Как говорит, скажем, судьба Британской империи, ослабление внутренних сил может наступить довольно быстро. При всей мощи американской империи, ее внутренний потенциал не безграничен, как не безгранична и готовность американского народа слышать о своих жертвах в пустынях огромного неуправляемого мира.

Успокоительные мелодии

Оптимисты утверждают, что оба региона, Америка и Европа, притерлись к друг другу и нашли соответствующие роли. Европа выступает богатым банкиром, а Соединенные Штаты взяли на себя роль военной охранительной системы. И довольны друг другом. Бюджетный дефицит Соединенных Штатов из-за резкого снижения налогов, осуществленного Бушем (на 500 млрд. долл. в год) достигнет, в ближайшие годы цифры в 2 трлн. долл., если зарубежный капитал не ринется в США, доллар начнет головокружительное падение в вихре возрастающей инфляции. Федеральная резервная система будет вынуждена поднять процентные ставки — и экономика Америки погрузится в кризис, который ударит по всем. Кризис убьет шансы Дж. Буша-мл. на переизбрание.

Отсюда мораль: два региона «смертельно» взимосвязаны, их взаимозависимость обоюдовыгодна, и Вашингтон с Брюсселем, сколько бы они ни ссорились в Совете Безопасности ООН, не пойдут на обострение двусторонних отношений.

Инвестирование в экономику Соединенных Штатов — в интересах западноевропейцев. Вложенные в американские предприятия и услуги деньги приносят больше прибыли, чем инвестированные в любом другом уголке планеты, и конечно же, прибыльнее инвестиций в Западной Европе. С подъемом американской экономики вложения в США станут еще более привлекательными. Эти инвестиции оставляют в тени даже огромную двустороннюю торговлю,

Исходя из сказанного и многого другого, следует, что «как мирная держава», Европа не желает или, по крайней мере, не должна желать отхода от Соединенных Штатов и создания своего собственного военного потенциала». Богатая Европа будет нуждаться в американской военной защите — это не вопрос вкуса, привязанности, предпочтения, каприза. Это вопрос исторической необходимости и выживания. И чем богаче будет становиться Европа, тем больше она будет нуждаться в Соединенных Штатах. Эта Европа еще очень долго будет не в состоянии осуществлять полицейские функции по всему миру. «Атлантическое экономическое и военное партнерство служит как американцам, так и европейцам, и оно будет все более прочным, как подлинная основа отношений двух сторон Атлантики».

Как долго продлится однополярный мир?

Европейцы с охотой цитируют все оценки, говорящие о преходящем характере американской гегемонии.

1. Такие, как, скажем, оценка, данная Чарльзом Купчаном: «Две необратимые тенденции свидетельствуют о том, что период однополярности не может длиться долгие десятилетия. Ни одна доминирующая держава не способна поддерживать свою мощь бесконечно. Со временем встанут к мировому могуществу другие державы. Диффузия экономического могущества происходит ныне быстрее, чем когда-либо в истории. Ближайшим конкурентом Америки будет не некая отдельно взятая страна, а Европейский союз, который консолидирует ресурсы своих государств-членов».

Европа уже превосходит Соединенные Штаты в торговле и финансах. В военной сфере Европа бесконечно отстает, но стремится несколько исправить положение созданием единых вооруженных сил. К 2025 г. Европа нагонит Америку (а позже оба региона ощутят растущую мощь Азии.).

2. Меняется сам характер американского интернационализма. «Однополярность покоится на существовании политического класса, который не только пользуется плодами доминирования, но готов предоставить свои ресурсы для поддержания всех „в строю“ и расходовать на поддержание этого доминирования». Но с окончанием «холодной войны» американское население — взятое в целом — не ощущает абсолютной необходимости нести расходы по полицейским функциям в масштабах всего мира. Нужно ли напрягать американское общество платить кровью и деньгами за поддержание глобального порядка? 11 сентября 2001 г. подняло патриотическую волну, но насколько продолжительна американская решимость? В период Тонкинской резолюции конгресса (август 1964 г.) американский народ готов был нести жертвы во Вьетнаме, но к концу 1960-х годов эта решимость иссякла. В отсутствие прямой и непосредственной угрозы Соединенным Штатам мобилизация общества на военные и паравоенные кампании будет все более сложным делом. Роль мирового полицейского сопряжена с очевидными жертвами. И в сегодняшней Америке интернационализм, по мере поступления сведений о новых жертвах в Ираке, теряет стойких сторонников. Вот уже сенатор-демократ Эдвард Кеннеди говорит об Ираке как о «не том месте», где следует прилагать американскую мощь.

Что мы видим в результате? «Совместите подъем Европы и Азии с упадком энергичного интернационализма в Соединенных Штатах, и вам станет ясно, что доминирование Соединенных Штатов в мире не может продержаться долго».

Регионы с разными судьбами

Подкупающий мягкий тон неоконсерватора Роберта Кэгена делает его небольшую книгу о будущем американо-европейских отношений «О рае и мощи: Америка и Европа в новом мировом порядке», популярной, это частично объясняет успех идей Кэгена в дискуссии об Америке и Европе.

Кэген рисует Соединенные Штаты как страну из жестокого мира постоянного конфликта Гоббса, где побеждает сильнейший, где правит сила, где в борьбе за выживание в мире Марса приходится постоянно думать о вооруженной готовности. Эта воинственность развивалась в Соединенных Штатах долгое время, хотя готовность к территориальной экспансии характеризует все четыре века американской истории.

В Европе же царствует компромисс, государства отошли от силовых решений своих противоречий, где господствует пацифизм — господствует Венера. Благодушествующие европейцы начинают развивать в себе чувство морального превосходства над бездумно воинственными американцами. Величие европейских достижений сделало Старый Свет опасно слабым в силовом смысле. Но европейцы не задумываются над тем, что именно «молодой» энтузиазм Америки позволяет «старой» Европе предаваться расслабленному образу жизни — американский Марс защищает ее от мировых бед.

Куда девалась могучая традиция воинственных европейских государств? Кэген полагает, что две мировые войны, характерные неимоверной жестокостью, создали у европейцев новый менталитет. Сегодняшняя «кантианская» («Вечный мир») Европа пытается дистанцироваться от воинственной Америки, боясь, что вирус насилия ослабит их нынешнюю предрасположенность к мирному решению международных проблем.

Следует ли американцам предаваться печали? Опыт второй половины XX века показал, что Америка может обходиться без европейской помощи. Определенным фактом текущего времени является то, что Европа «никак не может остановить Соединенные Штаты»; ее поддержка может быть и полезна, но она не является решающим обстоятельством. «Могут ли Соединенные Штаты готовиться к тому, что отвечать на стратегические вызовы им придется без помощи со стороны Европы? Простым ответом является то, что в реальности это уже и происходит». Европейцам, так или иначе, придется привыкнуть к ситуации, когда ее военная сила попросту не принимается во внимание. Именно в условиях европейского бессилия у американцев не осталось альтернативы односторонним действиям. А Европа должна признать оборонительную функцию Америки. Американская гегемония — это «приемлемая плата за европейский парадиз».

Возможно, Америке придется тоже относиться с несколько большим уважением к Европе, потому что когда два эти региона действуют совместно, им легче защищать свои общие ценности. Это важно: «Их общие устремленности имеют сходную природу». Американец Дэвид Каллео считает, что интеллектуальная анестезия Кэгена, «возможно, кажется удовлетворительной в Вашингтоне. Кэген выступает весьма убедительным адвокатом господствующих неоконсерваторов. Возможно, она получает позитивный отклик в Лондоне, но она определенно не приемлема ни в Париже, ни в Берлине, равно как неприемлема для Москвы и Пекина».