Затем он выпрямился.

— Да, он спит… глубоко, — сказал он негромко. — Аня, капитан Джим «пересек пролив».

Они не знали точно, в котором часу он умер, но Аня всегда верила, что его желание исполнилось и он ушел тогда, когда утро пришло из-за океана. С этим сверкающим приливом его дух поплыл над жемчужно-серебряным морем утренней зари к не знающей ни бурь, ни штилей гавани, где ждала его пропавшая Маргарет.

Капитан Джим был похоронен на маленьком кладбище возле гавани, совсем недалеко от того места, где спала вечным сном белая малютка. Его родственники поставили на могиле очень дорогой, очень некрасивый «памятник» — надгробие, над которым он лукаво подтрунивал бы, если бы видел его при жизни. Но настоящий памятник ему был в сердцах тех, кто знал его, и в книге, которой предстояло жить в грядущих поколениях.

Лесли горевала, что капитан Джим не дожил до того, чтобы стать свидетелем поразительного успеха его «книги жизни».

— Какое удовольствие доставило бы ему чтение рецензий — они почти все в таком доброжелательном тоне. И увидеть свою книгу возглавляющей список бестселлеров… Ах, Аня, если бы он только мог дожить до этих дней!

Но Аня, несмотря на свое глубокое горе, была мудрее.

— Сама книга — во что было важно для него, Лесли… а вовсе не то, что о ней скажут. И он получил ее. Он прочел ее до конца. Я думаю, та последняя ночь была для него одной из самых счастливых… с быстрым, безболезненным концом на рассвете — таким концом, на какой он надеялся. Я рада, что книга имеет такой успех, — рада за Оуэна и за тебя… но капитан Джим был удовлетворен, я знаю.

Звезда маяка по-прежнему несла свою ночную вахту — на мыс был прислан временный смотритель, которому предстояло работать там до того момента, когда всеведующее правительство сможет решить, кто из множества претендентов на должность лучше всего подходит для нее… или имеет самую большую протекцию. Первый Помощник жил в маленьком Доме Мечты, любимый Аней, Гилбертом и Лесли и терпимый Сюзан, не особенно благоволившей к кошкам.

— Я могу примириться с его присутствием, миссис докторша, дорогая, так как мне нравился старик. И я буду следить за тем, чтобы он всегда получал свой кусок и в придачу каждую мышку, какая окажется в мышеловке. Но не просите меня о большем, миссис докторша, дорогая. Кошки есть кошки, и, поверьте моему слову, они никогда не будут никем иным… Хотя бы держите его подальше от благословенного малютки, миссис докторша, дорогая. Только вообразите, какой бы это был ужас, если бы кот высосал дыхание из нашего дорогого крошки!

— К такому происшествию очень подошло бы название кот —астрофа, — заметил Гилберт.

— Смейтесь, смейтесь, доктор, дорогой, но случись такое, вам было бы не до смеха.

— Кошки не высасывают дыхание из младенцев, — попытался переубедить ее Гилберт. — Это всего лишь старое суеверное представление, Сюзан.

— Может, суеверное, а может, и нет. Все, что я знаю, доктор, дорогой, такое случается! Кошка жены племянника мужа моей сестры высосала дыхание из их младенца, и бедное невинное дитя было почти мертвым, когда они нашли его. И будь это суеверием или нет, а если я увижу, что это желтое чудовище подкрадывается к нашему малютке, я огрею его кочергой, миссис докторша, дорогая.

Мистер и миссис Эллиот жили благополучно и дружно в изумрудно-зеленом доме. Лесли была заняла шитьем — им с Оуэном предстояло пожениться на Рождество. Аня с грустью думала о том, что она будет делать, когда Лесли уедет.

— Перемены происходят все время. Как только жизнь становится по-настоящему приятной, что-нибудь в ней обязательно меняется, — заметила она со вздохом.

— Продается старый дом Морганов в Глене, — сказал Гилберт без всякого повода.

— Вот как? — равнодушно отозвалась Аня.

— Да. Теперь, когда мистер Морган умер, миссис Морган хочет переехать к детям в Ванкувер. Я думаю, она продаст его довольно дешево — от большого дома в такой маленькой деревне, как Глен, трудно избавиться.

— Их дом стоит в таком красивом месте, так что она, вероятно, сумеет найти покупателя, — сказала Аня рассеянно, думая, о том, чем — мережкой или стебельчатым швом — украсить короткие платьица маленького Джема. Его предстояло перестать пеленать уже на следующей неделе, и Аня была готова плакать при мысли об этом.

— А что, если нам купить его? — предложил Гилберт спокойно.

Аня уронила свое шитье и в изумлении взглянула на него.

— Ты шутишь, Гилберт?

— Совершенно серьезно, дорогая.

— И оставить это прелестное место… наш Дом Мечты? — недоверчиво уточнила она. — О, Гилберт… это… это немыслимо!

— Выслушай меня терпеливо, дорогая. Я понимаю твои чувства и разделяю их. Но мы всегда знали, что рано или поздно нам придется переехать в другой дом.

— Да, но не так скоро, Гилберт, — пока еще не время.

— Нам, возможно, никогда больше не представится такой случай. Если мы не купим дом Морганов, купит кто-нибудь другой, а в Глене нет другого дома, который бы нам нравился, и ни одного по-настоящему хорошего участка для застройки. Этот маленький домик… он был и остается тем, чем никакой другой дом никогда не сможет стать для нас, я признаю это. Но ты же знаешь, что для доктора это слишком уж удаленное от деревни место. Мы чувствовали это неудобство, хотя и безропотно мирились с ним. К тому же нам уже сейчас едва хватает места, а через несколько лет, когда Джему понадобится своя комната, дом окажется слишком мал.

— Я знаю, знаю… — Анины глаза наполнились слезами. — Я знаю обо всем, что говорит не в его пользу, но я так люблю его… и здесь так красиво.

— Ты почувствуешь себя здесь очень одинокой, когда Лесли уедет… и капитана Джима больше нет с нами. Участок Морганов очень красив, и, я думаю, со временем мы полюбили бы его. Ты ведь всегда любовалась им, Аня.

— Да, но… но… это все так неожиданно, что у меня голова идет кругом. Десять минут назад у меня и в мыслях не было такого — покинуть это милое, дорогое место. Напротив, я думала о том, что нужно будет сделать здесь весной… что и где я посажу в саду… И если мы оставим этот дом, кто поселится здесь? Он действительно очень далеко от деревни, так что скорее всего его снимет какое-нибудь бедное, непрактичное, вечно переезжающее с места на место семейство… и все здесь придет в запустение… ах, все будет осквернено. Если бы такое произошло, это причинило бы мне ужасную боль.

— Я знаю. Но, моя девочка, мы не можем жертвовать нашими собственными интересами исходя из подобных соображений. Дом Морганов устраивает нас во всех существенных отношениях, и мы просто не можем позволить себе упустить такой шанс. Подумай о той большой лужайке, окруженной величественными старыми деревьями, и о великолепной роще берез и кленов за домом — двенадцать акров. Какое чудесное место для детских игр! Вдобавок там прекрасный плодовый сад. Ты всегда восхищалась окружающей его кирпичной стеной с дверцей в ней — ты говорила, что это так похоже на сад из какой-нибудь сказки. Да и вид на гавань и дюны с участка Морганов ничуть не хуже, чем отсюда.

— Оттуда не видно звезду маяка.

— Видно. Ты сможешь смотреть на нее из чердачного окна. Это еще одно преимущество того дома — ты же любишь большие чердаки.

— В саду нет ручья.

— Что ж, действительно нет, но зато есть ручей, бегущий через кленовую рощу к большому пруду. И сам пруд недалеко. Ты сможешь воображать, что у тебя снова есть свое собственное Озеро Сверкающих Вод.

— Хорошо, но пока не говори мне больше ничего о нем, Гилберт. Дай мне время подумать. Только… если мы решимся купить его, было бы лучше переехать и устроиться на новом месте до наступления зимы.

Гилберт вышел, и Аня дрожащими руками отложила в сторону короткие платьица Джема. Она уже не могла шить в тот день. С увлажнившимися глазами бродила она по своим скромным владениям, где была такой счастливой королевой. Дом Морганов действительно имел все достоинства, перечисленные Гилбертом. И место было красивое, и сам дом — достаточно старый, чтобы обладать величественностью, гармонией и традициями, и достаточно новый, чтобы быть удобным и современным. Аня всегда восхищалась им, но восхищение не любовь, а она так любила свой маленький Дом Мечты. Здесь она любила все: сад, за которым она ухаживала и за которым ухаживали так много женщин до нее… блеск и сверкание маленького ручья, шаловливо пробегающего через дальний уголок сада… калитку между скрипучими пихтами… старый, истертый порог из красного песчаника… гордые пирамидальные тополя… две крошечные старинные застекленные полочки над камином в гостиной… искривленные оконные рамы наверху… небольшая неровность лестничных ступенек… Да все это уже стало частью ее существа! Разве сможет она покинуть то, к чему так привыкла?