— Но я не чувствую боли! Совершенно!

— Ты был прав, когда заподозрил, что в твою ауру вмешались, только воздействие было направленно не на твой дар прекогниции, а на что-то боле глобальное, включая чувствительность кожных покровов. Ты уронил пробирку не из-за неловкости, а потому что забыл о том, что она у тебя в руках. Ирония в том, что если бы не твой дар прекогниции и твой профессионализм, то у тебя бы все валилось из рук постоянно, но прекогниция компенсировала отсутствие ощущений, а профессионализм обеспечил точность привычных движений.

Явился университетский целитель и, едва взглянув на принца, сообщил, что забирает его с собой. Я, разумеется, пользуясь статусом невесты, настояла, что куда мой жених, туда и я, так что целителю ничего другого не оставалось, как переместить и меня тоже в лазарет. Пока лекарь занимался раной принца, я корила себя, что сразу не проверила свою догадку. Ведь я же заподозрила, что принца ранили и, учитывая его квадратуру, этого было вполне достаточно, чтобы заволноваться.

— Мистер Кьюринг, как он?

— Лезвие шпаги прошло насквозь, но все же принцу крупно повезло, потому что каким-то чудом оно не задело ни одного внутреннего органа. Однако, проблема в проклятии, которое блокирует способность принца восстанавливать силы и исцеляться. Пока есть этот блок, я не смогу даже его кровь остановить, не говоря уже об излечении. При этом крови он уже итак потерял достаточно.

— То есть я здохну?! — как-то спокойно констатировал его высочество.

— Но вы же сможете снять проклятие, целитель?

— Я нет, но ваша мать, Диана, сможет. Она лучший в реальности специалист по проклятиям.

— А точно больше никто не сможет помочь? — обреченно простонала я.

— Боюсь, что нет! — без тени сомнения в голосе ответил целитель.

— Ты меня стыдишься, Ди, что ли? — насмешливо протянул принц.

— Нет, защищаю! Ты даже не представляешь, что тебя ждет…, — вздохнула я и набрала номер моей матери, — она, конечно, сначала тебя спасет…, — просвещала я, слушая гудки, — но потом такие испытания на соответствие ее любимой дочери устроит, что ты пожалеешь о том, что выжил. А тебе итак сейчас не сладко, учитывая заговор, болезнь отца и одну за другой попытки отправить тебя на тот свет. И если ты думаешь, что я преувеличиваю, то ты просто еще не знаком с моей мамочкой.

— Я наслышан… и потом я знаком с ее единственной дочерью, так что определенное представление я имею…

— Лю-у-би-и-мый мой, — подмигнула я ему, — ты не имеешь ни малейшего понятия, поверь мне!

Мама по-прежнему не отвечала, поэтому мне пришлось сбросить этот вызов и позвонить повторно. И, между прочим, Рауля я ни разу не запугивала, потому что, во-первых, мама обожает Андрэ и его единственного считает достойным меня; во-вторых, она всегда недолюбливала Короля, который по вполне понятным причинам всегда и во всем принимал сторону своего друга, то есть моего отца; в-третьих, я ей так еще и не сообщила, что таки решила стать невестой принца и бросила Андре. А я была более чем уверена, что когда мама сказала папе, что она почти «за» за то, чтобы я вышла замуж за принца, то была уверена, что я никогда не соглашусь. Кроме того, моя проблема состояла еще и в том, что каждый раз, когда мама и папа находятся на расстоянии меньше десяти метров друг от друга — у них обязательно случается феерический скандал. А так как и он и она — весьма экспрессивные личности, то скандалят они с таким размахом, что светские хроники потом месяцами обсасывают пикантные подробности устроенного ими беспредела, напоминающего скорее военные действия, чем бытовой скандал повздорившей разведенной пары. В последний мамин приезд, мои предки случайно пересеклись в самом дорогом ресторане города и были при этом еще и со своими «вторыми половинками». Так вот, первые тридцать минут их случайной, но затянувшейся встречи они превозносили друг перед другом достоинства этих половинок, параллельно сравнивания их с недостатками друг друга. И я так понимаю, что выглядело это настолько пугающе глупо и устрашающе нервно, что «вторые половинки» не выдержали и сбежали, в чем мои родители опять же объявили виноватыми друг друга. После чего, метания в друг друга, пусть и едкими и болезненными, но лишенными видимого физического воздействия, оскорбительными выражениями, им стало мало, и они перешли к активным боевым действия, то есть, метанию едой и посудой. Но так как обе стороны конфликта за годы подобных отношений весьма поднаторели в подобного рода военных операциях, то сами они от пищевых и столовых снарядов уклонялись весьма ловко, а вот гостям и обслуживающему персоналу ресторана досталось сполна. Более того, мамочка так разошлась, что когда ее пытались арестовать как нарушительницу порядка, она отправила присланный наряд полиции вместе с моим папочкой в близлежащий фонтан, а сама благополучно скрылась с места устроенного ею безобразия. Это произошло четыре месяца, и с тех пор я делала все от меня зависящее, чтобы папа и мама больше не пересекались и по возможности даже слышали друг о друге, как можно реже.

— Да, моя хорошая, — услышала я ласковый голос матери, и все равно внутренне содрогнулась, потому что вот именно так и подкрадываются самые крупные неприятности, ласково, и еще потому, что в какой-то момент ты хотела как лучше.

— Мам, привет. Мамочка…, нужна твоя помощь. На Рауле проклятие и лекарь говорит, что никто кроме тебя не сможет его снять.

— Кто такой Рауль? — невозмутимо интересуется она. Вот умеет она одной только ничего не значащей фразой передать все, что она думает о предмете разговора.

— Мой жених…, мам…, принц который…, — смиренно объясняю я, — тебе же папа писал…, и ты была не против, он так сказал… пожалуйста, мы не можем остановить кровотечение…

— Хха-а-ра-а-шо, — задумчиво говорит она, — но я отчетливо слышу, что ничего хорошего она не думает, — минут через двадцать буду. Вы где? — уточняет, между тем, она.

— В университетском лазарете…

— А вы помолвку значит уже объявили? — все также спокойно и ласково уточняет она.

— Да, но это было неофициально, мама, — оправдываюсь я, — почти шутя…

— А Андрэ ты тоже шутя, бросила?

— Мама, моя личная жизнь — это только мое личное дело! Не вмешивайся, пожалуйста! — пытаюсь четко очертить статус-кво я.

— Ну, хорошо! Тогда до встречи…, — и смысл у этой последней фразы был весьма многообещающий, очень-очень много обещающий, но определенно не то, что мне понравилось бы.

— Мама скоро будет, — сообщила я, — а вы не могли бы оставить нас наедине, хотя бы минут на пять? — обратилась я к целителю.

— Да, конечно, мне все равно здесь пока делать нечего. Вызовете, как только ваша мать прибудет, — и он закрыл за собой дверь.

— Рауль, я считаю, что самым правильным будет рассказать маме правду, что мы никакие ни жених и невеста, и что все это фарс с начала и до конца…

— Как скажешь…, — ничего невыражающим голосом ответил он, но мне почему-то показалось, что он расстроен или даже обиделся.

— Так для тебя же будет лучше…

— Я же уже сказал, что не возражаю, поступай как знаешь, — устало повторил он.

— Но почему мне кажется, что ты возражаешь?

— Ты выдаешь желаемое за действительное…

— Разве?

— Диана, Маргарита де Матфридинг, несмотря на ее независимый характер, определенно не есть участницей заговора, значит, мы можем ей доверять. Ты это хотела услышать?

— Да, но… Ма-а-мо-о-чка! Ты-ы та-Ак бы-Ыстро!

— Я так поняла, что дело срочное, поэтому решила порталом, а не на метле. Итак, что у нас здесь?

— Ты! — уставилась она на Рауля.

— Вы! — И если минуту назад я думала, что принц итак бледный дальше некуда, то я ошибалась, потому что сейчас он еще больше побледнел.

— Что происходит? — это уже была обеспокоенная я.

— Предпоследний спонтанный прыжок из-за моего чихания, — сконфуженно объяснил принц.

— Мамочки! И я там тоже была! — закрыла я лицо руками, — это же как хорошо, что кроме ящерицы я больше ничего не увидела!