— Они хотят, чтобы мы рассказали им о риарден-металле, — сказал он. — И ты сделаешь это лучше меня. Мы должны выглядеть внушительно. Ведь по поводу этого заменителя традиционной стали идет столько споров.

Сидя рядом с братом в его машине, Дагни жалела о том, что согласилась. Скользя взглядом по улицам Нью-Йорка, она думала о гонке между металлом и временем, о состязании между рельсами Рио-Норте и пролетающими днями. Ей казалось, что царящий в автомобиле покой до предела напрягает ее нервы, предвещая безвозвратную потерю целого вечера в то время, когда она ни имела права потратить впустую даже час.

— При всех нынешних атаках на Риардена, — продолжил Таггерт, — ему могут потребоваться друзья.

Дагни недоверчиво посмотрела на брата.

— Ты хочешь сказать, что поддержишь его?

Вместо ответа Джим вялым тоном спросил:

— А тот отчет особого комитета Национального совета металлопромышленников — что ты о нем думаешь?

— Ты знаешь, что я о нем думаю.

— Они утверждают, что риарден-металл представляет собой угрозу общественной безопасности. Они говорят, что химический состав его ничем не обоснован, что металл этот хрупок, подвержен молекулярному разрушению, что он будет растрескиваться без предварительных признаков. — Таггерт умолк, как бы ожидая ответа. Дагни молчала, и он встревоженным тоном спросил:

— Ты не передумала, а?

— Относительно чего?

— Относительно этого металла.

— Нет, Джим, не передумала.

— Но ведь там… в комитете этом… знатоки, специалисты своего дела… эксперты высшего класса… Главные металлурги крупнейших корпораций, обладатели университетских дипломов со всех концов страны… — проговорил он несчастным тоном, словно бы умоляя сестру дать ему доказательства своего права отрицать приговор этих людей.

Дагни посмотрела на брата с недоумением; такое поведение было ему не свойственно.

Дернувшись, машина поползла вперед. Медленно въехав в брешь дощатого забора, она миновала котлован с лопнувшей водопроводной трубой. Возле котлована сложены были новые трубы; Дагни заметила на них торговую марку: Литейный цех Стоктона, Колорадо. Она отвернулась; ей не хотелось, чтобы хоть что-то напоминало ей о Колорадо.

— Ничего не могу понять… — пожаловался Таггерт. — Лучшие специалисты Национального совета металлопромышленников…

— А кто, Джим, является его президентом? Оррен Бойль, не так ли?

Таггерт не повернулся к ней, однако челюсть его отвисла.

— Если этот жирный хам считает, что ему можно… — начал он, но оборвал фразу.

Дагни посмотрела на висевший на углу фонарь. Стеклянный колпак его наполнял свет. Не покоряясь непогоде, он освещал заколоченные окна и щербатые тротуары как единственный их хранитель. В конце улицы, за рекой, на фоне огней фабрики угадывались очертания электростанции. Мимо проехал тяжелый грузовик, закрывший собой весь обзор. Такие грузовики развозили топливо — на ярком зеленом боку свежеокрашенной цистерны, невзирая на слякоть, блестели белые буквы: Уайэтт Ойл, Колорадо.

— Дагни, ты слышала о дискуссии, которая состоялась на собрании Союза рабочих сталелитейных заводов в Детройте?

— Нет. И о чем они спорили?

— Все было в газетах. Там говорили о том, можно ли разрешать членам профсоюза работать с риарден-металлом. Решение принято не было, однако самого обсуждения уже хватит для подрядчика, пожелавшего рискнуть… о, он немедленно отменит заказ!.. Но что если… что если все выступят против риарден-металла?

— Пусть себе возражают.

Светлая точка поднималась по прямой линии к верхушке невидимой башни. Это работал лифт огромного отеля. Мимо здания на боковую улицу проехал легковой автомобиль. Бригада рабочих сгружала тяжелый ящик с грузовика в открытую дверь подвала. Дагни прочла на ящике: Моторы Нильсена, Колорадо.

— Потом мне не нравится резолюция, которую приняло собрание школьных учителей Нью-Мексико, — продолжил Таггерт.

— Какая резолюция?

— Они решили, что, с их точки зрения, не следует позволять детям ездить по новой линии Рио-Норте компании «Таггерт Трансконтинентал» после завершения ее постройки, поскольку это небезопасно… Так и подчеркнули, новой линии «Таггерт Трансконтинентал». Это напечатали во всех газетах. Жуткая реклама для нас… Дагни, чем, по-твоему, нам нужно ответить?

— Пуском первого поезда по новой линии Рио-Норте.

Таггерт надолго погрузился в молчание. Он самым непривычным образом погрузился в уныние.

Дагни не могла поверить себе: он не пытался осмеять ее, он не выставлял против нее мнения своих любимых авторитетов, он словно бы просил утешения.

Мимо промелькнул легковой автомобиль; блеснув мощью — ровным и уверенным движением и полированным корпусом. Ей было известно, кто производит подобные машины: Хэммонд, Колорадо.

— Дагни, а мы… а мы действительно построим эту линию… вовремя?

Ей было странно слышать голос Джеймса полным столь обыкновенного чувства, простейшего животного страха.

— Если уж мы не сумеем помочь этому городу, тогда да поможет ему Господь! — ответила она.

Машина обогнула угол. Над черными крышами маячила страница календаря, освещенного белым светом прожектора. На ней значилось: 29 января.

— Дэн Конвей оказался сукиным сыном!

Слова эти вырвались у Таггерта внезапно, словно он более не мог сдерживаться.

Она с возмущением посмотрела на брата:

— С чего это ты так решил?

— Он отказался продать нам ветку «Феникс-Дуранго» в Колорадо.

— Надеюсь… — Ей пришлось остановиться и начать снова, стараясь не сорваться на крик. — Надеюсь, ты не обращался к нему с этим предложением?

— Конечно, обращался!

— Неужели ты ожидал, что он… продаст ее… тебе?

— А почему нет? — Истерическая и задиристая манера вернулась к Таггерту. — Я предложил ему больше, чем мог бы предложить кто-то другой. Нам не нужно было бы тогда разбирать и перевозить ее, мы могли бы воспользоваться ею на месте. И какая бы получилась реклама — с учетом общественного мнения мы отказываемся от колеи из риарден-металла. Его ветка оправдала бы себя до последнего цента! Но этот сукин сын отказался. Он даже заявил, что не продаст «Таггерт Трансконтинентал» и фута собственных рельсов. А сейчас он распродает их по частям любому желающему, вплоть до конок в Арканзасе и Северной Дакоте, продает с ущербом для себя, и это с учетом того, что я предлагал ему, сукину сыну! Даже не хочет заработать! И видела бы ты, как слетаются к нему эти коршуны! Они-то знают, что нигде больше рельсов не найдешь!

Дагни склонила голову на грудь. Она не могла даже смотреть в сторону брата.

— По-моему, это противоречит Правилу-против-свар-в-стае, — раздраженным тоном проговорил Таггерт. — Насколько я помню, Национальный железнодорожный альянс в первую очередь намеревался защитить своих основных членов, а не мелких ершей из Северной Дакоты. Но у меня нет возможности заставить альянс провести голосование на эту тему, потому что все члены его сейчас замешаны в эту историю и вырывают рельсы друг у друга!

Дагни медленно выдавила из себя, желая в душе, чтобы слова можно было произносить как бы в перчатках.

— Теперь мне понятно… почему тебе понадобилось… чтобы я выступала… в защиту риарден-металла.

— Вот уж не знал, что ты такая…

— Заткнись, Джим, — спокойно проговорила она.

Какое-то мгновение Таггерт молчал. А потом откинулся на спинку сиденья и недовольным тоном пробурчал:

— И постарайся выступить поубедительнее, потому что Бертрам Скаддер может проявить крайний скепсис.

— Бертрам Скаддер?

— Он будет сегодня среди выступающих.

— Среди выступающих… Ты не говорил мне, что будут другие ораторы.

— Ну… я… Какая тебе разница? Ты ведь не боишься его, так ведь?

— Нью-Йоркский бизнес-совет!.. И вы приглашаете Бертрама Скаддера?

— А почему нет? По-моему, неплохая идея. Он не испытывает никакой неприязни к бизнесменам. Потом, он принял наше приглашение. Нам следует проявить широту взглядов, заслушать все мнения и, быть может, перетянуть его на свою сторону… На что это ты уставилась? Ты ведь сумеешь победить его в споре, правда?