– Ролт! Это ты?! Слава Зентелу! – вскричал возница, покачивая седой головой. – А я уже испугался, думаю, кто это за мной гонится. Всю ночь по округе арнепы бегали, ох и натерпелись мы. Хорошо, что я в замке ночевал, – в деревне куда страшнее!

– Чего ты убегал, Цунал? – спросил Виктор. Он был все еще недоволен тем, что пришлось гнать лошадей. – Разве у нас тут неспокойно? Разбойников-то нет!

– Как же… нет. Ты как скажешь! – укоризненно поцокал языком старикан. – Когда жрецы с графом осадили замок, то неплохо прошлись по деревням. Пограбили! Да и потом, когда уходили, не все сразу убрались. Не все! Туго нам было. Его милость, конечно, попытался навести порядок, но времени еще мало прошло, поэтому боимся мы. Я вот каждого встречного боюсь!

Антипов потер рукой разгоряченный лоб. Об этом он как-то не подумал.

– А с осадой что случилось? Барон выиграл?

– Так ты ничего не знаешь?! – ахнул Цунал, с удивлением глядя на собеседника.

– С чего мне знать-то? Не было меня. По делу уезжал. Дело мне сам господин барон поручил, – в очередной раз пробормотал ложь Виктор. Ему теперь казалось, что после каждой шутки или обмана, высказанных им, в невидимый мешок странного бога Кеаля падают столь же невидимые зерна. Тот, похоже, обогатится с таким последователем. Кстати, когда Антипов в красках рассказал Аресу о разноглазом незнакомце, реакция бога войны превысила все ожидания. Виктор впервые услышал, как тот ругается. Сквернословие было длительным и изощренным, а смысл сводился к простой фразе: «Только его нам и не хватало для полного счастья! Ну почему именно он, а не кто-нибудь другой? И как я мог его не заметить на Олимпе? Хотя мог… если он там один и слаб». Антипов вполне понимал переживания Ареса, потому что сам неоднократно задавал себе тот же самый вопрос: «Ну почему ему достался бог войны, а не кто-то более приятный?»

– А, не было, – протянул старик, поправляя вожжи. – Вернулся только сейчас, что ли? Так бы сразу и сказал! Осада сама снялась. Поговаривали, что граф даже извинился перед его милостью. За ошибку! Вот оно как.

«Все, господин Челюскин, мне конец, – с горечью подумал Антипов. – Дома никто не ждет. Барон как-то умудрился скрыть мою роль во всем этом. Теперь меня встретят как дезертира. Пора сматывать удочки. Чтоб его!»

Виктор печально посмотрел на обшарпанную телегу, светло-коричневые доски которой местами неплотно прилегали друг к другу, а колеса были настолько избиты, что явно требовали замены, и решил, что пора прощаться с разговорчивым стариканом.

– Ладно, мы двинули. До встречи! – Антипов развернул лошадь и сделал знак слуге, что нужно убираться. Он чувствовал опустошение внутри. Весь тщательно выверенный план рухнул, а другого не было. Что теперь делать? Существовала лишь одна возможность – найти гипс, поручить Риксте сделать статую Ареса и отправиться куда глаза глядят в поисках лучшей доли. В замке Орреант его ждет лишь палач. Но где же найдешь этот гипс? В деревнях, что ли? И, как назло, денег нет! Пожрать и то нечего. Оружия тоже не имеется, поэтому еду даже отнять не получится. Вот уж не повезло так не повезло! Хоть в нищие записывайся. Верховный жрец бога войны – нищий и бездомный попрошайка. Какой стыд. Хотя можно продать коней… тоже выход.

– До свидания, – махнул рукой Цунал. – А я к полудню опять в замок вернусь. Н-но, пошла!

– Не повезло нам, Рикста, – пробормотал Виктор, удаляясь от телеги. – Наступают плохие дни. В замок хода нет. Убьют меня там.

Он старался дышать глубоко, но все равно возникло такое чувство, словно не хватало воздуху. Антипов был в очередной раз обескуражен тем, что он старается все сделать правильно, из кожи вон лезет, чтобы послужить общему благу, а получается так, словно он – мерзавец и негодяй, заслуживающий самой жесткой кары. Его добрые поступки не ценятся, да и вообще он, похоже, никому не нужен сейчас в этом мире. Разве что Аресу, да и тот тоже пришелец. А Рикста и без Антипова неплохо проживет. Он – ловкий малый. Как в таких условиях можно верить в справедливость? Ее нет! Просто нет. А есть неприветливый мир, полный холодной неблагодарности. Конечно, Виктор не особенно надеялся на признательность, но все же полагал, что в цивилизованном обществе добрые дела должны прощаться, если нет сил их хвалить.

– Э-гей! – вдруг закричал старик. Его голос доносился издалека, но все еще был слышен отчетливо. – Я вспомнил! Говорили, что его милость отправил тебя на юг, Ролт! Чтобы ты присмотрелся к древесине для внутренних построек! Ну как там, на юге?!

Виктор на миг опешил. Он не мог поверить своим ушам. Ведь если такой слух возник, то это неспроста. Этот слух распустил сам барон! Получается, что ан-Орреант захотел скрыть истинные причины исчезновения сына лесоруба, но и в дезертирстве его обвинять не собирался! Антипов свободен как птица, и его ждут, ждут в замке! Виктору было все еще непонятно, как барон сумел заместить один слух другим, но это уже детали. Главное – он может вернуться! С его души свалился камень, даже глыба.

– Хорошо на юге! – закричал воин в ответ, вцепившись в поводья и стараясь не пришпорить коня на радостях. – Там охотятся на арнепов!

– Тамошние люди любят так развлекаться?! – изумился мужик.

– Да! Они этим занимаются до самого конца жизни!

– И долго живут?!

– До первой охоты!

Виктор и Рикста устремились к замку, понукая лошадей. Теперь уже можно не заботиться об их сохранности. Благородные животные отдохнут на конюшне. Слуга не мог понять причин такой быстрой смены настроения хозяина, но терпеливо ждал, что ему рано или поздно объяснят.

Антипов подлетел к воротам на полном ходу и резко осадил лошадь.

– Эй, там! Открывайте! – крикнул он.

Однако Виктору было известно, что можно и не кричать. Его давно заметили. Высокая калитка распахнулась, и беглого воина встретил долговязый Панта, закутанный в длинный темно-серый плащ.

– Ролт! – улыбнулся он.

Приятное тепло разлилось в груди Виктора. Панта смотрел с таким выражением, которого настоящий сын лесоруба, останься он жив, не увидел бы до конца своих дней. Похоже, за время отсутствия Антипова в замке что-то изменилось.

– Приветствую, Ролт! Заезжай! А это кто с тобой?

– Привет, Панта! Слуга.

– Да? Ты обзавелся слугой?

– А что тебя так удивляет? Я был богат и подумал – отчего бы не нанять кого-нибудь. Потом деньги закончились, но это уже ничего не могло изменить. Привык, знаешь ли, к прислуге. Втянулся.

– Ну если так…

Виктор и Рикста въехали внутрь. Там было все по-прежнему. Тот же стол, те же игральные кости, то же недовольное лицо Нарпена, который, впрочем, тоже кивнул Антипову как-то иначе, чем раньше.

Панта подошел поближе, поманил Виктора пальцем, а когда тот нагнулся, зашептал, предварительно оглянувшись по сторонам:

– Мы все знаем, Ролт. Но господин барон приказал это скрывать. Сказал, что повесит любого из воинов, кто станет распространять слухи о тебе и осаде. Поэтому те из жителей, кого отправляли укрываться в соседний замок, ни о чем не догадываются. Они недавно вернулись и теперь думают, что ты за лесом поехал.

– А почему барон приказал скрывать? – столь же тихо спросил Антипов.

– Не знаю точно, но мне кажется, что он опасается, как бы слухи не дошли либо до графа, либо до жрецов. Ты там сделал что-то ужасное?

– Где?

– Там, где был.

– Нет, Панта, ужасное там было до меня. Я лишь немного все улучшил. Ну как сумел.

Замок встретил Виктора привычным шумом: отголосками громкого разговора, доносящегося от колодца, далеким ржанием лошадей, а также скрипом открываемых внутренних ворот. Молодой воин огляделся, упиваясь знакомыми вещами и впечатлениями, и понял, что он дома. Чувство было странным. Антипов точно знал, что его настоящий дом далеко отсюда, но память Ролта утверждала, что он именно здесь.

Когда Виктор жил в своем родном городе, он очень любил возвращаться в отеческий дом – туда, где жили его родители. Не то чтобы ему безумно нравилось быть внутри – нет, сам процесс возвращения доставлял удовольствие. Антипов шел по знакомой с детства дороге, вспоминая, что вот тут он когда-то давно упал с дерева, а вон там когда-то был забор, за которым Виктор впервые поцеловался с соседкой. Ему неизменно чудилось, что в доме родителей сохранилась часть его души. И пока он шел, это чувство усиливалось. Казалось, что еще немного – и ему удастся обрести эту часть, которая принесет счастье, покой и беззаботность из детства. Но часть души не обнаруживалась, а юность не возвращалась. Ничего удивительного – детство всегда движется в сторону восхода, а человек – в сторону заката.