В Даусон Филд, который тут же был переименован в аэропорт имени Революции, более трехсот пассажиров-пленников из американских и швейцарских лайнеров провели ночь в душном самолете (температура была выше тридцати градусов) в окружении бойцов Народного фронта, вооруженных минометами, винтовками и базуками.

Народный фронт изложил свои требования совершенно недвусмысленно: все неизраильтяне будут отпущены в обмен на троих палестинских партизан, отбывающих тюремное заключение в Швейцарии за участие в нападении на израильский авиалайнер в Цюрихе. Британские власти, кроме того, должны освободить Лейлу Халед не позднее, чем через двадцать два часа. И далее — правительство Западной Германии — немедленно освобождает троих арабов, задержанных после нападения на аэропорт в Мюнхене, во время которого один израильтянин был убит, а известная израильская актриса тяжело ранена. Что касается израильтян, то их отпустят после освобождения еще не установленного числа палестинцев из израильских тюрем.

9 сентября, через два дня после первого в этой серии похищения, палестинцы захватили еще один самолет — на этот раз британский ВС-10, который летел из Лондона в Бомбей. Его отправили в Даусон Филд через Бейрут, где он заправлялся. Ливанские власти и в этом случае вмешаться не имели возможности.

В сложившейся ситуации реакция Израиля была логически совершенно обоснованной. Израильские власти арестовали в районе Западного берега Иордана примерно четыреста пятьдесят палестинцев, подозреваемых в сочувствии Народному фронту. Среди арестованных было много людей интеллигентных профессий — юристов, врачей и учителей, в том числе восемьдесят женщин.

Ситуация сразу же коренным образом изменилась: теперь одни заложники подлежали обмену на других.

Народный фронт явно перестарался. ООП исключила его из своих рядов как организацию, враждебную всему миру. Эти события тяжело отразились на репутации палестинского движения.

Вскоре посте этого для палестинцев наступили трагические дни. Террористы завершили свою операцию кровавым актом — взорвали перед освобождением заложников три самолета.

Чаша терпения короля Хусейна переполнилась. Все это время он был вынужден терпеть унижения и беспомощно наблюдать за тем, как палестинцы распоряжаются его страной, как своей собственной. Уже в течение нескольких месяцев офицеры-бедуины убеждали его в необходимости изгнать палестинцев из страны.

15 сентября, во вторник, Арабский легион короля Хусейна вторгся в лагеря палестинцев. Побоище было ужасающее. Иорданская армия, освободившись от навязанных ей политических ограничений, действовала с холодной жестокостью.

Участие Израиля в операции, которая среди палестинцев стала известна под названием «Черный сентябрь», было незначительным. Израиль только предупредил Сирию, что будет вынужден вмешаться, если она выступит на помощь палестинцам. Это предупреждение обеспечило королю Хусейну полную победу.

Окрепнув в борьбе с Израилем, палестинское движение потерпело поражение в столкновении с арабской страной.

Несколькими годами позднее в Ливане произошло то же самое.

Однако все эти события не вызвали ликования в Израиле. Пусть даже Иордания временно взяла на себя функции Израиля в борьбе с палестинцами, было ясно, что палестинское сопротивление будет продолжаться.

В 1969 г. генерал Меир Амит закончил свою службу в Мосаде и стал президентом самого крупного в Израиле промышленного объединения «Кур». ООП приобрела к этому времени известный политический статус. Народный фронт совершал набеги на Израиль, проникая далеко в глубь страны и оставляя за собой кровавый след. И тем не менее Мосад под руководством Амита на первых порах остался в общем в выигрыше.

Израильская разведка не дала палестинцам возможность осуществить первейшую свою задачу: пресечь рейсы «Эль-Ал» и изолировать Израиль от всего мира. Начиная с 23 июля 1968 г., когда «боинг» израильской авиакомпании был угнан в Алжир, и вплоть до 9 сентября 1970 г., когда самолет ВС-10 вместе с двумя другими был посажен на аэродром Даусон Филд, угоны самолетов в разных точках земного шара совершались сто пятнадцать раз. Но израильских самолетов в их числе не было. Они подвергались нападениям только на земле.

Стало очевидным, что боятся летать на авиалиниях «Эль-Ал» нечего. Наоборот, компания значительно увеличила число своих маршрутов. «Эль-Ал» скорее, чем другие, авиакомпании могла обеспечить безопасный полет. Это произошло, однако, не сразу. Первоначально Израиль действительно опасался, что не сможет справиться с воздушным терроризмом.

В 1968 г. в интервью с известной итальянской журналисткой Орианой Фаллачи Жорж Хабаш задал ей риторический вопрос: «Решились бы вы лететь самолетом „Эль-Ал“?» Ответ на этот вопрос дали пассажиры.

В 1967–68 гг. ежегодный доход «Эль-Ал» составил пятьдесят три миллиона долларов, в 1972–73 — он вырос до ста тридцати пяти миллионов. К этому времени у «Эль-Ал» был самый высокий по сравнению с другими авиакомпаниями, действующими на атлантических маршрутах, показатель, характеризующий количество перевезенного груза. Это немалое достижение было непосредственно связано с деятельностью Меира Амита.

До своего ухода в отставку именно он организовал чрезвычайные меры предосторожности, которые неизменно предшествовали вылету каждого самолета, и систему охраны самолета в пути. Кроме того, во всех офисах «Эль-Ал», где бы они ни находились, теперь всегда дежурила команда Мосада. Это обстоятельство, по-видимому, и оказалось решающим. Каждый пассажир подвергался проверке на компьютере. Особое внимание уделялось пассажирам, которые заказывали билеты непосредственно перед отправлением самолета. Результаты такого просеивания иногда оказывались впечатляющими.

Весной 1969 г., во Франкфурте молодой человек с итальянским паспортом попросил билет на следующий день на самолет, летящий в Тель-Авив. Одному из служащих Мосада он показался подозрительным. Молодой человек явно нервничал. После разговора с ним выяснилось, что хотя он и свободно говорит по-итальянски, но с каким-то акцентом.

Амиту в процессе длительных переговоров с правительствами разных стран удалось усовершенствовать практику проверки документов подозрительных пассажиров в странах, откуда они родом.

Запрос в Рим никаких результатов не дал. Итальянцы были готовы сотрудничать, но не в субботу. День отдыха — день священный. Подозрения Мосада возбудило и то, что молодой человек жил в отеле «Франкфуртер-Гоф» — самом лучшем и, несомненно, одном из самых дорогих в городе. А между тем — это было видно, — он не принадлежал к числу обычных постояльцев таких отелей, (Мосаду было известно, что Народный фронт позволял террористам накануне акции пожить в дорогих отелях и развлечься.)

Израильтяне не могли себе позволить ждать появления молодого человека на следующий день, чтобы проверить свои подозрения. Если это был террорист, то с ним должны были быть еще, по меньшей мере, трое, которые купили билеты на самолет, не вызвав подозрений. Оружие могло быть только у одного из них и не обязательно у «итальянца». Даже в том случае, если бы его удалось задержать с оружием, остальные могли решиться действовать и без него. Служащий Мосада снесся с Амитом, который без промедления предоставил в его распоряжение шестерых оперативников Мосада в Германии. Было решено, выманив итальянца под каким-нибудь предлогом в холл отеля, обыскать его номер.

«Итальянец» и в самом деле оказался угонщиком. Агенты обнаружили в номере корсет с взрывчаткой в пластиковой упаковке (такой корсет не только можно пронести через детектор, он мог бы оказаться незамеченным и при личном досмотре). Там же, в номере, на самом виду лежал текст речи, которую он должен был произнести после захвата самолета.

В списке пассажиров, вновь пропущенном через компьютер, удалось уже без труда обнаружить двоих сообщников «итальянца». К тому же они и сами себя выдали, когда остановились у отеля «Франкфуртер-Гоф» перед носом у мосадовских агентов, идущих по следу «итальянца», и стали ждать своего товарища, чтобы вместе отправиться на свой последний ужин.