Торговля в лавке шла довольно оживленно, время от времени здесь появлялись чужеземные торговцы или их помощники, доставлявшие Халвайс нужные ей масла и травы из земель, лежавших далеко от границ Кронена. Однако среди посылок попадались особые: две таких были однажды доставлены уже заполночь через сад. Большинство таких посетителей, кажется, вообще не замечали присутствия Уилладен — а та, в свою очередь, старалась держаться как можно тише и неприметнее, раскладывая и расставляя разные ящички и бутылочки по местам, надписывая их или просто наводя порядок в лавке. Но, несмотря на все старания девушки ни во что не вмешиваться, размеры дома не позволяли ей держаться подальше от странных гостей, и против воли она слышала их разговоры с Халвайс. Разговоры эти, впрочем, оставались для девушки тайной за семью печатями. Одно она знала точно: ни одна беседа, ни один гость, будь то дневной или ночной, тайный, не приносил с собой липкого запаха зла.

Дважды появлялся Николас; один раз он открыто пришел в лавку — в красивом камзоле цвета густого вина с вышитыми на плече и на груди знаками канцлера — и передал госпоже обычный заказ на средство для успокоения нервов и снотворное. Впрочем, когда Халвайс приказала Уилладен отмерить нужную дозу, молодой человек нахмурился. Было ясно, что он все еще не доверяет девушке.

— Я слышала, — заговорила Халвайс, — что дочь герцога прекрасно показала себя во время церемонии представления. Она достаточно миловидна и, судя по всему, держится с достоинством, приличествующим ее положению.

Николас фыркнул.

— О да, зрелище было великолепное! Полагаю, даже высокородная госпожа Сайлана не нашла, к чему придраться. И вот что я вам скажу: конечно, нынешний герцог занял трон случайно, но зато он приложит все усилия, чтобы удержать власть в своих руках. А его дочь… — Он усмехнулся.

— Леди Зута по-прежнему сидит по правую руку от госпожи Махарт?

Николас нахмурился.

— А как же иначе? Его светлость никому другому и не позволял приближаться к дочери. Однако с леди Зутой дело обстоит так же, как и с милордом канцлером: она будет наслаждаться своим положением только в том случае, если герцог останется на троне.

— Из-за границ доходят странные вести… — продолжала Халвайс. — Похоже, что у королевской семьи тоже есть свои проблемы.

— Кронену нет до этого дела, — Николас равнодушно пожал плечами; потом внезапно сменил тему. — А правда ли, что существуют ароматы, которые могут приворожить мужчину — не сбить его с ног в буквальном смысле слова, как это произошло здесь, а просто заставить исполнять чужую волю, не задумываясь о том, что происходит, и не ведая об истинной подоплеке событий?

— Говорят, есть и такие составы, но это — оружие женщин… — ответила Халвайс. — Ты должен понимать, что значит попасться и в самую малую из подобных ловушек. На твоем месте я размышляла бы на эту тему с большой осторожностью.

На губах Николаса появилась беззаботная юношеская усмешка.

— Что ж… слухов всегда полно, если все слушать, сам себе голову заморочишь без всякого зелья! К чему верить в эти сказки? Мой господин благодарит вас за ваши услуги…

Уилладен запечатала маленькую подушечку, которой занималась все это время, и толкнула ее по прилавку к Николасу.

В следующий раз он пришел три дня спустя — на этот раз заполночь, тихо постучав в заднюю дверь. Уилладен вопросительно посмотрела на госпожу, та кивнула, и девушка отодвинула засов. Николас был в длинном черном плаще с капюшоном, закрывавшем его от шеи до пят. Судя по всему, капюшон он откинул только что.

Без единого слова Халвайс подошла к шкафу и извлекла оттуда сверток — слишком маленький для того, чтобы там было что-то особо ценное, и не звякнувший, когда она передавала сверток молодому человеку. Тот немедленно спрятал сверток под плащом.

— Граница?.. — Это прозвучало скорее как вопрос, чем как утверждение.

— Госпожа, Нетопыря трудно выследить, — Николас рассмеялся так весело, словно сказал какую-то забавную шутку. — Если у него все получится и в этот раз, вы скоро услышите странные вести…

Кивнув на прощание, он исчез. Халвайс медленно опустилась в кресло, которое они снова притащили из лавки в жилую комнату, и тяжело вздохнула. Судя по всему, ее неудовольствие было вызвано не Уилладен, а какими-то словами или поступками Николаса.

— Да пребудет над ним свет Звезды! Человек рискует и играет в прятки с судьбой, но это не может длиться вечно. — Вздохнув, она обратилась к девушке: — Принеси мне книгу, которая стоит в конце полки, но будь осторожна: эта книга так стара, что боюсь, однажды просто рассыплется в пыль.

Уилладен повиновалась. Старинный фолиант источал необычный аромат — к запаху очень старой кожи и пергамента примешивалась странная смесь, которую она не успела распознать. Халвайс, положила книгу на стол между двумя зажженными лампами, так что страницы были освещены полностью, и принялась листать.

— Мы можем только пытаться… — бормотала она про себя. — Ох, Уилладен, ложись! Я могу тут просидеть еще половину ночи.

И снова, несмотря на то что ей очень хотелось задать вопрос, девушка молча повиновалась.

— БУДЬ ОНА ПОМЛАДШЕ, я бы ее просто выпорол, — возмущался Уттобрик. — Устроить такой спектакль перед всем Кроненгредом! Уверен, весь город сбежался поглазеть на нее!

Глядя на своего господина, Вазул поджал губы; его черная гибкая спутница, пригревшаяся на любимом месте — вокруг шеи хозяина, — тихонечко зацокала. Вазул уповал только на собственное терпение и на то, что его усилия скрыть нетерпеливое раздражение не пропали даром: временами герцог являлся истинным испытанием для окружающих…

— Ваша светлость, — отвечая, канцлер подбирал слова с великой осторожностью, — вместо того чтобы противиться вашим желаниям, ее милость, напротив, сыграла свою роль так, словно ее учили этому с детства. Она накормила голодных, она встала рядом с милосердными Сестрами Звезды… Даю вам слово, немногие из тех, кто равен ей по крови, раньше поступали так; однако все, кто видел это, верят, что доброе сердце Махарт — великое благо для всего Кронена.

Взгляд темных глаз герцога несколько смягчился.

— А что говорят при дворе? — требовательно спросил он. — Наверное, бормочут втихомолку, что девица древней крови забывает о своем положении и якшается с нищими попрошайками?

Вазул вздохнул, но голос его прозвучал спокойно и умиротворяюще:

— Ваша светлость, мы уже более года собираем слухи, которые свидетельствуют о том, что люди, противостоящие вам, строят козни и плетут интриги, чтобы свергнуть вас. Но где же армия, которую они могли бы собрать? Кто может раздобыть денег хотя бы на то, чтобы заплатить одному отряду наемников? А как вам известно, наемники могут обратить свое оружие против тех, кто их нанимает, если им вовремя не заплатить. Потому вся поддержка, на которую рассчитывают ваши враги, может исходить от недовольных, от нарушителей закона, от ночных разбойников. В каждом городе есть те, кто способен восстать в надежде на хорошую добычу.

Мы очень внимательно проверяем всех чужестранцев, прибывающих в город, — говорил канцлер. — Большинство из них — честные купцы; этим мы стремимся помочь, ибо от торговли зависит наша жизнь. Однако, — тут канцлер извлек из-за пояса свиток бумаги, который он теперь держал так, что постороннему взгляду прочитать текст на нем не представлялось возможным, — мы знаем также, что среди тех, кто входит в ворота города и выходит из них, есть и другие — те, которые поддерживают связи с мятежниками. За последние годы исчезли пять небольших караванов — исчезли бесследно, словно земля разверзлась и поглотила их; а нападения на два больших, хорошо охраняемых каравана удалось отбить лишь с трудом и ценою жизней — что хуже того, ценой потери доверия купцов: они более не верят, что мы достаточно сильны, чтобы защитить их.

Вазул после небольшой паузы продолжил:

— Вы заключили соглашения с самыми могущественными из купцов и торговцев, приняв — или сделав вид, что приняли, — предложения магистрата; теперь они верят вам, и необходимо сделать так, чтобы горожане вслед за ними поверили, что их благополучие является для вас важнейшей из забот. Следовательно, поступок, совершенный ее милостью в Обители — а, смею вас уверить, весть о нем уже разошлась по городу, и, скорее всего, истина была даже приукрашена, — сослужит вам не меньшую службу, чем отряд отборной стражи. Повторяю, ваша светлость, высокородная госпожа Махарт в настоящее время является едва ли не лучшим вашим оружием, следовательно, им нужно воспользоваться с умом. Через двадцать дней день рождения вашей дочери; пусть ваша светлость в этот день достойно оценит то, что Махарт идет навстречу вашим желаниям…