— Понял, — пробормотал он.

— Нет, думаю, не понял. А ты знаешь, что я посещала колледж? — Джесси подождала ответа, позволив парню беспомощно запинаться несколько секунд, прежде чем прервала его. — Нет, не знаешь. Просто принял меня за необразованную только потому, что я живу на ферме.

— Ладно, достаточно. Я поспешил с выводами. — Хотя, он и не мог представить Джесси в колледже, все же должен был спросить: — Какая у тебя специализация?

Она пожала плечами.

— Математика. Хотела быть учителем средней школы.

— Никогда бы не подумал, что ты из тех, кто хочет учить. Думал, ты хотела стать ветеринаром, — Грэф гордился тем, как хорошо разбирается в людях, но то и дело ему попадался тот, кто его удивлял.

— Опять ты за своё, снова спешишь с выводами, — презрительно фыркнув, девушка склонила голову на бок, будто указывая на бар, откуда они только что ушли, хотя он был далеко. — Итак, неплохой навар.

— Ага, вспомню об этом зимой, когда еды больше не останется, а я замёрзну до смерти, потому что ты продала мою куртку, — словно в подтверждение его слов, по его спине пробежал зимний холод.

— Не пропадёшь, — ответила Джесси чертовски равнодушно, как показалось Грэфу. — В подвале есть старая отцовская одежда от Carhartt.

— О, круто. Я буду похож на дальнобойщика зимой. — К следующему году он, скорее всего, будет жевать сено и говорить "Я считаю…", прямо как Джесси.

К следующему году. Он покончит с собой, если застрянет в этом городе на целый год.

— А вампиры вообще могут простыть? — поинтересовалась Джесси, все ещё не выглядя виноватой из-за того, что отдала все личные вещи парня. — Ты же мёртв, верно?

— Не в этом дело… — начал было Грэф, но его слова резко оборвались, когда девушка схватила его небрежно раскачивающуюся руку и подняла так, чтобы рассмотреть. Выпившая, она склонилась над сжатыми пальцами, и его ладонь оказалась в опасной близости от шеи Джесси.

— Но сейчас тебе холодно. Итак, почему же ты чувствуешь холод? — она отпустила его руку и пошла вперед.

Грэфу потребовалась всего секунда, чтобы прийти в себя. С ним определенно что-то было не так. После того, как Чед, истекая кровью, ворвался в бар, словно главное блюдо, это легкое прикосновение Джесси должно было подтолкнуть его к краю. И, боже, как же он хотел переступить через него и осушить девушку, но не смог.

Он начал доверять своему захватчику. У него Стокгольмский синдром.

— Да, — быстро заговорил он, надеясь, что его ошеломленное молчание не длилось слишком долго. — У меня комнатная температура, но я могу простудиться. Во мне все еще движется кровь. Если я залезу в холодильник, то не собираюсь становиться такой же температуры.

— Ха! — девушка шла вперед походкой счастливого пьяницы, неуклюже шагая, она шлепала по тротуару ступнями, разглядывая звезды. Затем она остановилась, беспокойно нахмурившись. — Подожди, значит нормальная температура тела для тебя слишком горячо?

— Да, но к этому привыкаешь. Словно жизнь в пустыне, — ответил Грэф. — Продолжай идти.

Джесси подчинилась его приказу, но все еще хмуро поглядывала, когда они сошли с асфальтированной дороги на ту грязь, что вела к ее дому.

— Тогда зачем носишь кожаную куртку с собой? В июле?

Он ухмыльнулся.

— Потому что кожа — это сексуально.

— Фуу, — с отвращением простонала девушка. — У тебя все еще стоит? В смысле, ты же мертвый.

— Стой… Значит коже "фу", но о моем члене ты все же беспокоишься? — Грэф усмехнулся, Джесси покраснела, и они оба замолчали.

Они подошли к дому, к слабому зеленоватому свету ртутной лампы, словно от ядовитой свечи в темном окне. Грэф должен был признать, ему нравилась обособленность этого места. Как правило, он предпочитал что-нибудь более оживленное, где много людей и машин. Но люди в Пинансе не были настолько выдающимися, чтобы его начала беспокоить некоторая дистанция между ними. Что касается машин, так их тут вообще не было.

Грэф остановился в конце подъездной дороги Джесси, вздрогнув от понимания того, что и здесь нет никаких машин.

— Какого хрена? — он пихнул мешок с мукой в руки девушки и бросился на газон. Очевидно зря. Машина не могла спрятаться. Если ее не было там, где Грэф припарковался, значит она исчезла.

— Твое авто, — медленно и пьяно проговорила Джесси. — Его типа нет.

— Да ты что? Спасибо, что заметила! — он подчеркнул свои слова, пнув гравий на дороге. В этом городе даже пнуть нечего.

Вставая рядом с ним, девушка споткнулась.

— Куда оно делось?

— Отличный вопрос.

Грэф втянул носом воздух, словно в нем могли еще остаться выхлопные газы. Но даже если так, что бы это дало? Уверенность, что на его машине уехали, а не оттолкали ее вручную?

— Ну, на нем не могли далеко уехать, — Джесси поплелась в сторону крыльца. — Мы сможем найти его утром.

Он уже открыл было рот, чтобы поспорить, но понял, что девчонка была права. Кто бы ни угнал машину, он мог кататься всю ночь, но не покинет Пинанса.

— Все же жаль бросать ее там на дороге, совсем одну, — произнес он, заходя следом за Джесси в дом.

Девушка вздрогнула от его неожиданного появления.

— Боже, не делай так! — Она положила мешок с мукой на кофейный столик и скрестила руки на груди. — Почему вы, ребята, так делаете?

Грэф пожал плечами.

— Думаю, забываем, что пугаем людей, когда двигаемся слишком быстро. Или же нам просто плевать.

— Я не об этом, — девчонка закатила глаза, как будто он был обязан следить за меняющимися темами разговора так же хорошо, как это делала она. — Почему вы называете свои автомобили "она"? Они же не женского рода.

— Прежде всего, это не просто автомобиль. Это De Tomaso Pantera L 1974 года выпуска. И я не знаю, почему мужчины называют автомобили "она". Я никогда не проводил социологическое исследование этого явления.

Грэф выглянул в окно, отчасти надеясь, что у него были какие-то галлюцинации, и Пантера все еще стоит на подъездной дороге. Одинокая и тихая, но все же на месте.

— Тупой ответ. У тебя просто должны быть какие-то соображения, — девчонка плюхнулась на диван и включила одну из крайних настольных ламп.

Грэф не мог решить, раздражала ли его Джесси больше, когда была пьяной, или нет. Сейчас она говорила все, что думала, но и раньше не слишком сдерживала себя в выражениях и была не особо вежливой. Сейчас она настроена не так враждебно. Хотя, может, алкоголь здесь вообще не при чем. Может, она просто слишком устала, чтобы вести себя как сука.

— Думаешь это из-за того, что у тебя нет женщины? Поэтому ты превратил автомобиль в свою девушку? — задумчиво спросила Джесси, откинув голову назад и закрыв глаза. — Это вызывает жалость.

— Эй, я могу найти кому сунуть, ясно? — Не то, чтобы он мог вспомнить, как давно это было. В последнее время он вел себя, как поел-и-бежать парень.

— Фу, ты отвратителен.

Девушка глубоко вдохнула, накручивая собранные в хвост волосы. Её каштановые локоны лежали на шее, усыпанной маленькими бисеринками пота, словно роса на траве. Под кожей четко, медленно и расслабленно бился пульс, извиваясь видимой ниточкой на ее горле.

Десны Грэфа болели, клыки удлинились. Джесси была пьяна. Возможно, она и не заметит быстрого укуса. Черт, может ей даже понравится. Некоторым нравилось.

Джесси резко распахнула глаза.

— Ты это слышал?

Что-то кроме ее крови, дразнящей в нем безумный голод? Нет. Но, подождав мгновенье, он услышал глухой звук, затем скрежет и шелест брезента, закрывающего дыру в стене на кухне.

— Оставайся здесь, — приказал он.

В кухне все ещё было темно, хотя свет от ртутной лампы просачивался сквозь голубой пластик. За тканью на месте кухонной двери мелькнула тень. Человеческая тень. По крайней мере, на этот раз это был не монстр.

— Что происходит? — спросила Джесса в дверях кухни.

Греф выругался.

— Разве я не сказал тебе оставаться в гостиной?