Суровость во взгляде Марагара сменилась снисходительной задумчивостью: так смотрел, случалось, старик Киан, разъясняя молодым правильные ухватки.

- Нам платят щедро: но дело не в золоте. Пока одни убивают - другие лечат: так уж заведено, - сказал он после короткого молчания. - Мы здесь хотим делать наше дело хорошо, даже если усилия часто напрасны; все же, несмотря ни на что, мы здесь хотим сохранять жизни, насколько это в наших силах... Тебе кажется это странным?

Хавбагский лекарь источал вокруг себя странное спокойствие; оно совсем не вязалось с его изрезанным лбом и угрожающим видом.

Деян пожал плечами:

- Вся жизнь состоит из нелепиц.

- Когда взбесилась река и загорелись знаки в небе, я был уверен - старик-гроссмейстер сумел-таки извернуться и подготовить Бергичу сюрприз, - сказал Марагар. - Но затем меня позвали взглянуть на дарвенского солдата с необычной раной: это оказался ты... И мне пришлось переменить мнение насчет случившегося у реки. А теперь я хочу узнать все, что известно тебе. Каков из себя Абсхар Даммар; что движет им, почему он вернулся? Почему сейчас? Намерен ли он обратиться к армиям? К моему народу? Многие ждут его слов.

- Напрасно, - сказал Деян. Он не чувствовал страха, как когда-то в Орыжи: ему было все равно, что сделает лекарь, узнав правду. - Твой народ заблуждается: Голем - никакой не Хранитель и не бог. Он не воскресал - потому как и не умирал по-настоящему, а вроде как крепко спал - и теперь проснулся. Но этот "сон" отнял у него много здоровья и сил. И чтобы остановить реку, ему пришлось использовать зелье, которое вы называете "вдовьими слезами"... Он был обычным человеком. А теперь стал обычным мертвецом.

- Ты знаешь точно? - Марагар подался вперед, но больше ничего не выдало его волнения. - Ему в самом деле пришлось выпить "слезы"?

- Меня не было рядом, - признал Деян. - Мы разошлись еще накануне. Но женщина-лекарь - одна из вас - говорила, что его тело не пробудилось от смертного сна до конца, и если он будет расходовать силы даже на пустяковые чары - это убьет его. Однажды я видел, как он едва не лишился чувств, выворотив ком земли для могилы. Куда уж ему остановить реку? Он не бог: это глупая сказка.

- За свою жизнь я обращался ко многим богам, но все они были глухи, - задумчиво сказал Марагар. - Тогда как Абсхар Дамар снизошел до моей просьбы и сумел ее исполнить. Что, как не это, лучше всего доказывает, что он есть истинный Хранитель?

Деян снова пожал плечами.

- Называй как хочешь: ему уже все равно.

Марагар медленно кивнул.

- Если ты сказал правду, это так... Ты упомянул женщину, "одну из нас".

- Ее зовут Харрана, Марагар. - Деян взглянул лекарю в глаза. - У нее такой же шрам на лбу, как у вас. Но вас она презирает больше, чем тех, кто изуродовал ваши с ней лица.

Лекарь с шумом выдохнул воздух; сцепленные костяшки его пальцев побелели.

- Она жива? - наконец тихо спросил он.

- Пять дней назад была жива, - сказал Деян. - Собиралась уехать за реку и начать жизнь на новом месте.

- Расскажи мне все, - требовательно сказал лекарь. - О том, что связывало тебя и Абсхар Дамара, и о Харране... обо всем, от начала и до конца.

- Что будет, если я откажусь? - равнодушно спросил Деян.

- От разведчиков известно, что Абсхар Дамана, когда тот прибыл к ен'Гарбдаду, сопровождал молодой мужчина: то ли чародей, то ли солдат, то ли голем. Разное говорят, но сходятся в одном: отчего-то Абсхар Даман держал себя с ним не как со слугой, но как с равным; говорят также, теперь люди ен'Гарбдада ищут его. С какой целью - мне неизвестно, - сказал Марагар. - Я могу помочь тебе встретиться с ними или скрыться от них: как пожелаешь; и от нас: так как Бергич знает об интересе дарвенцев, он тоже отдал приказ разыскать тебя... Ты сможешь уйти, но сперва, кем бы ты ни был, объяснись. Я хочу... я должен знать. Много лет... много лет прошло с тех пор, как я стал клятвопреступником, и все эти годы я искал то, что придало бы моему существованию смысл, - выговорил лекарь с запинкой, закрыв изуродованный лоб ладонью. - Возможно, ты прав и это все уже неважно; возможно, нет... Но не отказывай мне в просьбе.

- Вы все равно не примете отказа, - сказал Деян. - И вытянете из меня все силой, хочу я того или нет. Что вас зовут Марагаром; но также и Мясником.

- Не приму, - ровным тоном согласился Марагар.

Деян подумал, что уже второй раз напрасно судил о человеке с чужих слов: хавбаг был похож на одержимого местью мучителя не больше, чем Голем - на женоубийцу. Он, как настоящий хавбаг, был человеком рассудка и ожидал ответа со спокойным достоинством; с тем же достоинством он выслушал бы отказ, кликнул на подмогу Хансека и взялся за инструменты. Какие бы чувства ни скрывались за его хладнокровием - он не принимал их в расчет и готов был любыми средствами добиваться поставленной цели.

- Рибен не ваш Хранитель, - сказал Деян, - однако он уважал и любил твой народ; думаю, он хотел бы, чтобы я тебе ответил. Я не чародей, и даже солдат я не настоящий - крестьянский сын, из Медвежьего Спокоища; село мое Орыжью зовется... звалось, пока бароновы люди его не пожгли. Меня родители нарекли Деяном, а друзья - с тех пор, как покалечился - прозвали Цаплей. Но то было давно. А Голем появился в моем селе в последние дни лета...

Хансек отвел его назад, когда уже стемнело.

Позже, когда Деян возвращался в памяти к проведенному за разговором с хавбагом времени, он не мог точно припомнить - что было на самом деле, а что только примерещилось ему; картины перед мысленным взором возникали запутанные и бесплотные, подернутые сине-черной дымкой.

В палатке чадил светильник; слова с паром вылетали изо рта и повисали в холодном и сыром воздухе, каплями оседали на потолке. Марагар оказался немногословным слушателем: он сидел недвижно, точно мертвый, и только амблигон у него на лбу багровел, налитый кровью, и чернели живые подвижные глаза; Деяну даже подумалось, что Джибанд, когда еще был самим собой, мог бы быть с ним схож. В отличие от Венжара ен'Гарбдада или Ранко Альбута хавбаг верил в то, что слышал; быть может, потому, что сам не имел привычки обманывать.

Более многого другого его удивил способ, каким в хижине Деян пытался наудачу вернуть Голема к жизни; тот же самый, которым когда-то с воспользовалась Сумасшедшая Вильма.

- Несложный ритуал, он мне знаком - сказал лекарь, - но что-то в твоей истории не так. Чтобы он сработал, нужно, чтоб была общая кровь: хотя бы толика.

- Голем говорил, что я, возможно, потомок его деда, который был известный любитель с девками гульнуть: вроде как лицом похож, - сказал Деян. - А старуха Вильма, я слышал, немолода была, еще когда моя мать в девках ходила... Потому как тоже колдунья: теперь-то я понимаю. Общая кровь нужна, вы говорите - или общая хинра?

- Важна хинра; но общая нить в ее потоке есть только у родственников, - сказал лекарь. - Так кто такая была эта Вильма?

- Может, и она двоюродная прабабка мне какая-нибудь... Кто ее знает, - солгал Деян. Кое-какие предположения у него были, но высказывать их казалось излишним. Как и упоминать то, чему и почему обернулась для жены Голема его попытка передать ей долю своей силы; это была чужая и скверная тайна.

Хансек принес в палатку лекарство или просто подогретое вино: Деян выпил, ничего не спрашивая, едва ощутив кисло-горький привкус; после этого говорить стало легче. Он смутно помнил, что рассказал все - от пасмурного орыжского утра до последних мгновений на бруствере второй линии.

И когда дошел до конца, то уже знал, о чем попросит.

Вороны над сожженной деревней, Голем, нетвердой походкой бредущий от пепелища назад к лесу, с незавидным упрямством стремящийся добраться до Венжара ен'Гарбдада, уложенные во рву мертвецы - все это сложилось вдруг в единое целое.