Вазул кивнул. Сссааа снова забралась ему на плечи и свернулась там наподобие мехового воротника; канцлер выглядел очень серьезным и сосредоточенным.

— Судя по всему, госпожа, то, что вы предлагаете, — наилучший выход. Ваша милость?..

Если Халвайс рекомендует эту девочку, значит, ей можно доверять, как и той силе, которой, по словам госпожи Травницы, обладает ее помощница. Однако Махарт чувствовала себя беззащитной перед чем-то неведомым — перед тем, что она обнаружила так внезапно, открыв потайную дверь: сами стены, казавшиеся ей такими надежными и незыблемыми, оказывается, скрывали свои тайны…

— Да, я согласна. Но… мне не нравятся коридоры и шаги за стеной, мне не нравится, что до моих комнат так легко добраться!

Вазул кивнул:

— Это поправимо, ваша милость. Нам известны внутренние запоры этих тайных дверей. Отсюда вам не нужно остерегаться беды. Но скоро наступит утро; после того как ваша служанка придет к вам, вас уведомят о том, что, пока вы будете завтракать вместе с его светлостью, в вашей комнате будут работать люди; они придут, чтобы установить другой шкаф, поскольку новые платья уже не вмещаются в прежний. Этот шкаф полностью закроет потайную дверь, и понадобится целый отряд рабочих, чтобы снова открыть ее. Но сначала работники заштукатурят стену. А теперь, — Вазул взглянул на молодого человека, лежавшего на полу у самых его ног, — нужно позаботиться о твоей безопасности. Поскольку эта дорога, судя по всему, известна людям, не входящим в наш тесный круг, мы поместим тебя туда, где тебя будет много труднее разыскать, а именно — в мои собственные апартаменты. Точнее, в мою кровать. Я поболею еще день или два — до тех пор, пока ты не встанешь на ноги. Ваша милость, если бы вы вернулись в вашу комнату…

Махарт сдвинула брови. Можно было подумать, что канцлер разговаривает с непослушным ребенком, объясняя ему, как себя вести! Однако, судя по всему, в дальнейшей игре ей не было отведено никакой роли; к тому же она вспомнила вдруг, что ей еще предстоит скрыть следы своей ночной прогулки. Согласно кивнув, девушка снова воспользовалась тайной дверью и поспешила по пыльному коридору назад в свою комнату, где быстро занялась наведением порядка.

Уилладен проснулась; но тот аромат, который она ощутила во сне, казалось, оставался с ней все утро, пока она занималась своими обычными делами, вплоть до того момента, как пришло время открывать лавку. Халвайс оставила записи, касавшиеся простых лекарств, запас которых мог истощиться, и Уилладен занялась их составлением, успев покончить с этим делом еще до того, как над городом прозвонил Второй Колокол. Больше всего девушке хотелось, чтобы госпожа скорее переступила порог своего дома. Она знала слишком мало, а, если в лавке будут видеть только ее, посетители наверняка начнут задавать вопросы… Кроме того, некоторые покупатели, особенно доктора, вряд ли решатся довериться ей.

Но неприятности этого дня начались отнюдь не из-за докторов. Уилладен успела отдать большую часть заказов и приготовить три простых лекарства, когда за дверью послышался какой-то шум, и в лавку вошел молодой человек в дорожной одежде аристократа; его сопровождали двое, вероятно, тоже принадлежавшие к знатным родам, хотя и одетые менее роскошно.

Остановившись, троица презрительно, даже с некоторой брезгливостью огляделась по сторонам. Один из молодых людей взял сплетенный из сухих стеблей шнур, понюхал его, скорчил гримасу и швырнул стебли на пол, где его спутник наступил на них ногой. Самый главный из троих облокотился на прилавок и, прежде чем Уилладен успела отстраниться, взял ее за подбородок двумя пальцами, заставив поднять голову. Его полные губы растянулись в усмешке.

— Где старая ведьма, девчонка? — Он говорил слегка заплетающимся языком: несмотря на ранний час, от него явственно пахло вином и, почти неуловимо, еще чем-то — той тьмой, тем злом, которые так страшили девушку.

— Госпожу Травницу… — ей удалось высвободиться, — вызвали в замок. Чем могу служить?

Молодой человек ухмыльнулся; его сопровождающие дружно захихикали.

— Если бы ты не была такой маленькой грязной сопливой девчонкой, ты бы кое-чем могла нам услужить, — протянул он.

— Да что с ней говорить, лорд Барбрик! — заметил один из сопровождающих. — Все равно это вам ничего не даст….

— Так вот, — продолжал Барбрик (Уилладен никогда прежде не видела его, но достаточно слышала о его заносчивости, дурном характере, а также о том, как скверно он обращается с простыми людьми, и ощутила, как в ней растет тихое отчаяние), — поищи-ка для меня, соплячка, такие духи, чтобы глаза всех женщин были обращены только на меня. Говорят, твоя хозяйка хорошо знает такой цветочек — Сердцецвет.

Уилладен собрала все свое мужество:

— Это всего лишь старинная легенда. Никто из тех, кто занимается составлением ароматов и лекарств, никогда не слышал об этом цветке и не видел его вот уже сотни лет…

Барбрик поднял руку и, прежде чем девушка успела увернуться, отвесил ей пощечину с такой силой, что она отлетела к шкафу.

— Передай своей хозяйке, что мне нужно, да пусть получше запомнит это. А чтобы она уж точно не забыла…

Он резко кивнул двоим сопровождающим; в следующий момент великолепная выставка самых красивых и изысканных флаконов с благовониями и духами, украшавшая окно лавки, оказалась на полу. Аромат, заключенный в каждом из этих флаконов, был единственным в своем роде. Мгновение — и все они обратились в осколки, смешавшиеся ароматы были такими густыми, что от них кружилась голова.

Барбрик и его приятели, громко хохоча, покинули лавку.

ДЕВУШКА уставилась на осколки бесценных флаконов на полу; ноги у нее подгибались от внезапно нахлынувшей слабости и дурноты. Прижав руку к горящей щеке, она с отчаяньем думала о том, что стражу звать бессмысленно. Уж скорее стражники расправят крылья и поднимутся в небо, чем арестуют эту троицу… Сын высокородной госпожи Сайланы, безусловно, выше жалоб каких-то горожан. И прежде бывали случаи, когда молодые лорды, напившись, развлекались за счет лавочников и торговцев; самое большее, на что могли рассчитывать последние, так это на то, чтобы получить мизерную компенсацию от магистрата или от кого-нибудь из членов семьи молодых негодяев. А в этом случае — Уилладен нисколько не сомневалась — даже и компенсации не будет. Девушка взяла ведро, веник и принялась за работу. Самые большие куски стекла она брала руками, с грустью любуясь изгибами крыла теперь, увы, безголового лебедя, нежными переливами раздавленных лепестков… На то, чтобы вымыть пол, ушло немало времени, но ни один покупатель ей не помешал. Сначала девушка радовалась этому, потом поняла, что жители соседних домов и хозяева лавок узнали тех, кто напал на нее, и теперь просто боялись связываться с жертвой. Когда высокородные хотят кому-то устроить неприятности, лучше смотреть в другую сторону.

Уилладен в третий раз протерла пол, стараясь собрать мельчайшие осколки разбитого стекла, когда чья-то тень загородила дверной проем. Девушка поспешно подняла голову.

Халвайс в своем темном дорожном плаще и с сумкой в руках стояла на пороге. Было ясно, что от ее глаз не скрылись осколки разбитого стекла и фарфора в ведре, равно как и пустые полки в витрине. Уилладен почувствовала себя виноватой, несмотря на то что она все равно не смогла бы сохранить или защитить эти драгоценные сосуды.

— Принеси влажную тряпку, — Халвайс говорила спокойно, словно произошедшее для нее привычное дело. — Расстели ее на полу и слегка прижми к доскам. Осколки останутся на тряпке; только смотри, береги руки. Кому же мы обязаны этим нападением — и почему?

Она сняла плащ и поставила сумку на прилавок; Уилладен поспешила в комнату за тряпкой, намочила и отжала ее, и только потом, вернувшись в лавку, ответила на вопрос:

— Милорд Барбрик, госпожа. Он выпил много вина; с ним были еще двое, тоже знатные господа — мне так показалось.