Паоло… вот тут меня ожидал еще один сердечный приступ несоответствия магического и визуального образа. Никогда бы не подумала, что мой названый брат больше всего похож на… на Мальвину. Здоровенную Мальвину в доспехах. Плечи широченные, сам оглобля, а лицо словно из детской сказки про куклу с голубыми волосами. Нежное, чистое, с огромными глазами в длинных ресницах, аккуратным носом, пухлыми губами и острым подбородком. Как-то в моем внутреннем мультике это не так кукольно смотрелось…

И волосы. То, что Паоло блондин, то есть имеет светлый оттенок волос, я считала еще нитями. Но вот то, что он блондин с голубым отливом, обнаружила только теперь.

М-да.

Слава богу, Инсолье сюрпризов в этом деле не преподнес.

Ну, то есть как не преподнес.

Я знала, что у меня красивый муж. Но не подозревала насколько! Жгучий брюнет со слегка звериными, желтыми глазами. А какие рожи он корчил — это же умереть не встать! Я-то считала, что мультики мне передают всю гамму его эмоций, наивная. И это все мое!

Какое-то время я даже развлекалась, открывая и закрывая глаза, глядя на мужа то магией, то нормальным зрением. Сравнивала облики, сопоставляла эмоции и пыталась вспомнить, представить, как бы он выглядел «вживую» в тот или иной прожитый вместе момент. Вот, например, когда я в первый раз его… кхм… немножко съела.

Представляла так живо, что Инсолье, поглядев на мою сосредоточенную физиономию, даже забеспокоился:

— С тобой все хорошо?

— Угу, — пробормотала я. — Слушай, а сними рубашку.

— Что, опять?! — Ох, вот это эмоции!

— Имран, тебе надо завязать глаза, — вмешался наш Мальвин, подходя вплотную с полоской красной ткани в руках.

— Зачем? — Инсолье спросил раньше, чем я открыла рот. Муж косился на тряпку в руках паладина с такой ненавистью, будто это ему пришлось ходить с этой дрянью на лице несколько месяцев.

— Мы почти добрались до выхода из пещеры. Сейчас там день.

— А, — выдохнул некромант. — Ну тогда конечно. Как ты, Элле? Ты же понимаешь, да? Сразу яркий свет… — У него стало такое виноватое лицо, словно это он лично не вовремя зажег солнце в небе.

— Все нормально! — Я забрала красный лоскут из рук брата и привычно повязала его вокруг глаз. Честно говоря, прикосновение ткани к коже вызвало волну ледяной дрожи вдоль позвоночника. Мне действительно на мгновение стало страшно, а потом просто дико неприятно.

— Но вечером ты точно снимешь рубашку!

— И рубашку, и штаны, и вообще все что хочешь снимет, — пообещал Паоло.

Инсолье же только рот открыл, глядя на него выпученными глазами. Потом все же переварил мысль, пришел в себя и начал по своему обыкновению уютно ворчать:

— Вот не зря говорили, что из праведников грешники получаются страшнее, чем из изначально темных существ. Не брат, а прямо сутенер какой-то. Ты еще за правильным соблюдением супружеского долга начни следить, надсмотрщик!

— И прослежу. Имран пока рожать рано. Сначала надо хотя бы дом найти. Затем стабильную работу. Затем…

— Заткнись! — рявкнули мы с мужем на удивление слаженным хором. И только потом посмотрели друг на друга слегка удивленно. А потом неожиданно начали ржать. Все втроем.

Наверное, это был выход накопившегося стресса. Потому и выползали мы из троглодитовской пещеры еле-еле, шатаясь от смеха, едва ли не на четвереньках. Так наржались. И продолжали хохотать еще с полчаса после того, как вышли на тропу.

— О. Ночь, — вдруг удивленно констатировал некромант. При том что мы уже давно шли по горному склону среди корявых лысоватых кустов, это он вовремя заметил. — А ты говорил — полдень!

— Получается, мы напутали со временем. Или где-то его потеряли, — пожал плечами голубовласый паладин. Кстати, его доспех, добытый в пещере, вне ее оказался еще необычнее — начал светиться в такт шагам. Слабым болотно-зеленым светом.

— Это он заряжается, — со знанием дела просветил нас Инсолье. — От движения и от солнечного света.

— Где ты видишь солнечный свет?! — не понял Паоло.

— Неуч! А луны, по-твоему, что отражают?

Они заспорили на какие-то околоастрономические темы вперемешку с теорией магически заряженных доспехов, а я увлеклась ночными горами. В лучах двух лун они были такими красивыми… Все же нитями я могла ощупать пространство ну на сто шагов в сторону — максимум. А теперь видела весь мир во всем его прекрасном многообразии. У меня поминутно перехватывало дыхание от самых простых вещей. К примеру, горы! Величественные горы яркой лунной ночью! И сами луны в небе, едва прикрытые кружевными прозрачными облаками. Две штуки, одна маленькая и зеленоватая внутри другой — большой и синей. А мне ведь действительно казалось, что, лишившись глаз, я мало что потеряла. Но… оказывается, мир так прекрасен!

Я так и дышала с перерывами до самого привала. Где Паоло лично поставил нам палатку у ручья и… ушел. Забрав с собой осла и Хрюшу. На охоту — он так сказал.

Инсолье

Дожили. Столько корячился, столько хотел. А как до дела дошло — у меня чуть паралич не приключился. Это у меня-то! Да я ж трахал все, что двигается, а что не двигается — пинал и тоже! Добивал, в смысле. Держал в страхе три борделя в соседнем с обителью городе!

Нет, я уже видел жену в «купальнике» — так она назвала те три непотребных лоскутка на самых, хм, нужных местах. Но тогда она не улыбалась и не крутила тем, что в нижний и самый маленький лоскуток обряжено!

— Это называется «танец живота», я когда-то брала уроки, — просветила она меня, ритмично пощелкивая пальцами в такт умопомрачительным движениям бедер.

— В борделе?! В гареме?! Где вообще вот этому вот учат, шатт бы их побрал да вот так же перед собой танцевать заставил! — только и выдохнул я, пытаясь сообразить, где и в каком самом развратном заведении можно увидеть эту мелкую, но явно управляемую волнообразную дрожь всех мышц, от которой начинает трясти уже меня!

— Почему в борделе? — обиделась жена и придвинулась, точнее, плавно перетекла ближе. — В клубе пенсионеров. Там были уроки для слабовидящих бабушек.

— На хрена бабушкам так жопой крутить?! — только и смог потрясенно икнуть я, когда меня толкнули в грудь, повалили на одеяла и принялись раздевать, не переставая при этом соблазнительно извиваться. — Ты меня совсем за дебила держишь, женщина?!

— А для здоровья, — засмеялась эта змея-искусительница. — Дедушек-то на всех не хватает.

Мне повезло в одном. Моя жена не девица, во всяком случае мозгами. Но она только недавно обрела зрение и все никак не могла еще привыкнуть к этому. То и дело зависала на самых простых предметах и действиях. Рассматривала, то с открытыми глазами, то по старинке, магией. Сравнивала и ахала.

Вот и теперь, стянув с меня рубашку, Элле замерла, восхищенно затаив дыхание и едва касаясь моей груди кончиками пальцев. Смотрела и не могла насмотреться.

Я аж смутился. Но немного и ненадолго. А потом очнулся и возрадовался — слава всем богам, мертвым и живым! А то ведь позор сплошной, если на брачном ложе в нашу первую настоящую ночь я буду лежать бревном и изображать стеснительную монашку!

Зато пока жена меня разглядывает, я могу очухаться и взять инициативу в свои руки!

А именно — показать уже свои… движения и достоинства. Не все же этой развратной девчонке творить всякое несносное бесстыдство. Потому я напряг мышцы пресса и, закинув руки вверх за голову, схватился за полог палатки.

— О-о-ох, — отреагировала Элле и порозовела. Причем не только щеками. Розовой стала соблазнительная белая шея, а потом румянец плавно спустился на едва прикрытую грудь, растекаясь там, как отсвет заката.

У-у-у-у, едва все не испортил! Чего мне стоило не сорваться с места и не схватить ее, один шатт знает и наверняка ест свой хвост от зависти к моей неимоверной выдержке!

— Угу,— отдышавшись, хмыкнул я и начал медленно, но верно выскользать из-под девушки, отчего штаны спустились чуть ниже, оголяя большее количество линий. Но помимо этого я наконец выбрался из-под Элле, обнял ее и крутанулся на одеялах. И застыл, нависая над ней на вытянутых руках. Нет, я не против ее сверху… вот ни разу! Но не сразу.