Сэр Артур, который расслышал, но едва ли понял вопрос дочери, все же инстинктивно и нетерпеливо повернулся к старику, словно их жизнь была в его руках. Охилтри помолчал.

— Когда-то я смело лазал по утесам, — сказал он, — и разорил немало гнезд чаек и кайр на здешних черных скалах. Но это было давным-давно, и ни одному человеку не взобраться наверх без веревки. Но даже будь у меня веревка, мои глаза, твердость шага и хватка уже не те, что прежде. А потом, как мне спасти вас? Правда, тут когда-то была тропа, но такая, что, увидев ее, вы, пожалуй, лучше бы остались на месте… Вот молодчина! — вдруг воскликнул он. — Кто-то спускается сюда с обрыва! — И тут в его уме воскрес весь его прошлый опыт, и он сразу вспомнил разные особенности этого места. Изо всех сил напрягая голос, он начал криками давать указания смельчаку: — Хорошо! Хорошо! По седловине! По седловине! Закрепите веревку вокруг Коровьего Рога, это вон тот большой черный камень. Накиньте два оборота, вот так. Теперь подайтесь чуть к востоку, еще немного к тому камню — мы звали его Кошачье Ухо. Там еще был корень дуба. Так, так! А теперь полегче, друг! Полегче! Смотрите в оба и не спешите! Ради бога, не спешите! Очень хорошо. А теперь вам надо попасть на Передник Бесси — это широкий и плоский синий камень. Тогда я, пожалуй, с вашей помощью проберусь к вам, и мы потом вытянем туда молодую леди и сэра Артура.

Следуя указаниям старого Эди, смельчак сбросил ему конец веревки, который старик обвязал вокруг мисс Уордор, предварительно закутав ее в свой голубой плащ, чтобы по возможности предохранить от ушибов. Потом, пользуясь сам той же веревкой, закрепленной другим концом, он начал карабкаться по поверхности скалы — сложнейшее и головокружительное предприятие, в результате которого, однако, раза два чуть не сорвавшись, он очутился в безопасности на широком плоском камне рядом с Ловелом. Соединенными усилиями им удалось поднять к себе и Изабеллу. Потом Ловел спустился, чтобы помочь сэру Артуру, и обвязал теперь веревкой его. Снова взобравшись в их убежище, он при содействии старого Охилтри и при той помощи, какую мог оказать сам сэр Артур, поднял и его на высоту, недосягаемую для волн.

Чувство избавления от приближавшейся и, казалось, неотвратимой смерти повлекло за собой обычные последствия. Отец и дочь бросились друг другу в объятия, целовались и плакали от радости, хотя их спасение было связано с необходимостью провести бурную ночь на обрывистом уступе скалы, где едва хватало места для четырех дрожащих людей, которые, подобно множеству морских птиц, ютились здесь, прячась от хищной стихии, бесновавшейся внизу. Брызги волн, неуклонно набегавших на подножие скал и затоплявших берег, где наши друзья еще так недавно стояли, взлетали до самого временного пристанища. Валы кидались внизу на скалы с таким оглушительным ревом, словно громовым голосом требовали возврата беглецов, своей законной добычи. И хотя стояла летняя ночь, было маловероятно, чтобы мисс Уордор, существо столь хрупкое, насквозь промокнув от брызг, дожила до утра. Потоки ливня, разразившегося теперь с полной силой и сопровождавшегося долгими и сильными порывами ветра, еще усугубляли трудность и опасность положения.

— Барышня, бедная милая барышня! — сказал старик. — Много таких ночей пережил я и дома у себя и в чужих краях, но, господи, помоги, ей-то как выдержать?

Его опасения незаметно передались Ловелу, ибо с тем поистине масонским чутьем, с которым смелые и отзывчивые души общаются в минуты опасности и почти инстинктивно узнают друг друга, эти двое людей прониклись взаимным доверием.

— Я опять влезу на скалу, — сказал Ловел. — Еще достаточно светло, чтобы видеть, куда ступаешь. Я взберусь наверх и позову на помощь.

— Прошу вас! Ради бога! — взмолился сэр Артур.

— Вы что, спятили? — возразил нищий. — Френси О'Фаулсхью, а с ним никто не мог сравниться в лазаний по скалам (в конце концов бедняга сломал себе шею на Данбай оф Слейнс), никогда не отважился бы лезть на Хелкит-хед после захода солнца. Только по божьей милости, и притом чудом, вы сейчас не в морской пучине. Ни за что бы не поверил, чтобы кто-нибудь мог спуститься с этих скал. Не знаю, удалось ли бы это мне самому в такой час и в такую погоду, когда я был молод, в расцвете сил. Но пытаться еще раз — значило бы просто искушать провидение.

— Я не боюсь, — ответил Ловел. — Спускаясь, я точно запомнил дорогу. Сейчас еще достаточно светло. Я уверен, что благополучно взберусь наверх. Оставайтесь здесь, мой добрый друг, с сэром Артуром и молодой леди.

— Черта с два я останусь! — воскликнул нищий. — Если вы пойдете, пойду и я. Нам хватит дела на двоих, чтобы вскарабкаться наверх!

— Нет, нет! Оставайтесь здесь и присмотрите за мисс Уордор. Вы видите, сэр Артур совсем изнемог.

— Тогда оставайтесь вы, а пойду я, — сказал старик. — Пусть смерть пощадит зеленый колос и возьмет спелый!

— Оставайтесь оба, умоляю вас! — слабым голосом произнесла Изабелла. — Я чувствую себя хорошо и отлично продержусь здесь ночь. Я уже отдохнула.

После этих слов голос изменил ей, она зашаталась и упала бы со скалы, если бы Ловел и Охилтри не поддержали ее и не устроили полулежа рядом с отцом, измученным крайним напряжением телесных и душевных сил и уже сидевшим на камне в состоянии какого-то оцепенения.

— Их нельзя оставить одних, — сказал Ловел. — Что же делать? .. Слушайте! Слушайте! Мне кажется, нас зовут!

— Это кричит гагара, — ответил Охилтри. — Я хорошо знаю ее крик.

— Нет, клянусь небом, — возразил Ловел, — это был человеческий голос.

Отдаленный призывный крик повторился, и его вполне можно было различить среди рева стихий и гомона летавших вокруг чаек. Нищий и Ловел, напрягая голос, громко закричали в ответ, и первый из них стал махать своим посохом, привязав к нему платок мисс Уордор, чтобы их могли заметить со скалы. И хотя крики сверху повторились, прошло некоторое время, прежде чем они начали соответствовать крикам снизу, и бедные страдальцы из-за сгущавшихся сумерек и усиливавшегося шторма не знали, стало ли их убежище известно людям, собравшимся над обрывом, чтобы им помочь.

Наконец на их призывы стали доноситься равномерные и четкие ответы, и они приободрились от сознания, что находятся в пределах слышимости — если не досягаемости — друзей, готовых прийти им на помощь.

Крики людей наверху вскоре усилились, и мелькание факелов прибавилось к тем проблескам вечернего света, которые еще можно было увидеть среди мрака бури. Собравшиеся на вершине скалы пытались установить связь со страдальцами, все еще цеплявшимися за свою ненадежную и тесную площадку; однако рев шторма ограничивал это общение криками, такими же нечленораздельными, как крики пернатых обитателей утеса, которые галдели, встревоженные звуками человеческих голосов в таком необычном месте.

Группа взволнованных людей столпилась над пропастью. Олдбок был впереди всех, и вид у него был очень озабоченный. Он с такой отчаянной решимостью рвался к самому краю обрыва и все пытался заглянуть в головокружительную бездну, обвязав платком парик и шляпу, что его более робких помощников бросало в дрожь.

— Осторожнее, осторожнее, Монкбарнс! — кричал Кексон, вцепившись в фалды сюртука своего хозяина, чтобы в меру своих сил уберечь его от опасности. — Ради бога, осторожнее! Парик сэра Артура уже утонул, и если еще вы свалитесь с утеса, во всем приходе останется только один парик — пасторский.

— Сюда! На вершину! — кричал Маклбеккит, старый рыбак и контрабандист. — На вершину! .. Стини, Стини Уилкс, тащи снасти! .. Будьте покойны, мы их живо втянем на борт, Монкбарнс, только не стойте на дороге!