— Мы пойдём на север.

Раф снова сел на песок. Ему хотелось бежать, двигаться, пока ноги не смогут нести его дальше. Но он подавил этот безумный порыв и лёг. Хотя и сомневался, что сможет уснуть.

Дальгард смотрел на звёзды, строил планы на завтра. Им нужно будет идти вдоль берега, чтобы поддерживать контакт с морскими людьми; хотя здесь водяные селились не так охотно, как на восточном континенте: слишком долго жили они в страхе перед Другими.

Но с того времени, как отряд достиг берега, не последовало никаких попыток мести. Прошло уже несколько дней, и Дальгард считал, что теперь им нечего бояться. Возможно, удар, который они нанесли, оказался ещё сильнее, чем они надеялись. С того часа в ущелье он без устали вслушивался во все звуки, чтобы не упустить свист механических псов. Но так и не услышал. Может, то был их последний. Такая мысль подбадривала.

Наконец разведчик лёг рядом с инопланетянином, погружаясь в шелест мягкого плеска волн на песке, отдалённое жужжание ночных насекомых. И последней его мыслью было желание вернуть свой лук.

Последовал новый день терпеливого продвижения, потом второй, третий. Раф, которого вели за руку, переводили через камни и другие препятствия, которые казались ему лишь тёмными пятнами, внутренне — а иногда внешне — негодовал, сердился на медленность продвижения, на собственную беспомощность. Страх его с каждым днём рос, и он уже не мог поверить, что пятна постепенно становятся отчётливее, что он способен пересчитать пять пальцев на руке, когда отчаянно размахивал ладонью перед глазами.

Говоря о будущем, он никогда не произносил «если мы дойдём до корабля», всегда говорил «когда»; он отказывался признавать, что, возможно, они опоздают. И Дальгард, видя его беспокойство, пытался раздобыть новые известия с севера.

— Когда мы доберёмся до корабля, ты полетишь с нами на Землю? — неожиданно спросил пилот на пятый день.

Дальгард я раньше задавал себе такой вопрос. Но теперь он знал ответ.

— Мы еще не готовы…

— Не понимаю, — голос Рафа прозвучал почти капризно. — Это ведь твой дом. Мира больше нет; Федерация радостно примет тебя. Подумай, что это значит. Земная колония среди звёзд!

— Земная колония… — Дальгард протянул руку, помогая Рафу идти по щебню. — Да, когда-то мы были земной колонией. Но… ты можешь сейчас поклясться, что я — землянин, такой же, как ты?

Раф посмотрел на смутную фигуру, пытаясь вспомнить черты лица. Разведчик был среднего роста, чуть миниатюрнее астронавтов, с которыми пилот прожил так долго. Волосы у него светлые, кожа тоже — под загаром. У него необыкновенно лёгкая походка и большая сила, которую испытал на себе Раф. Но всё перекрывали сбивающая с толку способность читать чужие мысли и другие отличия.

Дальгард улыбнулся, хотя пилот не мог этого увидеть.

«Видишь, — колонист сознательно использовал мысленный контакт, чтобы подчеркнуть своё отличие. — Мы происходим от одного корня, но теперь из этого корня выросли разные деревья. И нас нужно на время оставить одних, прежде чем мы снова сольёмся. Мой прапрапрадед был землянином, но кто я?.. В нас есть нечто, чего нет у вас; и вы тоже за столетия разъединения выработали особенности сознания и тела, о которых мы не знаем. Вы живёте с машинами. А у нас не было возможности ремонтировать машины и строить новые, и потому мы двинулись в другом направлении. Пойти сейчас назад означает отказаться от тех тайн, которые мы ещё не исследовали до конца, отказаться от ещё не совершённых открытий. Для тебя я варвар, едва ли выше на шкале цивилизации, чем водяные…»

Раф покраснел, наверное, он попытался бы вежливо откреститься от этих слов, если бы не знал, что его мысли прочитаны. Дальгард рассмеялся. Он смеялся не над пилотом, скорее, приглашал его посмеяться вместе.

И Раф вопреки своему желанию тоже улыбнулся.

Но тут ему в голову пришёл довод, который собеседник не приводил.

— А что если вы так далеко зайдёте, что мы потеряем общую почву для понимания? — он даже забыл о собственных проблемах.

«Я не верю, что это может случиться. Возможно, мы изменимся физически: климат, пища, образ жизни — всё это действует на тело. Может измениться и мозг; с каждым новым поколением мы всё лучше слышим мысли, всё увереннее общаемся с водяными и животными. Но любое человечество, чьи предки родились на Земле, навсегда сохранит общее наследие. Наверняка есть и ещё найдутся другие затерянные колонии среди звёзд. Мы не единственные беглецы от Мира, к тому же до периода тирании предпринимались по крайней мере две галактические экспедиции.

И когда через тысячи лет незнакомец встретится с незнакомцем, если они сделают знаки мира и сядут рядом, то обнаружат, что понимание даётся легко, хотя один из них может показаться другому чудовищем. Однако сейчас мы должны идти своим путём. Мы —* юноши, ступившие на дорогу испытаний, а старейшие желают нам добра, но держатся в стороне».

— Ты не хочешь получить то, что мы можем предложить? — для Рафа это была новая мысль.

«А ты на самом деле хочешь получить то, что предлагали жители города?»

Слова отрезвляюще подействовали на пилота. Он очень хорошо вспомнил, какое нежелание, недоверие, даже страх испытывал по отношению к вещам, которые приносили со склада, как в глубине души надеялся, что Хобарт и Лабле не захотят получать знания чужаков. Если бы он не испытал такое отвращение, то не смог бы уничтожить шар и сокровища, нагромождённые вокруг.

— Но мы ведь не они! — гневно возразил он. — Мы многое можем для вас сделать.

«Неужели? — вопрос погрузился в сознание, как камень в пруд, оставив расходящиеся круги мыслей. — По-моему, тебе было бы неплохо побывать в Хоумпорте. Тогда ты легче бы всё понял. Конечно, ваше знание не разлагающее, оно не несёт с собой семена гибели, как знание Других. Но для нас принять его — слишком легко. Идти по лёгкому пути, забыть всё, чего мы достигли. Дай нам время…»

Раф прикрыл руками слезившиеся глаза. Ему так хотелось увидеть лицо Дальгарда, прочесть его выражение. И каким-то образом он смог его увидеть, серьёзное лицо, такое же искреннее, как мысли.

«Вы вернётесь, — уверенно заявил Дальгард. — И мы будем ждать вас, потому что ты, Раф Курби, сделал это возможным», — голос его прозвучал так торжественно, что Раф удивлённо взглянул на собеседника.

«Уничтожив сердце Других, ты предоставил нам шанс. Если бы ты не сделал этого, и мы, и водяные, и множество других безвредных счастливых жителей этой планеты погибли бы. И не было бы надежды на новое начало, только тьма и ужасный конец».

Раф мигнул; к его удивлению, фигура не заколебалась; за гордо поднятой головой он увидел бирюзовое небо. Он различал цвета!

— Да, теперь ты сможешь видеть и глазами, и мозгом, — Дальгард заговорил вслух. — И если Дух, который правит космосом, будет добр, ты вернёшься к своим. Потому что ты хорошо послужил Ему.

И словно устыдившись своей торжественности, Дальгард закончил самым прозаическим вопросом:

— А не поесть ли нам моллюсков?

Бродя по мягкому песку, Раф чувствовал себя счастливее, свободнее, чем когда-либо раньше. Всё будет в порядке. Он видит! Он найдёт корабль! Пилот рассмеялся и услышал ответный смех, а потом торжествующий вопль: разведчик нашёл добычу.

А после еды Дальгард задал неожиданный вопрос, который поначалу не показался Рафу важным.

— У тебя есть близкий друг в экипаже корабля?

Раф чуть поколебался. Есть ли у него друзья на PK-1Q? Разумеется, не Вонстед, с которым он делил каюту. Его совершенно не беспокоило, увидятся ли они снова. Офицеры, специалисты, как Лабле, — одно за другим он вспоминал их лица и тут же отбрасывал. Сорики… Он не может утверждать, что связист его близкий, друг, но по крайней мере они лучше узнали друг друга за последнее время.

Дальгард как будто прочёл его мысли — вероятно, так оно и было, но Раф ощутил лишь след прежнего негодования. Разведчик задал новый вопрос:

— А каков он? На кого похож?