И Мортати в глубине души соглашался с великим писателем.

Лэнгдон неподвижно стоял у пуленепробиваемого окна папского кабинета и смотрел на скопище принадлежащих прессе транспортных средств. Жутковатая телефонная беседа вызвала у него странное ощущение. Братство «Иллюминати» казалось ему какой-то гигантской змеей, вырвавшейся из бездны истории, чтобы задушить в тисках своих колец древнего врага. Никаких условий. Никаких требований. Никаких переговоров. Всего лишь возмездие. Все очень просто. Смертельный захват становится все сильнее и сильнее. Месть, которая готовилась четыреста лет. Создавалось впечатление, что наука, несколько веков бывшая жертвой преследований, наносит наконец ответный удар.

Камерарий стоял у своего стола, устремив невидящий взгляд на телефонный аппарат. Первым молчание нарушил Оливетти.

— Карло… — сказал он, впервые обращаясь к камерарию по имени, и его голос звучал совсем не по-военному; так, как говорил коммандер, мог говорить только близкий друг. — Двадцать четыре года назад я поклялся защищать этот кабинет и его обитателей. И вот теперь я обесчещен.

— Вы и я, — покачав головой, произнес камерарий, — служим Богу, пусть и по-разному. И если человек служит Ему верно, то никакие обстоятельства не могут его обесчестить.

— Но как? Я не могу представить… как это могло случиться… Сложившееся положение… — Оливетти выглядел совершенно подавленным.

— Вы понимаете, что у нас нет выбора?.. Я несу ответственность за безопасность коллегии кардиналов.

— Боюсь, что ответственность за это лежит только на мне, синьор.

— В таком случае поручите своим людям немедленно приступить к эвакуации.

— Но, синьор…

— План дальнейших действий мы продумаем позднее. Он должен включать поиск взрывного устройства и исчезнувших клириков. Следует также организовать облаву на того, кто их похитил. Но первым делом необходимо перевести в безопасное место кардиналов. Эти люди — фундамент нашей церкви.

— Вы хотите немедленно отменить конклав?

— Разве у меня есть выбор?

— Но как быть с вашим священным долгом — обеспечить избрание нового папы?

Молодой камерарий вздохнул, повернулся к окну и окинул взглядом открывшуюся перед ним панораму Рима.

— Его святейшество как-то сказал мне, что папа — человек, вынужденный разрываться между двумя мирами… миром реальным и миром божественным. Он высказал парадоксальную мысль, заявив, что если церковь начнет игнорировать реальность, то не доживет до того момента, когда сможет насладиться божественным. — Голос камерария звучал не по годам мудро. — В данный момент мы имеем дело с реальным миром. И, игнорируя его, мы впадем в грех гордыни. Гордыня и традиции не должны возобладать над здравым смыслом.

Слова молодого клирика, видимо, произвели впечатление на Оливетти. Коммандер кивнул и сказал:

— Я понимаю вас, синьор.

Казалось, что камерарий не слышал командира гвардейцев. Он стоял у окна, глядя куда-то за линию горизонта.

— Позвольте мне быть откровенным, синьор. Реальный мир — это мой мир. Я ежедневно погружаюсь в его ужасы, в то время как другие имеют дело с чем-то возвышенным и чистым. Сейчас мы столкнулись с серьезным кризисом. Поскольку я постоянно готовился к возникновению подобной ситуации, разрешите мне дать вам совет. Ваши вполне достойные намерения… могут обернуться катастрофой.

Камерарий вопросительно взглянул на Оливетти.

— Эвакуация коллегии кардиналов из Сикстинской капеллы является, на мой взгляд, наихудшим из всех возможных в данный момент способов действия.

Камерарий не выразил ни малейшего возмущения. Казалось, он пребывал в растерянности.

— Так что же вы предлагаете?

— Ничего не говорите кардиналам. Опечатайте Сикстинскую капеллу. Так мы выиграем время для проведения других мероприятий.

— Вы хотите, чтобы я оставил всю коллегию кардиналов сидеть взаперти на бомбе замедленного действия? — не скрывая изумления, спросил камерарий.

— Да, синьор. Но только временно. Если возникнет необходимость, мы проведем эвакуацию позже.

— Отмена церемонии до того, как она началась, станет достаточным основанием для проведения расследования, — покачал головой камерарий. — Но после того как двери будут опечатаны, всякое вмешательство полностью исключается. Регламент проведения конклава четко…

— Таковы требования реального мира, синьор. Сегодня мы живем в нем. Выслушайте меня… — Оливетти говорил теперь с четкостью боевого офицера. — Вывод в город ста шестидесяти ничего не подозревающих беззащитных кардиналов представляется мне весьма опрометчивым шагом. Среди весьма пожилых людей это вызовет замешательство и панику. И, честно говоря, одного инсульта со смертельным исходом для нас более чем достаточно.

Инсульт со смертельным исходом. Эти слова снова напомнили Лэнгдону о заголовках газет, которые он увидел в клубе Гарварда, где ужинал со своими студентами: «У ПАПЫ СЛУЧИЛСЯ УДАР. ОН УМЕР ВО СНЕ».

— Кроме того, — продолжал Оливетти, — Сикстинская капелла сама по себе является крепостью. Хотя мы никогда об этом не говорили, строение укреплено и способно выдержать ракетный удар. Готовясь к конклаву, мы в поисках «жучков» внимательно, дюйм за дюймом, осмотрели все помещения и ничего не обнаружили. Здание капеллы является надежным убежищем, поскольку я уверен, что внутри ее антивещества нет. Более безопасного места для кардиналов в данный момент не существует. Позже, если потребуется, мы сможем обсудить все связанные со срочной эвакуацией вопросы.

Слова Оливетти произвели на Лэнгдона сильное впечатление. Холодной логикой своих рассуждений коммандер напоминал Колера.

— Сэр, — вступила в разговор молчавшая до этого Виттория, — есть еще один весьма тревожный момент. Никому пока не удавалось создать такое количество антивещества, и радиус действия взрыва я могу оценить весьма приблизительно. Но у меня нет сомнения, что прилегающие к Ватикану кварталы Рима окажутся в опасности. Если ловушка находится в одном из ваших центральных зданий или под землей, действие на внешний мир может оказаться минимальным, но если антивещество спрятано ближе к периметру… в этом здании, например… — Девушка умолкла, бросив взгляд на площадь Святого Петра.

— Я прекрасно осведомлен о своих обязанностях перед внешним миром, — ответил Оливетти, — но все-таки вы не правы. Никакой дополнительной опасности не возникает. Защита этой священной обители была моей главной обязанностью в течение последних двадцати лет. И я не намерен допустить взрыв.

— Вы полагаете, что сможете найти взрывное устройство? — быстро взглянул на него камерарий.

— Позвольте мне обсудить возможные варианты действий с моими специалистами по безопасности. Один из вариантов может предусматривать прекращение подачи электроэнергии в Ватикан. Таким образом мы сможем устранить наведенные поля и создать возможность для выявления магнитного поля взрывного устройства.

— Вы хотите вырубить все освещение Ватикана? — изумленно спросила Виттория. Слова Оливетти ее поразили.

— Я не знаю, возможно ли это, но испробовать такой вариант в любом случае необходимо.

— Кардиналы наверняка попытаются узнать, что произошло, — заметила Виттория.

— Конклав проходит при свечах, — ответил Оливетти. — Кардиналы об отключении электричества даже не узнают. Как только Сикстинская капелла будет опечатана, я брошу всех своих людей, за исключением тех, кто охраняет стены, на поиски антивещества. За оставшиеся пять часов сотня человек сможет сделать многое.

— Четыре часа, — поправила его Виттория. — Я должна буду успеть доставить ловушку в ЦЕРН. Если мы не сумеем зарядить аккумуляторы, взрыва избежать не удастся.

— Но почему не зарядить их здесь?

— Штекер зарядного устройства имеет весьма сложную конфигурацию. Если бы я могла предвидеть ситуацию, то привезла бы его с собой.

— Что же, четыре так четыре, — хмуро произнес Оливетти. — Времени у нас, так или иначе, достаточно. Синьор, в вашем распоряжении десять минут. Отправляйтесь в капеллу и опечатывайте двери. Дайте моим людям возможность спокойно работать. Когда приблизится критический час, тогда и будем принимать критические решения.