Он кивает.

– Угу, – соглашается. – Причем просьбу – самую важную из всех, какая только может быть для меня лично. И, кроме тебя, старичок, выполнить ее, увы, некому. За Ингой надо присмотреть, понимаешь?! Ну, не так чтобы слишком въявную. Чтоб не просекла. А то она же сожрет себя из-за мальчишки этого. Ну, который погиб, царствие ему небесное. На совесть изойдет. Последнее дело. Я сам лично, как ты понимаешь, заняться этим, увы, не могу. Поэтому рассчитываю, так уж получилось, – только на тебя, парень. Если ты, разумеется, по-прежнему считаешь себя мне хоть чем-то в этой жизни обязанным…

Я тру глаза, делая вид, что туда попал дым от недавно прикуренной сигареты.

Сказать ему, решаю мучительно, что она меня точно о том же просила, только в его сторону?

Нет, вздыхаю.

Наверное, все-таки не стоит.

Это по-другому нужно делать, куда техничнее…

И – позже…

Когда он еще чуть-чуть себя из этой пропасти за шкирку подвытащит.

Тогда, блин, – и разберемся…

Не сейчас.

А сейчас, пока, – вот эта фича, думаю, обязательно сработает:

– Не вопрос, – соглашаюсь, – мог бы и не обращаться. Я же не совсем тупой, все-таки. А Инга, кстати, нас с тобой к себе звала сегодня вечером. Ей сейчас и вправду, наверно, херово, я так думаю…

Он отрицательно мотает головой:

– Сегодня не могу. Сначала следак, потом мать погибшего, потом еще что-нибудь нарисуется. А ты езжай, обязательно. И передай, во-первых, все как есть. А во-вторых, скажи, что я к ней обязательно приеду. Завтра или послезавтра. Как только смогу быть хоть чуть-чуть уверенным, что все идет правильно. Она девочка умная, меня знает, поэтому не обидится. Я просто не умею по-другому, она поймет, все-таки двенадцать лет вместе прожили…

– О`кей, – киваю, – все понял. Когда отправляться-то, прямо сейчас?

Глеб морщится.

– Да нет, – говорит, – прямо сейчас не стоит. Ее вчера в Склифе успокоительными накачали под самую завязку, она сейчас как кукла резиновая. Мажор отзвонился под утро, доложил, что и как, спасибо ему, кстати, огромное. Так что – лучше под вечер или совсем вечером. А пока сгоняй-ка, проверь своих отморозков. Я в первую очередь о Никитосе говорю, он Ингу знает неплохо, да и насчет всего остального, я так понимаю, тоже в курсе. Звонил, по крайней мере, беспокоился, обморок. И тему с вымогательством прокачать вполне мог, через тех же ваших с ним рейсеров. Как бы у него те же идиотские мысли, что и у тебя, в дурную голову не полезли, понимаешь?!

Я на секунду задумываюсь.

– А ты знаешь, Али, – соглашаюсь, – ты ведь, наверное, опять прав. Нужно их сейчас проверить. Ей-богу нужно. Дуболомы же, прости господи. Одна извилина, да и та от бейсболки. И механизм, под который их мозги заточены, нам с тобой обоим, увы, слишком хорошо понятен. Сами такими были, а я – так вообще и до сих пор недалеко от этой публики удалился, тут уж, блин, ничего не поделаешь…

Он хмыкает понимающе, кивает, снова закуривает.

Я вздыхаю и, не торопясь, отрываю жопу от подоконника.

Потягиваюсь.

– Так что, – говорю, – отчислюсь-ка я, пожалуй, прям сейчас. Чтобы их до темноты перехватить успеть. Хорошо еще, что они у нас, сцуко, хоть пока что и туповаты малька, но – хищники изначально ночные. А значит, немного осторожные…

Никитосу я позвонил сразу же, как только вышел от Али и залез в арендованную тачку.

– Привет, – говорю, – чем занимаешься?

– Да так, – зевает, – дома сижу, в телек уставился. На работу решил сегодня не ходить, сказал, что приболел малость. Вроде как поверили…

– О как, – хмыкаю, перевожу разговор на «ухо» и медленно трогаюсь. – И что тебе в этом самом телеке сегодня показывают?

– Да хуйню, – снова зевает, – разную. Просто пиздец какой жвачкой народу мозг разрывают, если об этом плотно задуматься. А оторваться не могу, головы что-то совсем нет сегодня. Как раз лучшее состояние для просмотра отечественного телевидения. Да и хрен с ним. Ты лучше скажи, чего хотел-то?

– Времени мне не уделишь? – интересуюсь.

– Тебе?! – удивляется. – Тебе – всегда пожалуйста. А чо сделать-то надо?

– Ну, – улыбаюсь, – в принципе, ничего особенного. Я же «Мазду» свою у твоего дома оставлял, так?

– Так, – подтверждает.

– Ну, так вот, – смеюсь, – ее-то, красавицу, и надо подогнать на Осеннюю, к рента-кару, где я машину арендовал перед акцией. А заодно и Жеку вызвонить, чтобы туда же подтягивался. У него как раз сейчас в институте занятия заканчиваться должны, так что не проблема, я так думаю. И поедем куда-нибудь, потрындим за жизнь за нашу за скорбную…

– Круто, – радуется Никитос, – такие приказы прям и выполнять приятно. А пиво будет? А Мажор?! А девочки?!

– Девочек, – ржу, выезжая с Улофа Пальме на Мосфильмовскую, – точно не будет. Когда говорят пушки, музы, сам знаешь, быстро подтирают задницу. А Мажору, спасибо что напомнил, прямо сейчас и звякну, тема хорошая…

– Тьфу ты! – плюется в трубку Никитка. – Это замена девочек на Мажора, в твоем понимании, тема хорошая?! Нормальный человек?!!! Девочки – добрые, красивые, ласковые. Улыбаются опять-таки постоянно. На них хоть смотреть приятно. А Мажор мало того что страшный, как моя жизнь, так еще и злой, как собака. Пива тогда хоть что ли купи, ирод, хорошего, блин, на фиг…

– Пива, – вздыхаю, – куплю. На свои последние честно заработанные. Куда ж от вас, от уродов, денешься…

Отключился, повздыхал, закурил, выехал на Третье кольцо, перестроился, перезвонил Гарри.

– Привет тебе, – говорю.

– О, Дэн, – радуется, – а я уже сам тебе звонить собирался. Встретиться бы надо, поговорить, думаю…

– Во-во, – подтверждаю, – по этому поводу и беспокою. Сейчас только тачку в рент отгоню, на свою перепрыгну да и подъеду, куда договоримся. Этих обмороков, Жеку с Никитосом, уже вызвонил, они тоже подтянутся…

– От-лич-но! – соглашается по слогам. – И где повстречаться думаешь?

– Да где-нибудь, – смотрю за окно, там все равно скоро поворот на Кутузовский, пробок вроде нет, хорошо, – на природе. Уж больно погода сегодня правильная. Хрен его знает, дождемся такой до весны или уже не дождемся…

– Согласен, – хмыкает, – природа – это тема. Давай тогда на Воробьевых, ок? Я сейчас, мигом, только секретаршу предупрежу, что сваливаю, и водителя вызову. Мы ж наверняка там пивка глотнем, так на фига мне тогда самому-то за рулем перед гаишниками палиться?

– У меня, – ворчу, – на этот случай всегда в бардачке антиполицай валяется. Который один хрен толком не помогает, хоть и жру его в нереальных количествах. Потому как личный водила по сроку службы не положен. А почему на Воробьевых-то? Чтобы, если что, сразу к Али домой подорваться? Так он сейчас по делам свалит, сам понимаешь, что на человека навалилось. Только что разговаривали…

– Догадываюсь, – вздыхает. – Но только – давай все равно на Воробьевых. Люблю я их просто. Я ж там учился недалеко, на экономфаке. В стекляшке, во втором гуманитарном корпусе. Точнее, доучивался. На экономической кибернетике. Из МАИ туда перевелся, когда окончательно все заколебало в тематике умирающего российского ракетостроения. Гулять туда, на Ленинские, с девчонками ходили. Под трамплин. Потом – с женой будущей, когда с ней в универе познакомились. Я ей, помню, как-то целый вечер на Воробьевых Окуджаву под гитару исполнял, такая вот, блин, романтика. Песня. А МВА и финансовый менеджмент уже потом были, я их как студенческие годы и не воспринимал ни хрена. Только МАИ и МГУ. Тут – ностальгия, знаешь, брат. Никуда не денешься…

– Да мне, – жму плечами, – в принципе по барабану. Воробьевы, так Воробьевы. Самое главное, чтоб на улице. И, если уж ты все равно на водиле, купи пивка тогда какого-нибудь поприличнее. Из расчета на четырех человек с весьма тревожными щщами и вполне себе непростым характером…

– Вот ведь сука! – восхищается. – Так ведь и знал, что на меня какую-нибудь проблему, но переложишь! Тебя ведь самого Никитос с Жекой наверняка на эту тему напрягли, а ты – давай вали на старшего!