Одна чрезвычайно важная находка была сделана в Коматипоорте и в Гектор-Спруйте на Крокодиловой реке. Великолепные артиллерийские орудия, отлично сражавшиеся против наших ещё более многочисленных пушек, были обнаружены сломанными и брошенными. Пол-Карю в Коматипоорте обнаружил одну дальнобойную пушку, пресловутого 96-фунтового «Длинного Тома» фирмы Крезо и ещё одно менее крупное орудие. Ян Гамильтон в Гектор-Спруйте обнаружил остатки многих орудий: сломанными оказались две двенадцатифунтовые пушки конной артиллерии, два больших орудия Крезо, два крупповских орудия, один скорострельный «виккерс-максим», два малокалиберных автоматических орудия и четыре горные пушки.

Ожидалось, что рассеивание главных сил бурской армии, захват и уничтожение артиллерии, большие потери среди бюргеров и иностранных наёмников ознаменуют конец войны. Эти ожидания, однако, не оправдались, и Южная Африка была обречена на страдания, а вся Британская империя — на волнения, вызванные бессмысленной партизанской войной. После наполненных драматизмом событий, которыми характеризовались ранние этапы войны между британцами и бурами за господство в Южной Африке, будет своего рода разрядкой обращение к отдельным стычкам, которые, ценой многих жизней с обеих сторон продлили сопротивление в течение неспокойного года. Рейды и небольшие столкновения, которые обуславливались скорее жаждой мщения, чем надеждой на победу, навлекли на страну большие потери и беды. Мы, конечно, можем сожалеть по поводу отчаянной решимости, которая заставляет смелых людей предпочесть смерть подчинению, но не нам, жителям Херефорда или Уоллеса, осуждать эту решимость и выносить приговор.

В одном очень важном аспекте эти многочисленные, хотя и обычные конфликты отличались от сражений на ранних стадиях войны. Британцы усвоили урок так хорошо, что били своего учителя его же оружием. Вновь и вновь неожиданные действия предпринимались не со стороны нации охотников, а теми «руинеками», чьи неумелые попытки схитрить и неумение ориентироваться в вельде так долго являлись предметом насмешек и издёвок. Год, проведённый среди холмов и в донгах, изменил это положение. Ещё одно изменение произошло в пропорциях потерь. Было время, когда в каждой битве, по приблизительным оценкам, потери буров составляли десятую часть от потерь британцев. Так было в Стормберге, так было при Коленсо, так могло бы быть при Магерсфонтейне. Но на этом последнем этапе баланс был скорее в пользу британцев. Причина могла быть в том, что теперь они чаще находились в обороне, возможно, повысилась точность их огня, а может быть, это было обусловлено низким боевым духом бюргеров, в любом случае фактом остаётся то, что каждая стычка приводила к уменьшению скромных бурских резервов, а не обширных сил их противника.

Войны принесла ещё одно изменение, которое у некоторых граждан Великобритании вызвало душевные страдания и угрызения совести гораздо более сильные, чем в самые страшные часы их собственных несчастий. Оно заключалось в ужесточении борьбы и в тех более суровых мерах, которые британские командующие были вынуждены применять. Ранние воззвания лорда Робертса, обращённые к населению Оранжевой Республики, были исключительно милосердными. Но шли месяцы, борьба продолжалась, и война приняла более жёсткий характер. Каждая фермерская усадьба представляла собой потенциальный форт и возможный склад вооружения противника. К экстремальным мерам — уничтожению фермы — прибегали только в случае конкретного преступления, например, предоставления убежища снайперу, или в качестве предохранительных мер от разрушителей железных дорог, но в обоих случаях очевидно, что женщины и дети — обычно единственные обитатели фермы, не могли своими собственными усилиями предотвратить разрушение железнодорожной линии или огонь снайперов. Вполне возможно, что буры совершали эти действия как раз вблизи тех домов, разрушение которых огорчило бы их в меньшей степени. Таким образом, с точки зрения гуманности, это были довольно весомые аргументы против политики разрушения, которая начала заходить слишком далеко, а политические аргументы были ещё сильнее, поскольку бездомный человек имеет меньше шансов обустроиться и перейти к мирной жизни, и семья, чей дом был сожжён, — меньше шансов стать лояльными британскими гражданами. С другой стороны, возрастала нетерпимость армии по отношению к тому, что они воспринимали как оскорбление милосердия. Армейские чины утверждали, что война будет бесконечной, если женщинам на фермах будет оставлена возможность помогать снайперу на холме. Нерегулярный и бандитский характер, который приняла борьба, приводил солдат в ярость; отмечались вспышки жестокости, иногда происходили несанкционированные разрушения, общие приказы выполнялись с излишней жёсткостью, осуществлялись такие репрессивные меры, которые может оправдать война, но о которых цивилизованный мир может лишь глубоко сожалеть.

После рассредоточения главной армии у Коматипоорта, все ещё оставалось значительное количество людей с оружием в руках: среди них были и непримиримые бюргеры, и иностранные искатели приключений, были также и капские мятежники, для которых британское оружие было менее страшным, чем британский закон. Все эти вооружённые люди, имея хороших лошадей, рассредоточились по стране и действовали с такой энергией, что создавалось впечатление действия крупных сил. Они приходили в районы, где уже был наведён порядок, и приносили с собой новую надежду недовольным и новые беды тем, кто поверил, что война для них закончилась навсегда. Под принуждением своих непримиримых соотечественников многие фермеры, нарушая данную британским властям клятву, садились на лошадей, которых по своей доброте им оставили британцы, и вновь бросались на борьбу, добавляя свою честь к списку многочисленных жертв, которые они уже принесли ради своей страны. Любые описания подобных стычек между этими рассеянными шайками и силами британцев настолько близки по ходу и результату, что детальное их описание будет сложно для писателя и невыносимо для читателя. Можно лишь в общих чертах отметить, что в течение этих месяцев не было ни одного британского гарнизона на каждом из многочисленных постов в Трансваале и в той части Колонии Оранжевой Реки, которая располагается к востоку от железнодорожной магистрали, который не был бы окружён бродячими стрелками; ни один конвой, отправленный с целью снабжения этих гарнизонов, не мог избежать вероятности нападения в пути, не было ни одного поезда на каждой из всех трех железных дорог, который не мог бы столкнуться с разрушенными рельсами и сотней рейдеров, со своими маузерами поджидающими этот поезд. Необходимо было обеспечить охрану двух тысяч миль железной дороги, организовать снабжение большого числа гарнизонов, обеспечить каждый конвой сопровождением — таким образом, от большого корпуса британских войск в стране оставались лишь скромные силы, которые можно было непосредственно задействовать в военных операциях. Войска распределялись по разным районам и были рассредоточены по обширным пространствам страны; было очевидно, что, если каждый отряд был достаточно силён, чтобы подавить локальное сопротивление, то концентрация рассеянных бурских сил в районе одного отряда в любой момент могла поставить его в затруднительное положение. Диспозиция британских частей в октябре и ноябре была в общих чертах следующей. Метуэн находился в районе Рюстенбурга, Бартон в Крюгерсдорпе и действовал вдоль Клексдорпской магистрали, Сеттл дислоцировался на западе, Паже — на реке Пинар, Клементс — в Магализберге, Харт — в Почефструме, Литтлетон — в Мидделбурге, Смит-Дорриен — в Белфасте, в. Китчинер — в Лиденбурге, Френч — в Восточном Трансваале, Хантер, Рандл, Брабант и Брюс Гамильтон — в Колонии Оранжевой Реки. Каждый из этих отрядов выполнял сходные задачи: громил небольшие группы противника, охотился за оружием, доставлял беженцев, собирал поставки, сгонял разбежавшийся скот. Некоторые из отрядов сталкивались с вооружённым сопротивлением. Можно вкратце описать действия каждого из отрядов.