Новообразования добрались и до крестьян. Уже с месяц в деревнях и селах уже работали землеустроительные комиссии, продолжившие столыпинские преобразования в сельском хозяйстве. Крестьяне получали наделы — одни в своих родных местах, другие, получив льготы и подъемные деньги, переселялись в Сибирь и на Дальний Восток.
Благодаря всем этим нововведениям народ резко отстранился от демонстраций протеста, когда на улицы вышли офицеры — фронтовики, члены земских союзов, ветеранских организаций. Он, остался стоять на тротуарах и молча наблюдать за проходящими мимо них колоннами. Плакаты, колыхавшиеся над толпой, были практически все одного содержания. "Война до победного конца", "Мир с германцем — предательство родины". Городовые, расставленные по маршруту движения, а так же конные разъезды на перекрестках, сумели отрезвить наиболее горячие головы, поэтому особых инцидентов не произошло. В других крупных городах, в особенности в Москве, произошли более бурные выступления. Когда полицейские силы не сумели справиться с начавшимися беспорядками, в город ввели войска, и стоило солдатам услышать крики "Война до победного конца!", как на их лицах проявилось горячее желание: вбить прикладом обратно в рот митингующим их лозунги. Демонстранты не сразу оценили уровень исходящей угрозы, и когда солдатам был отдан приказ очистить улицы, они приложили к его выполнению даже излишнее усердие, после чего толпы демонстрантов с криками: — Полиция! Убивают! — стали разбегаться в разные стороны.
За границей намного более бурно и жестоко отреагировали на мир России с Германией. И это было понятно, так как этот факт напрямую затрагивал международную политику и правительства полутора десятков стран. О подобной сделке могли догадываться, так как без утечек, хоть та и проходила в глубокой тайне, не могло не произойти, но вот так, официально, в самый разгар войны, узнать такую новость…. Газеты всего мира запестрели сенсационными сообщениями, предоставляя людям либо изумляться либо страшиться последствий столь невероятного поворота событий. Пресса Англии и Франции набросилась подобно свое бешеных собак на демарш русского царя, но предшествующий ему международный скандал, связавший покушение на русского царя с работниками посольств этих стран, в какой?то мере сгладил волну возмущения.
Утром следующего дня после появления манифеста министру иностранных дел послами союзников были вручены дипломатические ноты вместе с вопросом: почему Россия, разорвав договора в одностороннем порядке, пошла на столь недружественный шаг по отношению к своим союзникам. К их немалому удивлению официальный ответ они получили сразу, причем в таком объеме, что иностранным дипломатам оставалось только гадать, что за документы могут находиться в толстенных папках, весьма внушительного вида. Засев за чтение, чиновники посольств неожиданно поняли, что полученные ими документы имеют не столько оправдательный, сколько обвинительный характер. Согласно им получалось, что Россия, оставшись без должной поддержки, полтора года несла одна бремя войны на своих плечах, что окончательно подорвало ее военную мощь, привело к разрухе и спаду в экономике и сельском хозяйстве. Немало усугубил положение неурожайный год, а так же массовое дезертирство солдат, нехватка, как оружия и устаревшее заводское оборудование на военных заводах. Благодаря этим весьма печальным факторам Россия не сможет выполнить свой союзнический долг в полном объеме, но при этом от своих обязательств в отношении военных действий против Австро — Венгрии и Турции не отказывается.
Австрияки и турки, в свою очередь, возмутились вероломным шагом германского императора, но сделать ничего не могли, как и правительства Англии и Франции, которые оказались в схожем положении. Финансовые круги Франции официально заявили, что русское золото, лежащее во французских банках, там и останется, в качестве компенсации за предательство. Английские банкиры им вторили, угрожая миллионными долгами за поставленное ими оружие и суля обобрать Российскую империю до нитки.
Хуже всех перенесли этот удар французские и английские генералы, которых просто поставили перед фактом выхода России из войны. Они понимали, что поменять прямо сейчас свои планы в связи с изменившейся обстановкой они просто не в силах, а значит им только оставалось ждать прибытия новых германских дивизий, и прорыва фронта.
Но как, когда и где? Ответа на эти вопросы у них не было, к тому же действительность оказалась намного хуже, чем они ожидали. Оказалось, что немецкие генералы еще за полторы недели до заключения сепаратного мира начали отводить свои дивизии, сначала с австрийского, а затем с русского фронта, на переформирование. В тыл ушло, в общей сложности, около пятнадцати дивизий, а вместо них жидкой цепочкой вдоль линии русского фронта растянулись запасные батальоны. Это был большой риск, но он стоил мощного и внезапного удара, способного не только переломить ситуацию на французском фронте, но и стать первым шагом к победе в этой войне.
Весть о выходе России из войны испугала не только генералов, но и солдат союзников, вызвав у тех уныние и страх. Вопрос: почему мы должны воевать, если русские вышли из войны? — сразу появился в солдатских головах и не способствовал поднятию духа. Положение еще больше осложнялось из?за недавних солдатских выступлений во французских и английских частях против плохой пищи и санитарных условий. Последнюю точку поставила французские разведка, которая не заметила прибытия новых немецких дивизий, а генеральный французский штаб, основываясь на ее данных, не сумел вовремя подтянуть резервы.
Немецкие пушки загрохотали в четыре часа утра. После шести часов непрерывного обстрела артиллерия замолчала и в брешь, развороченной снарядами, обороны нескончаемым потоком хлынули германские солдаты. Неожиданность и мощь удара сыграли свою роль — в первые несколько часов были захвачены две линии окопов и тыловые коммуникации, разорвав связь между французскими частями. Закрепляя успех, в прорыв было брошено два уланских полка. Внезапное появление германской конницы в тылу вызвала волну паники у солдат, что стало следствием бегства целых подразделений, которые бросая оружие и амуницию стали разбегаться — кто куда. О контратаке, которая должна была закрыть брешь в обороне, можно было забыть, а на утро немцы, усиленные двумя новыми дивизиями, снова пошли в атаку, расширяя линию прорыва, и во второй половине дня французское командование, опасаясь окружения, дало приказ частям отходить. В этот самый момент германский штаб бросил в бой еще четыре уланских полка, которые ударили в спину торопливо отступающим полкам и дивизиям французов, вызвав новый приступ паники у солдат. Следующие два дня германские дивизии, пополняемые все новыми свежими силами, продолжали идти вперед, вбивая все новые клинья во французскую оборону. Потеря связи, нескоординированные действия не дали французским генералам предпринять контратаки, чтобы сдержать стремительно наступающего врага. Судорожные попытки перейти в контрнаступление иногда срывали сами французские солдаты, которые, не понимая, что происходит и уже не верящие своим офицерам, начинали отступать, только завидев приближающегося врага. Германское командование, видя смятение в рядах противника, кинуло на деморализованные части еще четыре кавалерийских полка. Не успели они врезаться в ряды французов, как след за ними были кинуты в наступление еще две новые дивизии, которые расширили полосу фронта, которые и закрепили успех, заставив врага откатываться назад снова и снова.
Стремительность продвижения врага, отсутствие связи между частями не давали возможности французам объединиться для организации отпора, а в довершение ко всему беспорядочно отступающие части наткнулись на четыре, идущих скорым маршем, свежие дивизии из резерва, что вызвало среди тех и других неразбериху и хаос. Беспорядочность отхода противника дала германским частям беспрепятственно захватывать все возможные стратегические пункты обороны противника, включая мосты и железнодорожные пути, а также запасы продовольствия, фуража и склады с боеприпасами.
