– Но…

– И надо провести его с пользой! – прервал десятник Виктора.

– Господин…

– Помолчи! Сейчас ты возьмешь деревянный меч, и мы будем на практике отрабатывать работу со щитом. Потрачу на тебя полдня, но это ничего… Иначе ведь в первой же схватке мой десяток лишится бойца. А так хоть что-то освоишь, и если будешь держаться позади, может, все обойдется. Удары потом тренировать будешь. Делать нечего – нужно торопиться.

– Да, господин десятник. – Антипов был не прочь держаться позади. Приказ барона явился для него большой неожиданностью и серьезно испортил настроение. Это все равно что заявить человеку, выигравшему в лотерею, что фирма разорилась и никаких выплат не будет, да и вообще его банк тоже лопнул, а последние сбережения потеряны.

Виктор успел отойти на несколько шагов, чтобы раздобыть тренировочные мечи, но остановился. Ему в голову пришла удачная, как показалось, идея.

– Господин десятник, а что, если мне просто дать топор? Двуручный. Я же умею с ним обращаться, поэтому могу пригодиться без тренировок. А щит и меч потом освою.

– Не неси ерунду, Ролт! – Нурия был явно не в духе. – Для двуручника нужен хороший доспех. Особенно на руки. А ты знаешь, сколько он стоит? Господин барон вряд ли распорядится тебе его выдать. Что-то не любит он тебя, да и незачем такую ценность на новичка вешать. А без доспеха ты – труп. Защиты-то нет! Быстро тащи мечи!

Антипову было известно, что хотя Алькерт принципиально не экономил на снаряжении своих солдат, но гарантировал лишь некий минимум. Лучшее снаряжение воин должен либо добывать сам, либо получать в качестве подарка за заслуги. Десятники вели учет того, что из экипировки принадлежит замку, а что – лично воину. Если солдат погибал в бою, часть снаряжения возвращалась в кладовые, а остальное шло семье.

Вскоре Виктор принес два меча, изготовленных из дуба местным плотником. Тренировочное оружие было сделано грубо, зато рукоять отполировали многочисленные руки, через которые оно прошло.

– Запомни самое главное, – произнес Нурия, принимая меч и вешая свой круглый щит на левую руку, – не позволяй своему мечу оказаться между двумя щитами. Если такое случится, то тебя не спасет ничто. Противник просто прижмет твой меч к твоему же щиту, а другой рукой нанесет хороший рубящий удар. Готов?

– Да, господин десятник.

Нурия, не добавив больше ни слова, быстро сделал шаг вперед, ударил щитом по щиту Виктора, отклонил его и обозначил колющий удар сверху по голове.

– Не зевай. В бою ты будешь без глаза в лучшем случае. Повтори!

Антипов глубоко вздохнул и попытался скопировать прием. Что-что, а это ему удавалось.

– Еще раз! – Нурия еще никак не мог привыкнуть к тому, что у нового ученика все быстро получается.

Виктор сделал.

– Нормально. Теперь смотри!

Десятник нанес несильный удар сверху по щиту Антипова, а потом быстро переместил меч вниз и прикоснулся им к колену новичка.

– Повтори!

Часа через два бывший студент только и мог, что удивляться выносливости Нурии. Тот показывал и показывал приемы, заставляя ученика их копировать, потом возвращался к уже пройденному и вновь переключался на что-то новое. Виктор запоминал быстро, можно сказать, стремительно.

– Неплохо, Ролт, – подытожил десятник, когда время приблизилось к обеду. – Может быть, и выживешь, если высовываться не будешь. Сейчас отдохни полчаса, а потом еще с Нарпом позанимаешься. Будешь тренировать не нападение, а защиту, чтобы продержался до тех пор, пока тебе кто-нибудь из опытных солдат не поможет. Нападение опасно: раскроешься – и конец.

Нельзя сказать, что Виктор за утро вымотался так же, как в первый день. Почему-то он ощущал гораздо меньшую усталость. Хотя все равно она была. Поэтому Антипов просто сложил вооружение в кладовую и поплелся домой, чтобы подкрепиться. Но ему не суждено было выйти спокойно даже со двора, принадлежащего казармам, потому что новобранца ждала Ханна.

Девушка стояла неподалеку от калитки, нервно теребя свои ленты. Ветер играл с ее темными длинными волосами, и Виктор невольно залюбовался открывшейся картиной. Но мужчина тут же одернул себя, потому что догадывался о причине появления подружки. Не время умиляться – нужно готовиться к отражению атаки. И, видит Арес, эта атака может быть похуже меча.

Ханна не стала разочаровывать ожиданий Антипова. Она подскочила к калитке, взяла его за рукав и прошипела, глядя в его глаза чистым и недобрым взглядом:

– Пошли! Нам нужно поговорить!

Виктор не стал возражать. Это не был первый в его жизни разговор с разгневанной девушкой. В таких случаях лучше не противиться, а предоставить другой стороне возможность высказаться. Пусть это займет некоторое время, но ничего. Если будет очень долго, то можно подумать о чем-то своем, о приятном… Почему-то именно в такие моменты думается особенно легко и продуктивно.

Вот совсем, казалось бы, недавно Антипов объяснялся с одной барышней. Та была очень недовольна его поведением, а именно тем, что он не появился на встрече, когда узнал, что там же будут присутствовать и родители означенной особы. Виктор узнал о себе много нового, выяснив, что он безответственный трус, боящийся серьезных отношений, патологический лжец, который не держит обещания, да и вообще человек, не склонный к мужским поступкам. Антипов сумел бы многое сказать в свое оправдание. Например, о том, что у него могли быть серьезные отношения, но с ней, с девушкой, а никак не с ее родителями. Или о том, что ложью является все, что женщины понимают неправильно. А также о том, что мужские поступки, о которых с восторгом говорят девушки, вообще не присущи мужчинам. Но он смолчал. Потому что его оправдания были бы бессмысленными, как бессмысленна попытка указать ветру, куда дуть. Ветер – воздушное создание, он не подчиняется земным законам.

Между тем Ханна, оттащив сына лесоруба на расстояние, достаточное, чтобы их не слышали ничьи любопытные уши, выпалила:

– Ролт, почему ты мне не сказал о розе? О том, где ее взял?

Виктор с горечью отметил, что девушка не предоставила ему даже шанса похвалить ее красоту, что являлось скверным признаком.

– Ты хоть понимаешь, что наделал? – продолжала Ханна, горячась. – Госпожа баронесса просто вне себя! Сначала она подумала, что это кто-то из постельничих, потом принялась расспрашивать, кто еще был в донжоне! Ролт, а если выяснится, что мы в этом замешаны? Ты знаешь, что будет?!

Антипову очень понравилось вот это самое «мы». Девушка не отделяла себя от него. Добрый знак!

– Ханна, но откуда же узнают? – спросил он утешающим тоном. – Если ты не расскажешь, то и не узнают.

– Ты такой же, как и все остальные, Ролт! – припечатала его Ханна. – Ради того, чтобы произвести на меня впечатление, готов на что угодно! На самый плохой поступок!

«Нет, похоже, что «мы» – недобрый знак», – изменил свое мнение Виктор.

– Я сегодня все утро об этом думала. И решила, что такого прощать нельзя!

«Эх, не успел я с комплиментами… а сейчас поздно уже. Будет лишь хуже».

– Самовлюбленный тип! Мужлан, не способный подумать о будущем!

«Хуже и так будет… остается последнее средство».

– Не прощу тебя, Ролт! Все, прощай!

Глаза Виктора вмиг сделались печальными, на лице поселилась настоящая скорбь. Он протянул руки к уже уходящей девушке и произнес тоном истинного трагика, гения сцены, съевшего собаку на исполнении роли короля Лира:

– Ханна, а я ведь завтра иду на войну.

Девушка мгновенно обернулась.

– На какую войну? – живо поинтересовалась она.

– С соседом. Но это еще не самое плохое… – Антипов тяжело вздохнул.

– А что самое? – ожидаемо спросила Ханна, пожирая взглядом лицо собеседника, пытаясь оценить мимику, чтобы понять, не разыгрывают ли ее.

– Лестница. – Мимика Виктора была лишена даже тени наигранности.

– Что?

– Лестница, Ханна. Господин барон приказал мне первому лезть по лестнице на стену вражеского замка. По самой плохой лестнице, конечно. Чтобы отвлечь внимание противника от хорошей, на которой будут другие. Но я не ропщу – такова доля солдата. Не знаю, свидимся ли мы. Эх…