– Отвезете машину шоферу, у которого я ее нанял, – приказал Люпен. – Он ждет в первой пивной справа на улице Лежондр. Заплатите вторую половину обещанной тысячи франков. Да, совсем забыл, отдайте господину Шолмсу свои очки.

И, переговорив с мадемуазель Дестанж, сел за руль рядом с Шолмсом, посадив сзади одного из своих людей. Они тронулись.

Люпен не преувеличивал, говоря, что «теперь поедем побыстрее». С самого начала они двигались с головокружительной скоростью. Будто под влиянием таинственной притягательной силы, стремительно приближался горизонт и в тот же миг словно проваливался в бездну, а вместе с ним летели деревья, дома, равнины и леса, все неслось с ужасающей быстротой потока, низвергающегося в пропасть.

Шолмс и Люпен не обменялись ни единым словом. Прямо над их головами то и дело пролетали, качаясь, как морские волны, шумевшие листвой кроны тополей. Мимо проносились города: Мант, Вернон, Гайон. С холма на холм, от Бон-Скур до Кантеля. А вот и Руан, его окрестности, порт, многокилометровая набережная – все это будто превратилось в улочку маленького городка. А вслед за ним Дюклер, Кодебек. Вот на пути их стремительного полета оказался извилистый ландшафт Ко, а за ним Лильбон, Кильбер. Внезапно машина вылетела к берегам Сены, на самый край маленькой набережной, возле которой ждала строгая, крепкая на вид яхта. Из трубы вырывались клубы пара.

Машина остановилась. Всего за два часа они проехали более сорока лье.

К ним подошел, здороваясь, человек в голубой блузе и расшитой золотом фуражке.

– Отлично, капитан! – одобрил Люпен. – Вы получили телеграмму?

– Получил.

– «Ласточка» готова?

– Да.

– В таком случае прошу вас, господин Шолмс.

Англичанин огляделся вокруг и, заметив неподалеку на террасе кафе группу людей, а совсем рядом – еще несколько человек, на секунду заколебался, однако, сообразив, что, прежде чем что-то успеет предпринять, окажется связанным и засунутым в трюм, взошел по трапу и последовал за Люпеном в каюту капитана.

Она оказалась просторной, сияла безупречной чистотой и вся сверкала лаковыми панелями и до блеска начищенной медью.

Люпен прикрыл дверь и без обиняков, почти грубо бросил Шолмсу:

– Что именно вам известно!

– Все.

– Все? Поподробнее.

В голосе не было и намека на ту насмешливую вежливость, с которой он обычно разговаривал с англичанином. Появились властные нотки хозяина, привыкшего командовать и не терпящего возражений от какого-нибудь Херлока Шолмса.

Они обменялись взглядами, как двое врагов, не скрывающих свою злобу. И Люпен зло заговорил:

– Месье, вот уже несколько раз вы встречаетесь на моем пути. Уже довольно, мне надоело терять время на то, чтобы избегать расставленные вами ловушки. Предупреждаю: мое отношение к вам будет зависеть от вашего ответа. Что именно вам известно?

– Повторяю, все.

Арсен Люпен, сдержавшись, отрывисто произнес:

– Я сам вам могу сказать, что именно вы узнали. Вы узнали, что я, под именем Максима Бермона… э-э… несколько улучшил пятнадцать домов, построенных архитектором Дестанжем.

– Да.

– Из пятнадцати домов вы нашли четыре.

– Да.

– Но в вашем распоряжении список с адресами одиннадцати остальных.

– Да.

– Вы забрали этот список из дома господина Дестанжа, скорее всего, этой ночью.

– Да.

– И поскольку предполагаете, что из одиннадцати домов наверняка найдется один, избранный мною для своих нужд и потребностей моих друзей, то поручили Ганимару перейти в наступление и обнаружить место, где я скрываюсь.

– Нет.

– Что это значит?

– Это значит, что я действую один и собирался перейти в наступление в одиночку.

– В таком случае мне нечего опасаться, поскольку вы у меня в руках.

– Вам нечего опасаться, ПОКА я у вас в руках.

– Вы хотите сказать, что долго тут не останетесь?

– Нет.

Арсен Люпен подошел к англичанину поближе и мягко положил руку ему на плечо.

– Послушайте, месье, мне что-то неохота спорить, а вы, к несчастью для вас, не в состоянии одержать надо мной верх. А значит, покончим с этим.

– Покончим с этим.

– Вы дадите мне честное слово, что не будете пытаться сбежать с корабля, пока он не достигнет английских территориальных вод.

– Даю вам честное слово, что всеми средствами буду стараться отсюда сбежать, – неукротимо возразил Шолмс.

– Но, черт возьми, вы же знаете, что стоит мне хоть слово сказать, и вы окажетесь совершенно беспомощным. Все эти люди слепо мне повинуются. По одному моему знаку вам накинут на шею цепь.

– Бывает, цепи тоже рвутся.

– Они бросят вас за борт в десяти милях от берега.

– Я умею плавать.

– Хороший ответ! – засмеялся Люпен. – Прости меня, Господи, я был во гневе. Простите и вы, мэтр… и перейдем к делу. Ведь вы понимаете, что мне необходимо принять меры, обеспечивающие безопасность мою и моих друзей?

– Любые меры. Но они окажутся бесполезными.

– Ладно. Так вы не будете сердиться, если я все-таки их приму?

– Вы просто обязаны это сделать.

– Тогда начнем.

Люпен отворил дверь и позвал капитана и двух матросов. Те схватили англичанина и, обыскав его карманы, со связанными ногами привязали Шолмса к койке капитана.

– Хватит! – приказал Люпен. – В самом деле, месье, лишь из-за вашего упрямства и исключительной серьезности положения я позволил себе пойти на…

Матросы вышли. Люпен обратился к капитану:

– Пусть кто-то из экипажа останется здесь в распоряжении господина Шолмса, а вас попрошу, как только сможете, тоже составить ему компанию. Будьте к нему исключительно внимательны. Это не пленник, а гость. Который час, капитан?

– Два часа пять минут.

Люпен взглянул на свои часы, затем на стенные часы в каюте.

– Два часа пять минут? На моих то же самое. Сколько времени требуется, чтобы дойти до Саутгемптона?

– Если двигаться не спеша, часов девять.

– Пусть будет одиннадцать. Вам нельзя приближаться к земле до полуночи, до того момента, как из Саутгемптона отойдет пароход, прибывающий в Гавр в восемь утра. Ясно, капитан? Повторяю: поскольку для нас всех было бы чрезвычайно опасно, если бы месье вернулся во Францию с этим пароходом, вы не должны до часу ночи оказаться в Саутгемптоне.

– Понял.

– Будьте здоровы, мэтр. До встречи в будущем году в этом мире или в ином.

– До завтра.

Спустя несколько минут Шолмс услышал шум удаляющегося автомобиля и в тот же момент в глубинах «Ласточки» громко зачихал мотор. Яхта тронулась в путь.

К трем часам дня они вышли из устья Сены и оказались в открытом море. В это время, растянувшись на койке, к которой был привязан, Херлок Шолмс крепко спал.

На следующее утро, утро десятого, последнего дня войны двух великих противников, в «Эко де Франс» появилась симпатичная заметка:

«Вчера Арсен Люпен издал декрет о высылке английского сыщика Херлока Шолмса. Декрет был подписан в полдень и приведен в исполнение в тот же день. В час ночи Шолмс уже высадился в Саутгемптоне».

С восьми утра улица Крево, что между проспектом Булонского леса и авеню Бюжо, была запружена двенадцатью фургонами, перевозившими вещи. Господин Феликс Дэви покидал занимаемую им квартиру на пятом этаже дома № 8. А эксперт господин Дюбрей, объединивший в одну квартиру шестой этаж этого же дома и шестые этажи рядом стоящих домов, по чистой случайности, поскольку эти господа между собой были незнакомы, в этот же день отправлял коллекции мебели, ради которых его ежедневно посещали зарубежные партнеры.

Обитатели квартала заметили одну любопытную деталь, хотя заговорили о ней лишь гораздо позднее: ни на одном из двенадцати фургонов не стояло имени и адреса отправителя и ни один из сопровождавших их грузчиков не задержался в соседней пивной. Они работали так споро, что к одиннадцати часам все было закончено. В квартирах оставались лишь клочки бумаги и какие-то тряпки, что всегда после отъезда жильцов валяются в углах пустующих комнат.