До сентября 2001 г. колоссальный отрыв технически совершенной военной системы Соединенных Штатов от менее оснащенных вооруженных сил остального мира, казалось, давал Вашингтону шанс на десятилетия силового доминирования, служил своего рода гарантом поддержания благоприятной для США (и для Запада в целом) системы мировых отношений, наделял Вашингтон ролью конечного судьи в международных спорах. После 11 сентября уязвимость Америки стала фактором мировой политики. Возникли сомнения, которых ранее не было: зачем Соединенным Штатам электронное высокоточное оружие, слежение из космоса, колоссальные по мощности боеголовки, самолеты-невидимки «стелс», глобальные по охвату радарно-командные системы типа НОРАД, если противник, вооружась ножом, просто берет билет на внутренние рейсы американских авиакомпаний? Буквально на глазах радикально изменился характер внешней угрозы стране. Оказалось, что США все еще готовятся воевать с СССР, хотя тот почил десять лет назад. «Вызывает боль то обстоятельство, что до 11 сентября Вашингтон, думая о защите американской территории, был занят исключительно национальной противоракетной обороной».

И напротив. Несмотря на 33 млрд. долл. идущих на глобальную разведку, США не знают, кто их атаковал, с какой целью и с какими мотивами. Сами американцы отмечают «полный крах разведывательных служб. Нация не была предупреждена о нападении и не была готова к защите». И теперь ясными являются только три обстоятельства: в мире будут существовать террористические организации, нацеленные на США; эти террористы будут иметь более широкий, чем ныне, доступ к средствам массового поражения, включая химическое и биологическое оружие; будущие террористы знают лучше уязвимые места США.

Действительно страшной для Запада явилась та истина, что традиционное, привычное сдерживание «не работает». Если твой противник готов ради достижения своих целей совершить самоубийство, то ничто не способно сдержать его. Вся история «холодной войны» — это история реализации доктрины сдерживания с обеих сторон, с западной и советской. В этом морально-психологический код участников спора 1945 — 1991 гг. был един, никто не хотел умирать. «Холодная война» никогда не превратилась в горячую именно потому, что обе противостоящие стороны согласны были в одном: нужно избежать взаимоуничтожения. Но вот явились люди, на которых этот неписаный кодекс выживания не действует.

Стало ясно, что Америка может быть атакована только не в ходе обычных, стандартных боевых действий (в которых она практически непобедима), а посредством террористических действий — асимметричной тактики боевых действий. Американцы ныне рассуждают вполне здраво: «Борясь с терроризмом, защищающаяся сторона должна прикрывать все свои уязвимые точки — по всему мировому параметру; террористы же могут нанести удар лишь в одном — слабейшем месте». Это первое. Второе, «стоимость проведения террористической атаки является лишь малой долей стоимости обороны против этой атаки. Чтобы расстрелять аэропорт, террористу требуется только автомат „АК-47“; для защиты этого аэропорта требуются миллионы долларов. Атака 11 сентября стоила нападающим менее 2 млн. долл., а ущерб нанесла в сумму более 100 млрд. долларов».

«Холодная война» оказалась замененной «наступившей продолжительной конфронтацией культур, которая, — полагает англичанин М. Хоуард, — не только осуществит размежевание мира, но и лишит его внутреннего единства в обществах, где растет мультикультурализм.

Классический пример разрешения проблем американским способом описан британским министром иностранных дел Э. Греем в начале прошлого века. В 1913 г. Грей беседует с американским послом У. Пейджем о перевороте в Мексике и спрашивает, что будет после американского вмешательства. Незамедлительно последовал ответ: «Заставим их устроить выборы и жить согласно выработанным решениям». — «А если они не согласятся?» — «Снова вмешаемся и заставим голосовать». — «И будете делать это на протяжении 200 лет?» — спрашивает Грей. — «Да, — отвечает посол. — Мы будем стрелять в этих людей до тех пор, пока они не научатся голосовать и управлять собой сами». Так американцы и сделали тогда в Мексике. Предпоследний раз они обратились к этой тактике в Косове, в последний раз — в Афганистане.

По мнению американского историка П. Шредера, «реакция американского правительства на атаку 11 сентября была похожа на реакцию австро-венгерского правительства на убийство в Сараеве — принятие решения объявить войну, хотя это противоречит основам установленных правил и процедур международной системы… Соединенные Штаты избрали войну, зная, что попытки разрешить кризис посредством существующей международной системы нормальным путем (ООН, НАТО, другие союзники, стандартное международное давление, оказывающая давление дипломатия, такая, как это было продемонстрировано на Балканах) может размыть конфликт, не решая основную проблему».

Америка отреагировала почти единодушно: на нас совершено покушение, и почти все согласились, что закончена определенная эпоха. По почти всеобщему мнению, «дата 11 сентября 2001 г. представляет собой одно из тех сейсмических смещений, когда планета, кажется, дрогнула и сместила собственную ось. Пилоты из ада, которые уничтожили Международный торговый центр и часть Пентагона, оставили чувство раскола двух эпох, до и после катаклизма». Распространилось мнение, что наступила эра террора, а антитеррористическая борьба отныне не пустое упражнение в суесловии, а попытка предвидеть, предусмотреть удар и предотвратить его.

Довольно быстро стало понятно, что знакомые понятия и концепции почти не помогают. Эксперты начали с определения понятия терроризм, который словари трактуют как насилие, чаще всего применяемое в отношении гражданских лиц, осуществляемое с политическими целями. Хотя 11 сентября подпадает под это определение, все прежние контакты Америки с терроризмом не давали оснований ожидать того, что случилось.

Нападение 11 сентября было объявлено актом войны. Американцы сами признают, что «это странный тип войны, в ней нет линии фронта, нет концентрации войск, она ведется как бы в тени, против ускользающего противника, без ясной направленности действий, без представления о том, чем эта война должна закончиться». Однако войны, сколь жестокими они ни были бы, имеют некоторые непреложные законы. В войне всегда задействовано, в той или иной форме, самосохранение. Государства и нации идут на риск, но они, как бы там ни было, лелеют .надежду на выживание и достижение победы. В этом смысле сентябрьский противник Америки был иным. Террористов, поднявшихся в воздух утром 11 сентября, угроза неминуемой смерти, как видно, не только не пугала, но по-своему вдохновляла. Мегатонны, точечная аккуратность ударов, гарантированный второй удар — все эти понятия уходят в область динозавров, когда твой противник готов умереть, когда его не страшит уничтожение. Новая ситуация требует нового осмысления, нового ответа. Дж. Кеннан и Р. Макнамара как идеологи сдерживания уже не помогают. Требуются люди нетрадиционного мышления, ставящие во главу своего анализа проблемы Севера — Юга, проблемы цивилизационных различий, расширяющие горизонт прежнего, основанного на «mutualassureddistruction» — на «взаимном гарантированном уничтожении» — анализа.

Со своих самых высоких трибун, устами своих самых влиятельных политиков Запад объявил войну терроризму. Никто не может быть беспечным наблюдателем проявлений террора, который завтра грозит превратиться в эквивалент третьей мировой войны. Но и объявлять войну явлению (а не государству) бессмысленно. Точно так же можно объявлять войну людской злобе, рассеянности, безразличию, трусости. Пышно и неэффективно. Терроризм представляет собой явление негосударственной, «подгосударственной», межнациональной деятельности. Это своего рода тип вируса, который легко поддается мутации. Отход от здравого смысла заложен в основе. Война — это легальный, юридический термин, касающийся отношений между государствами. Термин война в приложении к терроризму имеет эмоционально-пропагандную основу. И как таковой в данном случае бессмыслен.