любит, вот только поверит ли Егору?
Встал с кровати, нашел среди стекла и кусков мебели, разбросанных по коридору, телефон. Экран наискосок пересекала неслабая трещина. Вставил зарядное устройство, через полминуты увидел мигающую батарейку. Слава Богу, работает. Подождал, пока заряд не наберет хотя бы процентов пять, начал звонить теще. А та была отключена. Блин, специально что ли? Эта позвонила, предупредила?
Позвонил на домашний. Его Егор помнил наизусть с тех самых пор, как они только-только начали встречаться с той красивой, доброй и ласковой девушкой, которой когда-то была его жена. Поцелуи в подъезде, цветы, кафешки, первый секс… Романтика, сука! Трубку взял тесть. Узнав голос Егора, пробурчал, что теща в гостях, и прервал разговор. Следующие попытки дозвонится до старого придурка успеха не принесли. То ли уснул, то ли принципиально не отвечает.
«Этот-то, за что меня так ненавидит? Почти десять лет душа в душу… Нормальным мужиком был всегда… Ладно, хер с ним. Там теща главная, с ней разговаривать надо. Тесть, так, подай — принеси и заткнись».
Транквилизаторы продолжали наращивать свое присутствие в крови. Егор совсем успокоился. Лег обратно на кровать, закрыл глаза. Давно у него не было такого нервного напряга вкупе с моральным опустошением, поэтому сейчас наступал отходняк. «Полежу немного, потом опять буду звонить. Не дозвонюсь — поеду в гости. Вот обрадуются!» — подумал он и уснул…
А ночью к нему снова пришли.
Не корявые Ануннаки с желтыми горящими глазами, а кто-то другой. Кто-то совершенно другой.
Егор неожиданно проснулся и, еще не открыв глаза, почувствовал рядом чье-то присутствие. Ощущение являлось настолько пронзительным и всепоглощающим, что было очень страшно разомкнуть сжатые веки и взглянуть. Казалось, ночной гость, заполнив собой весь Город, весь мир, всю Вселенную, в то же время, сосредоточил всего себя в плотное бесформенное нечто перед кроватью Егора и пронзительно смотрел на него. Никаких эмоций от него не исходило. Ни холодного презрения и равнодушия, как от прежних посетителей, ни злобы, ни угрозы, ничего. Он просто Был здесь, рядом с Егором, вокруг него, или даже внутри, и просто Смотрел. Огромный, величественный, сильный…
Егор медленно выдохнул и открыл глаза. На улице шел снег, отчего в комнате царил серый полумрак, позволяющий разглядеть все предметы вокруг. Квадрат окна, темный прямоугольник телевизора на стене, кресло в углу, шкафы с книгами и все… Больше ничего. Но Он был здесь. Прямо перед Егором. Это не видели глаза, зато чувствовало все естество.
Егор хотел сесть, но вдруг понял, что больше не может двигаться. Послушными остались только зрачки глаз, которые, бешено вращаясь, обшаривали комнату до тех пор, пока не остановились на проеме окна, увидев застывшие в неподвижности снежинки за стеклом.
«Ни хрена себе! — сказал я себе!» — успел подумать он, а потом его мягко, но сильно вжало в кровать, словно воздух вдруг потяжелел в несколько десятков раз, а огромная сущность придвинулась еще ближе, зависнув одновременно над Егором и над всей планетой Земля. А потом прямо в голове зазвучал голос. Странный, глубокий женский голос, по которому невозможно было определить возраст говорившей. В нем переплелись и звонкие детские нотки, и нежные переливы речи молодой девушки, и низкие тяжелые тона мудрой пожилой женщины. Слова были русскими:
— Не стоит сопротивляться и прятать душу за стеной. Отпусти ее. Так надо. Не стоит бежать от Страха. Страх — это зло, разъедающее все твое естество, но в нем заключена сила. Огромная сила, которую можно повернуть против самого Страха, превратив его в нечто другое, еще более сильное. Поддайся Страху, не прячься, а пройди сквозь него, и обретешь Смирение И Любовь. Они тебе необходимы, так как ты избран. Не людьми, не ими, не нами. Ты избран Судьбой. Все уже предрешено и все случится. Ты будешь не один. Это тоже воля Судьбы. Все было решено задолго до вашего рождения. Начало уже положено, итога не знает никто. Все в руках Судьбы, исполнителем воли которой вы скоро станете. Мы не можем помочь, но имеем право подсказать. Твоя задача — найти силу и мудрость, чтобы воспользоваться подсказкой и сделать правильный выбор, от которого зависит многое…
Голос умолк. Тело Егора все также не слушалось, только глаза шарили по углам. В спальне было пусто, но гость никуда не ушел. Просто замолчал. Снежинки так и висели за окном, словно звезды в бесконечном пространстве. А потом Сущность, как назвать ее по-другому Егор не знал, что-то сделала. Он не видел движения, не слышал звука, просто почувствовал, что с его души сорвали тонкую, только-только зажившую кожу. Сорвали и выкинули в никуда, оставив ее, душу, беззащитной и голой. В воображении Егора мелькнул образ, набившей оскомину китайской стены, которая вмиг была сметена до основания невидимым цунами. Остались лишь опадающие облака пыли и страх. Родной, давно знакомый страх, драконом вырвавшийся из сетей лекарств и расправивший свои широкие черные крылья.
И последним подарком ночного гостя стал рисунок, выжженный, как показалось Егору, прямо на коре его мозга. Точнее даже не рисунок, а что-то вроде сложнейшей трехмерной схемы, состоявшей из математических сетчатых поверхностей, узловых точек и нитей, тянувшихся из этих точек за пределы обозримого пространства. Некоторые узлы и нити были подсвечены красным, словно выделенные маркером фрагменты чертежа.
— До встречи… — раздался женский голос без возраста, и в тот же миг Егор уснул.
Открыв глаза утром, он долго не мог ничего понять. За окном еще темно, но на часах — шесть утра. Почему он спал в одежде и что, вообще, произошло предыдущим вечером? А главное — почему ему так плохо?
Сначала в голове крутилась только одна странная картинка. Большие мохнатые снежинки, неподвижно застывшие в воздухе, и кто-то огромный, склонившийся над кроватью Егора.
«Блин, опять какая-то херня приснилась! Да что ж такое-то? Я уж радовался, все кончилось! — обреченно подумал он. Потом его пробил холодный пот от пугающего подозрения: — А я вчера случайно не бухнул? Больно симптомы похожие…»
Затем сон постепенно начал таять, снежинки наконец подчинились Закону земного притяжения и задвигались. Так же, как и мысли Егора. Он вспомнил вечерний звонок дочери, последовавшую за ним истерику, с крушением стен и мебели, победу, с большим трудом одержанную над самим собой и всепоглощающим желанием выпить, звонки теще и тестю, таблетки… И все. Дальше — пустота.
«Переборщил с транквилизаторами, придурок! Сказали же, осторожней с ними! Чем слушал-то? Жопой, как всегда? Ладно, хоть в запой не сорвался…» — разговаривал сам с собой Егор, пытаясь хоть немного очухаться. Но очухаться не получалось. Что-то было очень не так. Он встал, покурил на балконе, принял контрастный душ, выпил утреннюю порцию антидепрессантов, снова лег, пытаясь расслабиться и понять, что с ним происходит. Проделал все физические и умственные упражнения, которым обучал его психолог в диспансере. Подробный анализ своих эмоций с проговариванием их вслух, глубокое дыхание, какая-то концентрационная релаксация — все, как мертвому припарки! Снова вышел на балкон, закурил, посмотрел на скованную льдом Реку и наконец понял. Ему было страшно! Страх, преследующий его несколько последних лет, но наглухо запертый в клетку грамотным лечением, неожиданно и совершенно необъяснимо вернулся. Не частями, не ручейками, а сразу и весь! Он обрушился на Егора тяжелым водопадом паники, тревоги, тоски и неосознанного предчувствия беды. Рой тех самых пчел, раньше постоянно гудевших в его голове, снова завел свою дикую симфонию, постепенно нарастая и подключая громкие басы шмелей.