Америка могуча как никогда, она расходует на военные нужды на 20% больше всех своих европейских и азиатских партнеров и союзников, вместе взятых. Если Соединенные Штаты не будут дисциплинировать мир, тогда зачем они расходуют так много средств на военные нужды? И нетрудно представить, как быстро упадет авторитет Америки, если она не будет наказывать буянов.
При этом не следует преувеличивать тягот лидерства. Либералы этого направления признают сложные реалии современной жизни, но верят в способность Америки справиться с этими проблемами без одиозного насилия. В конечном счете кто может бросить вызов Америке? Китай с его 19 стратегическими ядерными боеголовками и техникой уровня 50-х годов? Теряющая свою мощь Россия, чье военное производство ныне составляет менее 15% от уровня 1991 года? КНДР, Иран, Ирак, Сирия, Куба, чей совокупный военный бюджет не составляет и 2% американского, чья экономика в руинах, чей жизненный уровень падает?
Издатель журнала «Ньюсуик» М. Элиот отмечает: «Прежнее определение национального интереса не указывает на то, за что стоило бы сражаться сейчас по той причине, что в современном мире не существует подлинной угрозы развитым демократиям. Какие бы войны ни вела Америка в XXI веке, можно с определенностью сказать, что ни одна из них не будет напоминать Вторую мировую войну. Но многие грядущие войны будут напоминать косовский конфликт». Поэтому не следует драматизировать события и воспринимать каждое несогласное с американским выступление за угрозу национальному существованию страны. А следует градуировать угрозы демократии и свободному рынку, следует помимо страшного ядерного меча иметь достаточно гибкие конвенциональные рычаги, с тем чтобы не завышать планку очередного конфликта.
Рассуждая в том же духе, заместитель главного редактора журнала «Уорлд полиси джорнэл» Д. Риефф предлагает использовать военное превосходство Америки не для жесткого утверждения гегемонии (так остро воспринимаемой Китаем, Россией, Японией, Германией), а для наведения порядка в нецивилизованных углах, вроде Руанды и Сьерра-Леоне. Америка должна помогать там, где менее мощные державы отстают, где она может показать пример гуманного поведения, более цивилизованного морального стандарта. «Америка — это взрослый, оказавшийся на школьной игровой площадке, где жестокие подростки избивают беззащитных детей. Не имеет ли взрослый морального обязательства остановить злоупотребление силой?»
Сторонники этой точки зрения уверены, что устаревшие ооновские запреты можно нарушать ради торжества действенного гуманизма и мирового порядка. И Америка наступившего века будет проводником этих принципов. Силой, если понадобится.
Данное направление обрело значительный вес среди американских либералов, среди влиятельных политиков, связанных с международным бизнесом классом менеджеров, среди влиятельных журналистов, в среде политологов, стремящихся избежать выхода Америки на ненужную прямолинейность и агрессивность.
4. Новые либеральные интернационалисты. Они более осторожны в отношении способов реализации либерального гегемонизма. Их теоретические построения базируются на тезисе, что демократические государства значительно реже вступают в конфликты между собой, чем автократические и нелиберальные государства (особенно активен в отстаивании этого тезиса американец М. Дойл). Отсюда задача Соединенных Штатов: посредством свободной торговли и открытого рынка способствовать формированию среднего класса, который является движущей силой демократических преобразований. США должны не озираться в поисках возможного соперника, а укреплять в мире идеологию, автоматически делающую Америку лидером.
Как пишет Ф. Бергстен, «Соединенные Штаты должны либо приспособиться к новым условиям, либо вести длительные арьергардные действия, все более дорогостоящие и бессмысленные — подобные тем, которые осуществляла Британия на протяжении десятилетий после того, как их лидерство было поколеблено».
В воззрениях сторонников этого подхода слышны отголоски движения за вильсоновскую Лигу Наций и рузвельтовских мечтаний об ООН как ответе на насилие в мире, которое, с точки зрения либеральных националистов, уже не может никому принести позитивных результатов. Процесс глобализации делает войны бессмысленными и уж никак не прибыльными для все большего числа стран. «В начавшийся после окончания „холодной войны“ период, — пишет Ч.-У. Мейнс, — завоевания не могут принести с собой обогащения; напротив, они влекут за собой лишь огромные расходы. И нельзя заставить завоеванные народы согласиться со своей участью — они будут сражаться вплоть до своего освобождения… Германия, например, не стала бы богаче и влиятельнее, если бы снова попыталась захватить часть территории своих соседей».
Сторонники либерального мирового порядка полагают, что новые угрозы безопасности в мире являются общими для всего земного населения. Свободная мировая торговля будет благом для всех. И напротив: загрязнение атмосферы или всеобщее потепление климата будут общей бедой.
Обращаясь к проблеме гегемонии, сторонники либерального мирового порядка предпочли бы, чтобы США увеличивали не свой военный бюджет, а помощь нуждающимся, финансирование международного сотрудничества и охраны окружающей среды, помощь входящим в мировой рынок странам. Либеральные интернационалисты считают, что Америка морально обязана взять на себя ответственность за мировой порядок. В США это видится многими как осуществление национальной судьбы, как продолжение моральных обязательств нации. Как страна, более других заинтересованная в сохранении статус-кво, Америка всегда выиграет от введения и укрепления общих правил игры, общих сдерживающих механизмов. Успешное международное сотрудничество по правилам, а не самостоятельное плавание в бурном море меняющейся мировой политики могло бы обеспечить долговременность особого положения Америки в мире.
Такие теоретики, как Ч. Капчен из Совета по международным отношениям, утверждают, что в высших интересах Америки было бы заранее приготовиться к спуску с вершины. Было бы гораздо мудрее и безопаснее идти впереди «кривой линии истории», заранее создавая более безопасную комбинацию международных сил, чем однажды найти себя неспособным ответить на новые вызовы мировой эволюции. «Возникающая новая система потребует для своего создания еще одно или два десятилетия. Но курс Вашингтона может уже сейчас стать определяющим обстоятельством — возникнет ли многополярная система мирно или ворвется с соперничеством, которое так часто приводило в прошлом к войнам великих держав».
Обобщая рассмотрение четырех вышеуказанных направлений, следует отметить, что во всем спектре американских идеологических направлений происходит заметный отход от символа веры предшествующего поколения — безусловного уважения международных установлений и законов. Еще совсем недавно, в 1986 году, совершенно революционно и почти маргинально звучали мысли Ч. Краутхаммера о том, что «уважение суверенитета не является моральным императивом» и что «существуют ценности, ради достижения которых возможно ограничение суверенитета отдельных стран». После Косова и натовских доктринальных изменений эти мысли уже не смотрятся еретически революционными. «Сегодня мысли Краутхаммера, — пишет американский исследователь Ф. Закария, — кажутся самоочевидными, почти банальными». Такая «революция в мышлении» не может не породить внешний отклик.
То, к какому выводу пришла Америка в результате этих дебатов, обострившихся после актов террора сентября 2001 г., будет одним из самых важных обстоятельств, определяющих наступающий век. Скорее всего, на вопрос о форме, пределах и функциях гегемонии не будет дан кристально ясный ответ. Но большинство человечества на себе ощутит этот ответ. И трудно представить себе, что по зрелому размышлению Америка отвернется от мира. Реалистичнее предположить противоположное. Большинство американских идеологов соглашаются в том, что «в грядущие десятилетия соблазн и видимая полезность американского вмешательства в международные дела окажутся неукротимыми… Если теория гуманитарного вмешательства является продуктом двадцатого века, то уникальные обстоятельства начала двадцать первого века дадут многочисленные основания для практического приложения этих теорий».
