Казаки жадно прислушивались к каждому слову своего предводителя и начинали всё более и более волноваться.

– Не время, Степан Тимофеевич, считать обиды, – сказал Васька Ус. – Не держи на нас зла. И помни, что обещал всему казацкому войску. Ты за него в ответе!

И тут внезапно на то место, где стояли есаулы, упал откуда-то сверху вихревой столб и ослепил всех на миг, взбаламутив песчаную пыль. Люди перестали видеть друг друга, ослеп и Стенька, и знакомый голос явственно раздался в его ушах:

– А что ты обещал мне, атаман? Не вздумай отрекаться! Вона что удумал, какие такие соловецкие старцы тебя поманили! Ты мой, Стенька, на всю твою жизнь…

Разин почувствовал, что его покидают силы, и опустился на днище бочки. А вокруг него бушевали над казацким станом уже десятка два вихревых столбов, поднявшихся от земли до внезапно появившихся туч, которые начали стрелять молниевыми высверками, громыхнул гром, пошёл холодный дождь с градом, и люди начали разбегаться в разные стороны. Фрол и Ус бережно сняли Разина с бочки и, взяв под руки, повели в крепость.

Максим от непогоды убежал на берег, под густые ветки больших вётел, прижался к стволу дерева и стал смотреть на взбаламученную, расходившуюся белопенными волнами Волгу, на которых то исчезала из виду, то поднималась на гребне волны утлая лодка с двумя людьми. «Не выгребут, – сожалея о несчастных, подумал Максим. – Какое здесь, однако, проклятущее место, всего день минул, а сколько смертей успел повидать». Он отвернулся от реки и, привалившись спиной к дереву, сел на корточки.

Буря ушла так же внезапно, как и набежала. Засияло солнце, и мириады дождевых брызг на траве и листьях деревьев отразили его свет так ослепительно ярко, что, глянув вокруг, Максим невольно зажмурился. Он посмотрел на Волгу, она ещё вскипала волнами, и увидел, что в нескольких саженях от берега качается лодка, а в ней лежат два человека. Максим быстро снял сапоги и штаны и кинулся в воду. Люди были живы, но совсем обессилели, он начал их тормошить. Это помогло, первым опомнился молодой парень.

– Не приведи Господь такое видеть, – стуча зубами, сказал он. – Поехали с батей поснимать снасти, и такое узнали!

– Что, чудо-юдо в сетях запуталось?

– Какое там чудо-юдо! Тянем сеть, а там человек с проломанной головой. Оглянулись, а по Волге косяком мертвяки плывут, и прямо на нас. А как волны расходились, то и они, показалось, ожили: один рукой машет, другой на волне стояком встает. Откуда они взялись?

Максим понял, что это были стрельцы, казнённые на Денежном острове, но парню ничего не сказал. Он встал и посмотрел на Волгу. Она была пуста.

Максим устроился на ночёвку под навесом за атаманской избой. Надёргал себе охапку сена с воза, лёг на неё и тотчас уснул, будто в полынью провалился. Едва начало светать, как его нашёл и растормошил Федот. Максим с неохотой раскрыл глаза и заулыбался: нос и губы попутчика были расквашены чьим-то крепким кулаком.

– Видать, ты весело погулял?

– Не помню, что и было, – сказал Федот. – Проснулся верхом на заборе, как на коне. А ты как?

– Жду, когда Разин к себе позовёт.

– Беда у меня, Максимушка, – искательно произнес Федот.

– Что стряслось?

– Голова потрескивает, как переспелый арбуз. У тебя нет в долг с пяток полушек? Я тебе с первого же дувана верну, вот те крест!

– Чудно, – сказал Максим. – Был ты для меня попутчиком, а теперь захотел стать дорогим другом.

– Как так? – удивился Федот.

– А так. Раз деньги у меня просишь, я мыслю, что без отдачи, значит ты и есть дорогой для меня друг.

– Тебе смешки, – обиделся Федот. – У меня же с головой беда, спасу нет! Дай, брат, денег, я тебе ещё сгожусь.

Максим ослабил завязку своего кошелька и вытряс оттуда пять полушек.

– Бери. Что окрест слышно?

– Атаман велел забрать всё вино у гуляк и запереть в амбар, – ответил Федот, засовывая полушки за щеку.

– Тогда на что тебе деньги? – удивился Максим. – Вина же нет.

– Молод ты ещё, парень, и не знаешь, что амбар с вином не псы стерегут, а люди, с ними всегда можно договориться!

Повеселевший от полученных денег Федот вприпрыжку побежал похмеляться, а Максим повытряс из головы сено и выглянул из-за угла избы. На крыльце голый до пояса стоял Разин и пил из большого кубка огуречный рассол. Он ещё не успел крепко загулять и смог остановить себя, памятуя, что его ждут у Чёрного Яра астраханские стрельцы.

– Это ты, синбирянин? А ну, поди сюда!

Максим приблизился к крыльцу, поднял глаза на атамана и поразился могучей стати его тела. Разин был не очень высок ростом, обычно одежда скрадывала необычно широкий размах его плеч, но голяком атаман ошарашивал всякого своей видимой мощью, и равных ему по силе казаков не было.

– Ты старой веры держишься? – спросил Разин.

– Чту веру отцов, – ответил Максим и перекрестился двуперстно.

– Как Твёрдышев? Не натёр купеческий хомут тебе холку?

Вопрос смутил Максима, и он промолчал.

– Парень ты хоть куда, – сказал Разин. – Иди ко мне в денщики, мне нужны для посылок сметливые люди.

– Мне нужно в Синбирск, – ответил Максим, догадываясь, что быть близ атамана смертельно опасно.

– Ты что, по Твёрдышеву заскучал? – усмехнулся Разин. – Так мы скоро будем там, вот от князя Львова примем стрельцов, которых он привёл из Астрахани, и пойдём на верховые города.

– Мне невесту надо вызволить от помещика, – торопливо сказал Максим. – Он её в неволе держит.

– Вон, оказывается, какие у тебя дела, – задумчиво произнёс Разин. – А может, ты всё врешь? Я решу, как с тобой быть. А пока не пропадай и будь подле меня.

Чуть позже, когда Разин оделся по-походному, к нему начали подходить есаулы и старшины, они приглядывались к своему атаману, в каком он нраве с утра и что от него можно ждать – ругани или ласкового слова.

– Подняли войско к выходу?

– Казаки коней седлают, – сказал Ус. – А пеших посадили на струги и лодки.

– Корень! Веди казаков! – велел Разин. – А я пойду Волгой. Любим!

На зов атамана явился молодой с улыбчивыми глазами казак.

– Атаманствуй, Любим, на Царицыне. Всех посадских людей поверстай в казаки, пусть живут по вольному казацкому обычаю.

– Добро, Степан Тимофеевич, так и сделаю, – весело сказал казак. – Все будут казаками, до последнего пономаря!

– Оставляю тебе полсотни казаков, – решил Разин. – Если будут худые вести, гони ко мне на Чёрный Яр посыльщика.

К нему подвели его любимого боевого коня в дорогой, украшенной золотыми бляхами сбруе. Атаман вставил носок красного сафьянного сапога в стремя и легко сел в седло. За ним воссели на своих коней его ближние люди, и все направились на выход из крепости, за которой собралось, готовое к походу, казацкое войско. Появление Разина было встречено громким шумом, толпа раздалась на две стороны, и люди с восторгом и беспредельным обожанием смотрели на ехавшего мимо них атамана. Разин и впрямь был великолепен и затмевал своим богатырским видом всех, кто был с ним рядом, поэтому его появление всегда колдовски действовало на людей, каждый видел в нём свою мечту о сказочном богатыре, который появится на русской земле, чтобы установить равную для всех правду и волю.

К тем стругам, что были у Разина, добавились захваченные у стрельцов, в них и в лодках разместилась пешая часть войска. Конные казаки во главе с Фролом, Корнем и Очеретом пошли берегом. Васька Ус находился с атаманом, ему поход на Чёрный Яр был не по сердцу, потому что отдалял войско от Москвы, куда, не теряя времени, следовало устремиться, пока люди не устали и среди них не начался разброд и шатание.

– Что не весел, Василий? – сказал Разин, подходя к стоявшему на корме Усу. – Глянь вокруг: струги и лодки всю Волгу заполонили. Растет наша сила…

– С чего веселиться, Степан? – тихо молвил Ус. – Прибежала к тебе тыща людишек, завтра ещё три тыщи прибегут, но туда ли мы идём?

– Опять ты за своё взялся, – улыбнулся Разин. – Нельзя стрельцов оставлять позади себя, могут в спину ударить. Сегодня они ждут меня, а завтра задарят их бояре, и они пойдут против нас.